Ключи Марии - Андрей Юрьевич Курков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нет, только кофе и только бодрость, – твердил он себе, поднимаясь по улице Франко.
И вот третья чашка подсказывала, что потребуется и четвертая, и, возможно, пятая. Но он на правильном пути. Он сохранит и даже запишет то, что может забыться. Он выстроит еще раз в цепочку все, что узнал, продумал и услышал за последние дни. И даже если что-то не захочет встраиваться в цепочку, он его подвесит рядом, чтобы не выпускать из виду и при первой же возможности встроить в другую цепочку или в общий пазл.
После четвертой чашки в руке сам собой возник мобильник и Бисмарк позвонил папе.
– Привет! Кого я слышу! – отец был явно удивлен. – Какие-то новости?
– Нет, папа! Вопрос… Только он интимный! Не обижайся!
– Ну спрашивай! Наверное, деньги нужны?
– Нет, но пообещай ответить честно и не сердиться!
– Обещаю!
– У тебя случайно не было внебрачной дочери?
– Что???
– Я спрашиваю, могла ли у тебя быть внебрачная дочь… я случайно встретил девушку… страшно похожую на меня…
– Да что ты выдумываешь! Как вообще такие мысли могли прийти в твою голову? – отец, казалось, вот-вот перейдет на грубость.
– Извини! – остановил его Олег. – Прости! Я только хотел узнать! Да, это бред! Не говори маме!..
– Еще чего! – возмутился отец. – Такие вещи вообще вслух нельзя говорить! Даже думать нельзя!
– Ну все, пока! Хорошего дня! – Олег поспешил закончить разговор.
Вернулся мыслями к Рине и ее тайнам, к дому с балкончиком на Редутной, опять отодвинув в сторону загадку одинаковых родинок. Словно подвесил ее где-то сбоку.
Конечно, было бы хорошо получить от Рины подтверждение, что ее «дядя Игорь» и Игорь Вавриков на старом фото – один и тот же персонаж! Это, конечно, еще больше привяжет Рину к истории с археологами и придется тогда, в конце концов, Рине признаться, что их знакомство у газетного киоска на углу Франко и Ярославова Вала не было случайностью. А признаться – значит рассказать гораздо больше, чем только об этом начальном моменте их знакомства!
– А кстати! Мое-то знакомство с Адиком точно было случайностью? – Неожиданно задумался Бисмарк.
Он вспомнил Крым, Ялту, набережную и улочку-тупичок рядом с набережной, где Адик подсел к нему за столик.
– Нет, это могла быть только чистая случайность! – Сам себе ответил он. – Я ведь именно в тот день приехал! И я приехал из Киева, а он уже там шастал со своей лопаткой! Не отвлекайся на Адика! Думай о Рине!
Мысли Олега вернулись к Рине и к домику на Редутной.
– Если она знает «дядю» Игоря много лет, то это означает, что встретилась она с этим типом намного раньше, чем Адик подсел ко мне за столик в Ялте!
Не очень внятное беспокойство отвлекло Олега. Он полез в правый карман куртки. Пальцы коснулись перстня тамплиеров и беспокойство исчезло.
– Глупо, когда негде хранить свои ценности, – подумал он. – Даже дома нельзя!
Мизинец зачесался, словно просил украсить себя золотым перстнем.
– Ага, так я тебе и надел! – шуточно подумал о нем Бисмарк.
Заказал очередной кофе.
Снова ощутил беспокойство. Посмотрел под стол. Все в порядке. Рюкзак с ноутом лежал на полу, зажатый между ног.
– И его я тоже не захотел оставлять? – подумал Олег, понимая, что все-таки как-то ему не по себе и это беспокойство явно является побочным действием кофеина, с помощью которого он пытается вернуть себя в нормальную дневную бодрость вопреки состоянию тела.
– Нет, хватит! Хватит! Надо пройтись! Надо хорошенько пройтись!
Только когда он дотопал по Андреевскому Спуску до Контрактовой площади, он понял, куда идет. Над Подолом светило солнце. Оно словно наново ему открыло сонные глаза. Заставило сощуриться. Ноябрьское солнце слепило, но не грело.
Ноги вывели на Межигорскую. Они хорошо знали дорогу в «подземное царство» старого сына одного из киевских археологов. Олегу вспомнился старинный сундук, стоявший в комнате старика. Видимо, в том сундуке и хранилась не распечатанная с прошлого века посылка с таинственным ключом. Интересно, а сам-то старик знает, что лежит внутри обшитой бязью посылки, под ее скрепленными сургучными печатями швами? Этим тоже надо поинтересоваться, только не в лоб! А то тот еще подумает, что Бисмарк нарушил свою клятву не вскрывать посылку! Хотя какие клятвы в нынешнее время? Клятва – это что-то святое и нематериальное! Святое и нематериальное оцифровать невозможно. А сегодня то, что нельзя оцифровать, не имеет ценности и практически не существует!
Мысли на ходу то ли возбуждали Бисмарка, то ли пробуждали. Он ускорил шаг и понял, что это опять в нем просыпается азарт. Азарт поскорее задать вопросы хозяину тайного подземного жилища и такой же тайной безоконной комнатки в квартире дома номер двадцать четыре!
– А ведь, скорее всего, и то, и другое было организовано папой, Клейнодом-отцом, которому было что хранить! Точнее – было что и от кого прятать! – догадался Олег. И улыбнулся, радуясь ясности своей мысли после бессонной ночи.
А Рина наверняка еще спит.
И пока она спит, он покажет обе фотографии Клейноду-сыну! Может, старик вспомнит что-нибудь еще про Ваврикова? Вспомнит что-нибудь важное? Он, конечно, прошлый раз словно прощался навсегда, отдавая ему, то, что хранил. Но старики мнительны! Могут легко впадать в манию преследования! Да, его могут хотеть грабануть или отнять квартиру, но то, чему был свидетелем сам Олег, походило больше на запугивание, на психологическое давление, чтобы заставить старика прогнуться, отдать, подписать бумаги, хрен его знает, что там еще может быть на уме у этих ушлепков!
Ноги свернули в арку дома номер двадцать два и остановились. Странный горько-сырой запах ударил в нос. Двор выглядел неряшливо и жалко, как берег Шри Ланки после цунами в теленовостях. Слева лежала груда черных ящиков и деревяшек. Посреди двора – широкая лужа. В ней плавал мусор.
«Трубу что ли прорвало?» – подумал Бисмарк, но горький сырой запах уже осел на языке и подсказывал, что эта мысль не права.
Воздух двора, пропитанный оскоминой потушенного водой пожара, горчил уже не только на языке, но и в горле.
Дверь в подвал оказалась приоткрыта. Задерживая дыхание, чтобы не набрать полные легкие сжиженного почти до состояния тумана воздуха, Олег опустился по ступенькам и заглянул внутрь. Тут концентрация СО2 оказалась просто невыносимой, и он отпрянул от проема, одновременно ощущая, как его щек коснулось неприятное, влажное
