Ключи Марии - Андрей Юрьевич Курков

пытался уговорить бежать со мной. А она уперлась и осталась. По крайней мере, я убедил ее уехать в деревню. Не знаю, послушалась ли.

– Значит, еще вчера с ним ничего не случилось, – тихо проговорил Олесь.

– Нет, говорю же… А, кстати, – улыбнулся он. – Вот вчерашняя львовская газета. Там есть статейка о нашем университете, а в ней и про твоего отца.

Он положил на стол сложенный вчетверо номер «Вільної України» и попрощался.

Олесь посмотрел на Арету, она улыбнулась.

– Значит, с вашим отцом все в порядке. Вас просто пытались с помощью шантажа заставить включить радиомаяк. Теперь понимаете, в какой сложной ситуации он находится?

Глава 59

Киев, ноябрь 2019. Перепуганный Бисмарк пытается понять непонятное и, кажется, ему это частично удается

Около шести вечера Рине стало плохо. Она пошатнулась. Странно всхлипнула и протянула руку туда, где не за что было ухватиться. Олег успел выскочить из-за стола, подхватить ее и подвести к дивану.

Придерживая ее за спину, он «услышал» рукой бешенный стук сердца.

Уложив на диван и накрыв одеялом, заметил, что ее ресницы дрожат.

– Я сейчас вызову скорую! – Сказал, оглядываясь в поисках мобильника.

– Не надо, – попросила она сдавленным голосом. – Скоро пройдет! Мне надо выспаться… Это усталость!

Уже через несколько мгновений она действительно провалилась в сон.

Бисмарк наклонился над ее лицом. Ему показалось, что она здорово похудела, что ее щеки впали и подбородочек выглядел непривычно остро.

Придвинул стул, на который обычно вечером бросал свою одежду. Присел. Достал ее безвольную руку из-под одеяла и нащупал пульс. Сердце уже успокоилось и теперь работало вполсилы. Ударов сорок – пятьдесят в минуту.

– Это ненормально, – подумал он, наконец-то увидев мобильник на письменном столе.

Набрал «брата» Колю, не очень-то рассчитывая на то, что тот ответит, и поэтому уже думая, с кем бы еще посоветоваться?

– Да, Олег! Слушаю! – Неожиданно прозвучал из мобильника голос «брата».

– Рине плохо. Она падала в обморок. Я ее уложил. Сейчас спит, но пульс слабый. Собирался вызвать скорую, но она не захотела.

– Она боится врачей, – объяснил «брат» Коля. – У нее нет жара?

Олег опустил ладонь на холодный лоб девушки.

– Скорее наоборот, – сказал он в телефон.

– Тогда накрой ее еще чем-то, только смотри, чтобы она не вспотела! Если что, звони!

– Так я же тебе и позвонил! – С ноткой сердитого ехидства сказал Олег. – Больше ты мне ничего не посоветуешь?

– Нет! – ответил обреченно «брат» Коля. – Я – айтишник, а не врач! Если бы знать, что с ней, можно было бы у гугла спросить!

– У гугла спросить и я могу! Только не знаю, что! – буркнул Олег и закончил разговор, не попрощавшись.

Нашел в шкафу плед. Постелил его поверх одеяла. Прислушался к дыханию Рины. Оно казалось ровным, спокойным, но слишком тихим.

Приложил ладонь ко лбу. Это касание странным образом успокоило его. Показалось, что лоб стал теплее. Отводя руку, Олег погладил ее волосы.

Волнение проходило. Теперь Олегу вспомнился ее рассказ про голодных младенцев и про «дядю Игоря».

– Ненастоящий брат Коля уже есть, – подумал Бисмарк. – Теперь еще ненастоящий дядя Игорь. Хорошая семейка вырисовывается…

И тут опять, уже в который раз, Олег поймал себя на искреннем беспокойстве о судьбе этой странной девушки. Попробовал саркастически скривить губы, чтобы посмеяться над собой хотя бы таким образом. Не получилось. Губы выровнялись в спокойную улыбку словно помимо его воли.

От этого странного чувства отвлек его только мизинец, который словно пожаловался, что устал от тяжелого золотого перстня.

Олег снял перстень с пальца и опустил в верхний ящик письменного стола. Оживил ноут нажатием кнопки «Enter» и, не особенно задумываясь, отправился мыслями в Грецию. Открыл на мониторе фотографию археолога Польского на рыбачьей лодке. От монитора повеяло южным теплом. На душе стало спокойнее.

– Вот где можно спрятаться от всего лишнего, – позавидовал Бисмарк старому археологу. – Он смог! А что, если бы и я смог? Только за какие деньги? За какие деньги туда и за какие деньги там?

«Мониторное тепло» от оцифрованной фотографии уходило. Мысли возвращались к реальности. Реальность не радовала. Количество «непоняток» в его реальности росло с каждым днем и соответственно размер понятного ему мира уменьшался. Теперь этот размер можно было подсчитать в квадратных метрах и их при подсчете оказалось бы меньше, чем таковых было в его квартире. Потому, что одна симпатичная и одновременно не вызывающая полного доверия «непонятка» лежала сейчас в болезненном состоянии здоровья на его диване!

– Ну ладно, – решительно выдохнул Олег, решив перенаправить свои мысли в более продуктивное русло. – Посмотрим лучше на молодых археологов! Которым далеко еще до Греции и до старости!

Он вывел на монитор черно-белый снимок с раскопок у Софийского собора. Увеличил лица. Всматриваясь в каждое из них, подставлял фамилию, пытался прочитать в их глазах характер и мысли. Они стояли, шуточно держа в руках лопаты штыками вверх так, как на фото времен гражданской войны красноармейцы держат ружья. Именно эти лопаты делали фото забавным, но лица археологов не соответствовали комической фото-постановке. Лица отличались серьезностью. Или в этом и был смысл – с серьезным выражением лица делать очевидные глупости? Польский, Красницкий, Ревенко, Клейнод и этот, про которого рассказывал Клейнод-младший, Игорь Вавриков из органов. Он держал лопату явно неохотно, словно его заставили стать в такую позу вопреки его желанию.

Олег опять уставился на Польского. Из четырех археологов он сейчас единственный живой. Сегодня он единственный, кто знает правду: что там было найдено и почему об этих раскопках не опубликовано ни одной работы? Бисмарку казалось, что он если и не знает ответ, то, по крайней мере, его чувствует или, если быть точнее, предчувствует. Именно потому, что об этих раскопках никому ничего не известно, Георгий Георгиевич Польский и жив до сих пор! И не просто жив, а жив в Греции и не имеет никаких финансовых проблем! Остальные трое мертвы. А вот Игорь Вавриков? Он тоже мертв или тоже жив?

Бисмарк перевел взгляд на «приставника» из КГБ.

– Он тут моложе остальных? – задумался Олег. – Интересно, насколько?

Увеличил его лицо на мониторе до предела, до начала расплывания-размазывания старинных черно-белых пикселей.

И тут его пронзила догадка – он вспомнил нечеткое из-за расстояния и плохого освещения лицо хозяина дома на Редутной. Сбросил с мобильника на компьютер снимки, сделанные на Печерском холме. Только на одном из них можно было хоть чуть-чуть рассмотреть черты лица хозяина дома.