Золотой век - Евгений Игоревич Токтаев

свою кандидатуру, Тесей тут же показал себя в деле, продемонстрировал, так сказать, «товар лицом» — возглавил резню, изрядно подзадержавшую аргонавтов.

Алкид и Ификл дали понять, что не желают менять коней на переправе и подтвердили, что вождём остаётся Ясон. Тогда гордый афинянин отплыл первым. Не в одиночестве. Шестнадцать кораблей с ним ушло.

Это был первый удар, нанесённый по предприятию его участниками. Вторым стал уход фракийского отряда. Братья Бореады и Орфей решили, что добычи уже вполне хватит и нечего испытывать судьбу. Опять же их родина близко, а там у них внезапно обнаружились срочные дела. Ещё шесть кораблей.

А затем, при подходе к Милаванде случился сильнейший туман, из которого выгребли далеко не всё. Кое-кого занесло в Апасу[117]. Впрочем, остальные об этом уже не узнали, ибо в Апасе тоже стоял хеттский гарнизон. После подавления восстания злополучного Ухха-Зити, на которого боги уронили камень с неба, Мурсили Великий поставил в Апасе даже больше войска, чем в Милаванде. Потому Эргин зазывал героев идти в поход не на Апасу. Знал, что там разбойных аххиява примут с распростёртыми объятиями.

Изрядно поредевшее войско аргонавтов, вернее его часть, всё ещё возглавляемая Ясоном (как полагало большинство), или сыновьями Алкмены (как считали некоторые особо умные), или Автоликом (как знали всего человек пять) высадилось вполне благополучно. И тут вожди истинные начали чудить.

Ещё в Пагасах Беллерофонту и некоторым другим героям хватило ума поинтересоваться, как же вожди намерены брать крепкостенную Тро… ну то есть Милаванду.

Как бы хлопотно это.

— Почему? — удивился тогда Кастор, знатный кулачный боец, отличавшийся непрошибаемым черепом.

Асклепий украдкой усомнился, что в оном черепе осталось место для ума. Хотя причём здесь череп, когда ум у человека в сердце?

— Да потому, богоравный, что люди не имеют крыльев, — объяснил Автолик.

Братья Бореады, красовавшиеся парными гребнями, будто крыльями на своих заморских шлемах,[118] в этой самой Милаванде сработанных, могли бы поспорить, но не стали.

— Ты, богоравный, когда-нибудь всходил на стены? — пробасил Палемон.

— Что, лестниц не осилим? — удивился Кастор.

— Пока будешь карабкаться по лестнице, на тебя сверху уронят что-нибудь интересное, — сказал Ификл.

— Или выльют, — блеснул познаниями Автолик, — масло. Любишь масло?

— В борьбе люблю, — буркнул Кастор, — а так нет.

— Его ещё нагревают, — совсем расстроил его «Сам себе волк», — в Чёрной Земле я слышал, что хетты в этом деле большие затейники. А ещё они умеют строить такие подвижные горы, их зовут хуршаны. С них и забираются на стены.

— Ты такую построишь? — повернулся к нему Ификл.

— Нет, — честно признал Автолик.

— Стало быть действовать будем, как всегда.

Что и следовало ожидать. На том в Пагасах и порешили.

«Действовать как всегда» предполагало — взять город в осаду и разорить окрестности[119].

Однако разорение началось как-то странно. Лагерь разбили далеко от стен, к юго-западу, напротив большого острова. Автолик с Ификлом переправились на него, осмотрелись. Вернулись и объявили, что место хорошее, гораздо лучше лагерь там ставить.

— Это ещё почему? — удивился Беллерофонт.

— Обороняться хорошо, — объяснил Ификл.

— А мы разве собираемся в осаде сидеть? Я думал, мы, наоборот, этих собирались осаждать.

— Ну мало ли, — пожал плечами Ификл, — всякое может случиться. Нас, как ты видишь, сильно уменьшилось.

Больше сын Главка ничего от него не добился. Его отряд, люди Ясона и других героев рассеялись по окрестностям в поисках добычи, но микенцы во главе с сыновьями Алкмены так сиднем и сидели в лагере.

Пока сами, значит, ворота не откроют. Ага, свежо предание.

Палемон не ударил палец о палец при виде местных, бегущих под защиту стен.

Беллерофонту удалось захватить полдюжины купеческих телег со всяким добром. И стадо овец. Грандиозная добыча.

Так в странном бездействии прошёл день и ночь, а наутро один из людей Ясона сообщил, что ночью из города вышло войско и направилось на север.

— Это не кетейцы, господин, а троянцы.

— Уверен? Как они тут оказались?

— Уверен, господин, — сказал разведчик, — я бывал в Трое. Их ни с кем не перепутаю.

— И что ты на это скажешь? — накинулся Беллерофонт на Автолика.

— Что ты хочешь услышать? — пожал тот плечами, — хорошо, что не на нас.

И тут Беллерофонт всё понял.

— Да вы сговорились?! Весь этот поход был затеян, чтобы нас погубить! Разделили на части, теперь нас по частям и побьют? А вы, ублюдки, сбежите! Вижу, вижу теперь, как глазки-то мечутся!

— Изрядный ты, оказывается, выдумщик, сын Главка, — спокойно заметил Ификл, — Тесея тоже мы сговорили отделиться? Если по-твоему — его же сейчас где-то там бьют.

— Воспользовались дураком, — прошипел Беллерофонт.

— Тебе не приходило в голову, что это слишком сложно? — спросил Ификл.

— Для волка вашего в самый раз.

— А в чём выгода его и наша?

Беллерофонт не ответил, резко развернулся и покинул начальственный шатёр. Жаль двери не было, а то бы хлопнул.

Это было утром, а к полудню Ясон заявил Автолику, что сын Главка покинул их и подбил на то же самое половину оставшихся людей.

— Он сказал, что идёт в Лукку. Тебя проклял.

— Вот ведь незадача, — произнёс Автолик, — истаяло войско почти совсем. Не лучше ли вернуться?

— Вернуться?! — Ясон вспыхнул.

Вернуться и стать всеобщим посмешищем? Ну уж нет!

Но в отличие от Беллерофонта Ясон никаких резких телодвижений совершать не стал. Вражеского войска поблизости нет, городской гарнизон, если он вообще есть, вылазок не предпринимает.

Ясон перехватил несколько торговых судов, пришедших с юга. Их команды не знали, что происходит в окрестностях Милаванды и попались в руки ахейцев.

Далее вождь всё-таки запер единственный выход из города, забрав почти всё оставшееся войско. С сыновьями Алкмены осталось всего сто человек.

— Надо уходить на остров, — сказал Автолик Палемону, — и вообще, по-хорошему, пора убираться совсем. Ловушка скоро захлопнется. Ванакту скажем, что эти болваны сами виноваты, не подчинялись и действовали своим умом. Вернее, его отсутствием.

— Я останусь, — твёрдо заявил Палемон.

— Но почему? Ты мне не веришь?

— Про Амфитею? Даже если это она всё подстроила…

— … а ты не доказал это, брат, — мрачно сплюнул Ификл.

— … я всё равно не предам тех, кто мне доверился, — закончил Палемон.

— Будешь воевать или сидеть сложа руки? — спросил Автолик, — ждать своего жребия?

— Пошли выпьем, брат. В кости сыграем, — предложил Палемон.

Ификл снова сплюнул. В предательство Амфитеи он не поверил, хотя доводы Автолика побить не смог.

Автолик смотрел на него и понимал, что тот тоже чувствует себя жертвенным бараном, не способным изменить судьбу.

А Палемон… У него всё просто. Появится