Репортаж с петлей на шее. Дневник заключенного перед казнью - Густа Фучик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
Приближался долгожданный час освобождения. Когда нас переселяли из старого лагеря, я оставила там близкого человека – коммунистку Мирку Штропову, с которой познакомилась в Терезинской крепости. Меня отправили немного раньше в Равенсбрюк, где мы снова встретились. Здесь ей поручили ужасную работу: выносить из больницы умерших узниц. Мирка была маленькой, хрупкой женщиной. Я всегда поражалась, как такое миниатюрное создание несет тридцати– или сорокакилограммовую тяжесть– примерно столько весила каждая покойница. Когда лагерь начали эвакуировать, в нем имелось много больных. Было решено оставить с ними тридцать сиделок из узниц. Их отбирал эсэсовец доктор Трайт. Мирка оказалась в их числе. Тридцать сиделок должны были ухаживать за тысячами тяжелобольных, которым практически ничем не могли помочь: лекарств не было, кормить было нечем. Среди больных оказались и две подруги Мирки Штроповой, с которыми она познакомилась еще до ареста. Это были две сестры Галовы, больные сыпным тифом. Чтобы хоть немного порадовать Мирку, я сказала, что остаюсь с ней в лагере. Что будет, то будет! Подруги, работавшие со мной у «Сименса», не одобрили моего решения. Они считали, что лучше бы я отправилась с ними. Конечно, мне было бы намного легче с нашими, потому что у нас сложился хороший коллектив, тогда как Мирка была, вероятно, единственной чешкой и единственной коммунисткой в бараке номер 9. Что же делать? Остаться у «Сименса» и покинуть Мирку? Задача не из легких.
В апреле 1945 г. над нашим лагерем ежедневно пролетали эскадрильи английских и американских самолетов. Когда мы работали у «Сименса» и сирена возвещала воздушную тревогу, все вольнонаемные рабочие и служащие вместе с нашими надзирательницами прятались в убежище, а нас запирали в цехах. В коллективе было не страшно. Сгрудившись у окна, мы радостно глядели вслед бомбардировщикам, несущим под своими крыльями смертоносный груз, приветствуя приближающийся конец ненавистной и проклятой гитлеровской Германии.
27 апреля 1945 г. наша рабочая группа после обеда уже не возвратилась к «Сименсу». Ночью нас разбудил какой-то шум на дворе. Эсэсовцы эвакуировали узниц из соседнего барака. Чешки-коммунистки с «Сименса» еще раньше договорились, что останутся в лагере до тех пор, пока это будет возможно. Дело в том, что одна коммунистка прочитала листовку Советской Армии, где население призывалось не покидать своих жилищ. Мы относили обращение также и к себе и уговорили поступить таким же образом многих беспартийных.
Теперь каждую ночь мы внимательно прислушивались. До нас долетали приглушенные голоса, покашливания, шаги по усыпанной шлаком дороге. Обитательниц соседнего барака в кромешной темноте погнали в дальнюю дорогу. Куда? Если бы кто знал! Очередь была за нами. Каждую минуту ждали приказа. Но мы решили держаться до конца. Однако среди нас вскоре раздались голоса, высказывавшиеся за эвакуацию. Некоторые считали, что так больше шансов уцелеть. В бараке стоял шум, как в улье. В конечном счете договорились, что мы не позволим увести себя темной ночью. Было решено перебраться в соседний барак, из которого эсэсовцы только что отправили всех узниц. Мы быстро оделись и, соблюдая абсолютную тишину, перебрались туда.
До рассвета все было спокойно. Но утром пришли СС-овцы и начали орать: «Все вон! Немедленно вон!» Мы хором ответили, что не выйдем. Тюремщики ушли, но вскоре вернулись с подкреплением и собаками. Что делать? Если мы не послушаемся, у нацистов достаточно сил и средств, чтобы принудить нас. Они сделают это, не останавливаясь даже перед стрельбой. Умирать накануне освобождения не хотелось. Мы решили выйти из барака, но с условием, чтобы эсэсовцы пока оставили нас в покое. Через четверть часа барак опустел. Удивительно, но фашисты удовлетворили нашу просьбу.
Нас повели на главную лагерную улицу, к зданию, где хранились пакеты Красного Креста. Выдавали по одному пакету на четырех человек. Я стояла рядом с Ильзой Маршалковой и мучительно думала: «Ведь ты обещала, что не покинешь Мирку. А теперь стоишь тут и готовишься изменить ей». Вдруг я сказала: «Девчата, я иду к Мирке!» И выбежала из рядов.
Девятый барак был недалеко – через улицу. Я незаметно пробралась к Мирке. А она, увидев меня, проявила скорей озабоченность, чем радость. Если бы она знала, что в лагере будет лучше, то сказала бы: «Останься». Ну, а если здесь будет опаснее? Но я твердо решила остаться.
Комендант лагеря отдал приказ: каждая женщина, которая держится на ногах, обязана покинуть лагерь. Надзиратели приступили к исполнению приказа. Вот по больничному бараку идет староста из заключенных по фамилии Туры. Все заключенные ненавидели ее за бесчеловечное обращение с узницами. И теперь, уже в последние часы существования лагеря, она сгоняет с коек больных, которые хоть немного способны передвигать ноги. Туры заставляла этих несчастных отправляться в путь.
В девятом бараке я залезла на верхние нары, которые были свободны. Лежала и думала, что сказать, если меня обнаружат при проверке барака. Контрольная проверка действительно была. Я притаилась. Туры, к счастью, в голову не пришло заглянуть наверх. Она была уверена, что выгнала всех. К тому же и сама торопилась уехать.
Я лежала и думала, как помочь больным. Одно было ясно: сиделка из меня получится плохая. Придется посоветоваться. Примерно через час я спустилась вниз и начала искать Мирку. Но в бараке ее не было. Я вошла в умывальную, но и тут ее не оказалось. На полу лежало много мертвых. В последние дни их уже не отправляли в крематорий. Впервые за много месяцев печи его погасли.
Надо было похоронить мертвых. Эту работу я, вероятно, смогла бы выполнить. Я вышла из барака на главную улицу. Она оказалась безлюдной. Куда фашисты угнали заключенных? Не было и женщин из кухни, а им предстояло отправиться последними. Барак, где они жили, пустовал. Но вот я встретила Инку Катнарову и Аницу Горватову. От них узнала, что для больных нет ни лекарств, ни продуктов. В одном из бараков окно было открыто. Оказалось, что там лежали пакеты Международного Красного Креста, а в них – продукты. Аница вскочила на подоконник и исчезла в бараке. «Я буду вам подавать», – крикнула она. Если бы мы носили по одному пакету, это отняло бы много времени. Кто-то вспомнил о старой карете, стоявшей позади барака. Мы
