Кузница Победы - И. М. Данишевский

стали. Григорий Иванович на меня удивленно смотрит: откуда, мол, такой нашелся? И я как будто читаю его мысли: "Всего-то ты третьи сутки здесь и уже что-то пронюхал. Ох уж эти газетчики!" Но он и вида не подает, что подозревает, что я уже о чем-то таком слыхал. И спокойно отвечает:

– Здания для ЛП строятся, график выдерживают. Будем катать.

На этом закончилось интервью с Носовым.

Следующие дни я проводил в мартеновском цехе, общался со сталеварами, мастерами. В Москву, в редакцию, передал телеграммы о скоростниках, выпускающих качественные стали.

Восьмитонные слитки броневой стали, сваренной в 185-г печах, таили великую тайну: годна ли эта сталь, [299] чтобы прокатать из нее толстые листы? Сможет она защитить бойцов, которые спустятся в люки танков, от бронебойных снарядов врага?

Ответить на этот вопрос можно будет только после того, как металл прокатают, после того, как лист пройдет самые строгие испытания на полигоне.

А на чем катать эти восьмитонные слитки?

Комплекс броневого стана строится. Строители делают все от них зависящее, чтобы уложиться в невиданно короткий срок – 60 дней! Но это же и 60 дней войны!

***

Шел второй месяц войны – горькое время, хотя ход военных операций развертывался вовсе не так, как это было предусмотрено гитлеровским "планом Барбароссы". С первых же дней фашистское командование убедилось, что война против СССР не "прогулка по Европе". Все же продвижение гитлеровской армии было весьма значительным. Под угрозой – Ленинград. Гитлеровские армии приближались к столице.

В этих условиях невозможно ждать, пока для эвакуированного с запада броневого стана построят новое здание, пока этот стан смонтируют, пока на нем наладится работа. И хотя строительство ЛП шло полным ходом, руководству Магнитогорского металлургического комбината предложено изыскать возможности для размещения броневого стана на имевшихся площадях за счет уплотнения менее важных производств.

Как и где это сделать, должны решить на самом комбинате.

…Уже после войны мне не раз приходилось встречаться с Г. И. Носовым, и он во всех подробностях описывал, как решили эту задачу.

"Возник ряд проектов, где установить броневой стан. Оказалось, что всюду стан будет мешать нормальному ходу производства.

– В моем кабинете разгорелся горячий спор – на каком варианте остановиться. В разгар дискуссии в кабинете появляется чем-то озабоченный заместитель главного механика комбината Николай Андреевич Рыженко. Он один из наших старых кадровиков, знает каждый уголок завода, каждый стан. Рыженко всегда там, где более всего нужен. Он всегда находит самые неожиданные выходы из труднейших положений.

– Ваше мнение, где можно поставить стан? – спрашиваю я Рыженко. [300]

Он будто собирается с духом и говорит:

– Где бы мы ни поставили его, он будет не на месте. А затем на монтаж стана уйдет слишком много времени, его у нас нет. Так что…

Этого я от Рыженко не ожидал, никак не думал, что он впадет в панику. Мне хотелось его оборвать, даже накричать на него: еще чего не хватало, чтобы наши работники пытались ревизовать указания Москвы, решения ГКО! Но я сдержал накипавшую ярость и правильно сделал.

Рыженко продолжал излагать свои мысли:

– Я уверен, что мы можем гораздо скорее и в больших количествах получить броневой лист.

– Каким образом? – уже не сдерживаясь, почти кричу я.

– Будем катать броневые листы на блюминге.

– Катать броневые листы на блюминге?! Явная несуразица, – выкрикивает начальник блюминга.

И не только начальник блюминга поражен этой идеей, но и все присутствующие здесь. Это что-то совершенно необычное, такое, что никому не могло прийти в голову. Но ни одной идеей нельзя пренебрегать, ни одну нельзя отбрасывать прежде, чем ее всесторонне не осмыслишь, не изучишь, не проверишь. Тем более, если идея исходит от… Рыженко. Он имел право на внимание. Завод ему многим был обязан, многие сложные механизмы переделаны по его проектам. В этом человеке сочетаются тонкий конструктор и отличный организатор.

– Вы хорошо продумали этот вопрос? – спрашиваю я его.

Рыженко не привык бросать слова на ветер, и он предвидел, какое впечатление произведет его предложение. На совещание он пришел, вооруженный техническими расчетами.

Не спеша Рыженко отвечает:

– Во-первых, габариты блюминга разрешают прокатывать листы необходимого размера. Во-вторых, мощности блюминга вполне достаточны. Остается только вопрос, как кантовать, переворачивать заготовку и затем убирать лист.

У Рыженко для этой цели наготове простые и остроумные приспособления, и он тут же демонстрирует эскизы. Все убедительно.

Прошло совсем немного времени с тех пор, как на [301] Магнитогорском металлургическом комбинате был пущен блюминг " 3. Работники завода не могли им налюбоваться, такой он был красавец. Блюминг был сделан на Уральском заводе тяжелого машиностроения и даже внешне казался как-то солиднее, мощнее ранее установленного, поставленного германской фирмой "Демаг".

– На демаговском блюминге я бы не стал предлагать катать броню. А на нашем – уральском – это сделать можно. Ничуть не сомневаюсь, что это можно сделать, – подчеркивает Рыженко.

Теперь все взоры обращены на начальника блюминга. Он бросается в бой. Вскакивает и, страшно возбужденный, заявляет:

– Это величайшая нелепость. Блюминг полетит ко всем чертям. Нажимные винты не выдержат. Броневые листы на блюминге – это фантазия, которая плохо кончится. Мощности двигателей не хватит. Немыслимо, в самом деле, подняться в воздух на паровозе!

– Почему же это все-таки немыслимо? – как можно мягче спрашиваю я.

– Да потому, что ничего похожего никогда нигде не делали… Потому что, повторяю, нажимные винты не выдержат. Потому что расчет мощности двигателей показывает, что это невозможно.

Кто же из них прав? Рыженко или начальник блюминга? Путь, предложенный Рыженко, быстро разрешает острейшую проблему. Он позволит ускорить начало производства броневого листа на много недель. Но нельзя с ходу отбросить прочь доводы начальника блюминга. В такое время вывести из строя самый мощный в стране блюминг… Трудно принять решение. "Немыслимо подняться в воздух на паровозе", – сказал начальник блюминга. Но время-то необыкновенное, и решения нужны очень смелые.

– Не надо горячиться, – уже спокойно говорю я. – Предложение Рыженко мы тщательно изучим. Сколько вам надо для обоснования своих предложений? Суток вам хватит?

– Хватит.

На второй день совещание продолжается. Рыженко во всеоружии расчетов снова доказывает, что его план реален и осуществим. Завод может начать прокатывать броню самое большее через десять дней. У Рыженко уже появились и союзники. Его горячо поддерживают [302] главный калибровщик Бахтинов, научные работники горно-металлургического института; они всю ночь проверяли расчеты мощности приводных моторов блюминга и мощности, требуемой для прокатки броневого листа.

Однако начальник блюминга продолжает стоять на своем. Он пришел вооруженный своими