Только ты и я - Лор Ван Ренсбург

на свои руки, в которых было что-то зажато: между стиснутыми пальцами торчал уголок желтой бумаги.

– Что это у тебя?

Она разжала пальцы, и я увидела крошечную птичку, искусно сложенную из бумаги. Это было как волшебство – я еще никогда не видела ничего подобного.

– Какая красивая! Ты сама сделала?

Она улыбнулась, и веснушки у нее на щеках пришли в движение.

– Это называется оригами. Японское искусство. Меня зовут Венди.

– А я – Верити, но все зовут меня просто Ви.

Поклявшись отомстить за ее смерть, я сама стала чем-то вроде оригами. Словно, складывая из бумаги журавлика, я придавала себе ту форму, которая должна была понравиться Стивену. Я спрямляла углы и изгибала прямые, я становилась податливой, как воск, старательно пряча шарниры и петли. И сейчас воспоминания об этом стучали у меня в ушах словно сердечный ритм.

Нет, это не воспоминания! Это он! Он нашел меня! Нашел и ломает дверь.

Я вскочила. Вот теперь мое сердце действительно застучало так громко, что его, наверное, можно было услышать и в коридоре. Я окидываю взглядом чердак, ища, где спрятаться, но в углу под скатом крыши стоят лишь несколько фанерных ящиков и коробок с вещами, которые я привезла сюда просто на всякий случай. Коробки слишком малы, и мне в них не влезть, к тому же он наверняка заглянет в каждую. Что еще? Ничего? А это что?..

Мой взгляд падает на прямоугольник тусклого света на полу. Световой люк! Я придвигаю к нему ближайший ящик – ох и тяжелый! – и торопливо надеваю ботинки.

Дверь чердака трещала, но еще держалась. Ломая ногти, я справилась с защелкой люка и надавила обеими руками. Ничего. Окно не поддавалось. От двери донесся еще один удар, громче, сильнее, и я чувствую, как мною начинает овладевать паника. Я изо всех сил трясу оконную ручку, но ничего не выходит, а Стивен продолжает ломать дверь. В его ударах чувствуется вся ярость, которую он накопил за много часов, которые ему пришлось провести в кресле. Да, если он ворвется, худо мне будет! Я хорошо помню, как он дышал мне в лицо, когда поймал меня на лестнице, как яростно мял мою грудь, пока я не заехала ему коленом. Похоже, у него на меня большие планы.

Мысль о том, что со мной сделает Стивен, если снова поймает, заставляет меня собрать все силы. Я толкаю окно плечом. На третий раз до моего слуха доносится хруст – это ломается запечатавший раму лед. Этот звук и удары в дверь подхлестывают меня, и я удваиваю усилия.

Громкий треск ломающегося дерева извещает меня о том, что Стивен прорвался. Я слышу его шаги по лестничке, которая ведет из коридора на чердак. Там всего-то пять ступенек!.. Через несколько секунд он будет здесь, и я собираю в кулак всю свою волю, всю энергию, которые у меня еще остались, и сосредотачиваюсь на проклятом окне. С чуть слышным рычанием я тараню пластиковую раму плечом. Она неожиданно поддается, морозный воздух бьет мне в лицо, и я обнаруживаю, что лежу верхней частью туловища на скате крыши.

– Стой, сука! Куда?!.. – Прежде чем я успеваю подтянуться и выбраться с чердака, он хватает меня за лодыжки и тянет. Я кричу, но ветер уносит мой крик в серый предрассветный сумрак. Оконный переплет больно врезается мне в ребра. Я пытаюсь удержаться – мои скрюченные, застывшие пальцы нащупывают под снегом шершавую кровлю и вцепляются в стык мертвой хваткой. Только бы не дать ему затащить меня на чердак!

Увы. Я чувствую, что мне не удержаться, а Стивен продолжает тянуть меня за ноги, повисает на них всей тяжестью. В какой-то момент мои пальцы срываются, и я проваливаюсь обратно в люк.

Я падаю на Стивена. Его тело смягчает удар, но эта невольная любезность – единственное, на что я могу рассчитывать. Его планы ничего подобного не предусматривают. Я чувствую, как его пальцы вцепляются мне в волосы и тянут с такой силой, что глаза наполняются слезами.

Паника обжигает горло словно горькая желчь. Я изо всех сил сражаюсь за свою свободу, но его руки, обхватившие мое тело, сдавливают меня словно стальной капкан. И с каждым моим рывком давление только нарастает. Давай, Ви, думай! Используй голову! Да, голову!.. Я слегка наклоняюсь вперед, чтобы размахнуться как следует, потом резко откидываю голову назад. Удачно! Мой затылок врезается ему в лицо, я слышу треск костей. Мне тоже приходится несладко, в голове вспыхивает боль, но его хватка ослабевает, и я вырываюсь из железного кольца его рук. Одним прыжком я снова оказываюсь на ящике, хватаюсь за оконную раму, подтягиваюсь… Я почти успеваю, но Стивен снова хватает меня за ногу.

Если он сумеет затащить меня обратно, все будет кончено. Я лягаюсь и брыкаюсь, бью куда попало свободной ногой. Каждый отвоеванный дюйм придает мне сил. Наконец я попадаю во что-то твердое – в ключицу или в грудину. Удар получается достаточно сильным, и его пальцы соскальзывают. Еще один отчаянный рывок, и я уже на крыше – кубарем качусь вниз по скату. Каким-то чудом я успеваю сгруппироваться, развернуться так, чтобы падать ногами вперед. Ледяной ветер бьет мне в лицо. С громким воплем я срываюсь с края крыши и лечу вниз. Кажется, я даже успеваю произнести молитву – очень короткую, потому что через мгновение я с головой проваливаюсь в сугроб. Холод охватывает меня со всех сторон, электризует мышцы, и я, отплевываясь, вырываюсь из снежного плена. Кости, кажется, целы, ничего не отбито, на лице тают снежинки. Мне здорово повезло, но думать об этом некогда. Стивен знает, где я, и он со мной еще не закончил.

По колено проваливаясь в снег, я ковыляю к гаражу. Следы… Спрятаться невозможно, он сразу поймет, куда я направилась. Но Стивен – не единственная опасность. Снег обжигает кожу, пальцы немеют, промозглая ледяная сырость просачивается под одежду и даже, кажется, под кожу. Кровь разносит по всему телу острые, как иглы, ледяные кристаллы, холод ползет вверх по спине, парализует мозг, так что очень скоро я понимаю: сейчас я способна думать только о том, как я замерзла.

К тому моменту, когда я протиснулась в приоткрытые гаражные ворота, мои пальцы скрючились, как при артрите, и потеряли чувствительность. Поднеся их к губам, я отогреваю их дыханием и разгибаю по одному. Когда я чувствую, что с грехом пополам могу снова пользоваться руками, я достаю из поясной сумки телефон и включаю фонарик. Луч света падает на стену: полка с банками засохшей краски, садовый шланг, еще какая-то рухлядь… Телефон вываливается из одеревеневших пальцев и падает на пол, и я наклоняюсь, чтобы его поднять. Световое пятно скользит по заднему колесу «Лексуса», и я вижу сдутую покрышку. Та же история и с передним колесом.

О нет!.. Я холодею, хотя казалось