Нравственный прогресс в темные времена. Этика для XXI века - Маркус Габриэль

сельскохозяйственное оборудование, использующееся при производстве нашего хлеба насущного, происходит откуда-то. Кроме того, аграрная индустрия уже долгое время страдает от изменения климата. Сегодня и в Германии случаются засухи (например, когда я пишу эти строки), которые являются последствиями действий всех нас, к чему не в последнюю очередь относится то обстоятельство, что на Германию приходится гигантская историческая и текущая доля опасных выбросов CO2. Даже если что-то изменится, благодаря применению знаний об экологии, Германия и тогда будет относиться к группе лидеров по разрушению окружающей среды, учитывая роль, которую во всем мире играет наша автоиндустрия. Пусть ее процентная доля от всего мира сейчас составляет около двух процентов и не может сравниться с долей Китая или США, тем не менее немецкие предприятия работают в Китае и США, так что несколько процентов, которые приходятся на эти страны, в итоге идут на счет Германии. Наш энергобаланс связан с энергобалансом других индустриальных стран всеобщего благоденствия, поскольку системы действий переплетаются друг с другом, так что будет ошибкой оценивать наши выбросы согласно территориям национальных государств: когда в Бразилии вырубают дождевые леса для потребления мяса в Германии, мы равно в этом виноваты. В силу этого переплетения глобальная аккумуляция то больших, то малых морально предосудительных действий ведет к постепенному самоистреблению человечества.

Это связано еще и с тем, что многие из нас до сих пор не признают, что все мы на правах акторов являемся частью природы, которая нам не друг и не враг, но пространство, от которого мы зависим в осуществлении наших действий и которое мы всегда ими также изменяем. Именно потому, что мы способны на высшую мораль, мы можем уничтожить планету и наши собственные условия выживания, на что особенно остро указал уже Кант. В своей «Критике способности суждения» он утверждает, что «природа вовсе не сделала» человека

своим особым любимцем и нисколько не осыпала его своими благодеяниями предпочтительно перед остальными животными; скорее, она щадит его так же мало, как и всякое другое животное, в своих разрушительных действиях, таких, как чума, голод, наводнения, холод, нападения со стороны других больших и малых зверей и т. п.; более того, то, что в нем бессмысленно и противно его природным задаткам, обрекает его еще и на мучения, придуманные им самим, и на страдания, вызванные другими людьми через гнет власти, варварство войны и т. д., и сам он, насколько это от него зависит, <…> работает над разрушением своего собственного рода…[284]

Если мы несоответствующим образом соотносим моральные и неморальные факты, нам уже не помогут даже такие моральные достижения, как современное демократическое правовое государство, так как им особенно во внешних отношениях приходится пользоваться морально предосудительными связями, чтобы продолжать существовать. При этом общий моральный баланс оказывается неблагоприятным и движется дальше в сторону самоистребления. Все это можно изменить лишь путем переосмысления с той целью, чтобы мы систематически ориентировали координаты наших действий на моральные целевые установки, которые должны вырабатываться в рамках глобального сотрудничества.

Так называемый неолиберальный мировой порядок, под которым, грубо говоря, понимают глобальные производственные цепочки потребительских товаров, используемые в основном состоятельной частью человечества, покоится на резко асимметричном распределении материальных и символических ресурсов. К ним относятся и гражданства. Урожденный гражданин Германии, несомненно, имеет лучшие перспективы на обеспеченную жизнь, чем урожденный гражданин Уганды или Ливии. За эту асимметрию каждый из нас несет частичную ответственность, которую мы в итоге должны соответствующе оценить. Так же, как во времена коронавируса мы должны защищать жизнь людей, прерывая цепочки инфицирования социальной дистанцией и строгой гигиеной (что мы по большей части делаем на добровольной основе), в будущем мы равно должны будем разорвать глобальные производственные цепочки, повергающие людей в крайнюю бедность, чтобы защитить их, а также окружающий мир и других живых существ.

Из этого не следует, что мы не должны производить потребительские товары и предметы роскоши и в своем образе жизни вернуться во времена до модерна, чтобы поступать морально правильно, но скорее что в эпоху нового Просвещения от нас требуется предпринять все возможные усилия для создания устойчивых производственных цепочек, цель которых всегда отчасти должна заключаться в упразднении несправедливых асимметрий.

Нам нужен моральный, планомерный и устойчивый экономический порядок, при котором создание прибавочной стоимости систематически состыковывается с идеалом морального прогресса для всех людей — моральная, гуманная рыночная экономика, образованная не для бесконечного роста.

Бороться за морально правильное не может быть задачей одних только неправительственных организаций и разного рода активистов. Ставить устойчивость и справедливость во главу иерархии наших целей, скорее, является задачей каждого отдельного человека и, конечно, ответственностью правительства (как и ответственностью конструктивной парламентской оппозиции). Покуда существует заблуждение, что желание морально правильного как-то автоматически связано с политически левыми, зелеными или вообще с наивными гутменшами, мы будем подступать к бездне самоуничтожения. Морально правильное по сути своей надпартийно, что не исключает того, что в разное время разные партии целенаправленно преследуют морально правильное.

Поэтому нам нужна космополитика радикального центра, как это однажды сформулировал Грегор Дотцауэр в Zeit, чтобы выразить дух Нового Реализма [285]. Мы должны признать надпартийным ценностным основанием идею, что морально амбициозная политика возможна и необходима. То, что это постепенно происходит, видно не в последнюю очередь по многим прогрессивным проектам, реализованным в течение длящейся уже довольно долго эпохи Большой коалиции[286] (даже если их не всегда встречали с радостным единодушием): равные для всех права в вопросах брака, усовершенствование пенсионной системы, энергетический поворот[287], прием беженцев в 2015 году и солидарные меры в первую волну коронавируса в 2020 году.

Я привожу все это не чтобы занять партийно-политическую позицию, до которой мне как философу дела нет, но чтобы указать на то, что демократическое правовое государство по-прежнему представляет подходящую платформу для реализации своих амбиций, не просто предлагая процедуры и выборные механизмы, а создавая пространство для морального прогресса. Разумеется, политика радикального центра (которая, как уже говорилось, не может быть связана с определенной партией или коалицией, но должна иметь универсальную силу) требует от нас значительно большего. В частности, мы должны последовательно учитывать космополитический императив, требующий видеть во всех нас жителей одной планеты и часть гигантской сложной системы, состоящей из неисчислимых, связанных друг с другом подсистем. Никто — ни правительство, ни исследовательские институты, ни глава церкви или религии — не видит все это взаимодействие в целом. Поэтому космополиты всегда живут в никогда окончательно не преодолимой неопределенности — и именно из нее они создают мотивацию и силу для изменений: поскольку действительность