Хор больных детей. Скорбь ноября - Том Пиччирилли

– Иди следом, и мы поговорим. Удели мне несколько минут своего времени. Это не повредит тебе. И даже может помочь.

Шэд хотел напомнить, что Венн шагнул перед машиной и чуть не убил их обоих, но невероятным усилием воли придержал язык. Когда было нужно, он умел так делать – два года тренировался за решеткой. Почему же дома ему так трудно владеть собой?

Старуха искоса бросила на него быстрый проницательный взгляд.

– Иногда ты думаешь, что в тюрьме был сильнее, чем в родных краях, правда?

Шэд слишком сильно себя выдавал, но это уже не имело значения. Сейчас М’эм Лувелл просто выпендривалась. И это куда больше говорило о ее слабостях, чем о его изъянах. Старуха, прикрыв глаза, кивнула, ее неподвластное времени целомудрие заставляло Шэда чувствовать себя старше. Словно он сопровождал ребенка на пикник.

По обе стороны Мейн-стрит росли густые, могучие дубы. Ветер был достаточно сильным, и ветви деревьев бились друг о друга. Высоко в кронах сидели вороны, они не издавали ни звука, лишь время от времени пикировали, отыскивая объедки в канавах и на задворках закусочных. Тротуары хоть и растрескались, но были ухоженными, заботу о них взяли на себя владельцы магазинов.

Шэд подошел к Венну и почти ничего не увидел под озадаченной гримасой голиафа. Разве что легкую рябь волнения. Казалось, умственных усилий Венна едва хватало, чтобы заставлять конечности двигаться.

Венн махнул головой на Нытика и проговорил:

– Кореш.

Свет отразился от полированной, купленной в магазине трубки М’эм и осветил подбородок старухи. Ее грубые черты почти не менялись, даже когда на лице появлялась новая эмоция. Только губы шевелились – становились то надутыми, то недовольными, то ухмыляющимися. По губам М’эм можно было понять куда больше, чем по ее суровому лицу.

– Ну, – сказал Шэд, – чего вы хотите от меня?

Это заставило ее рассмеяться.

– Боже, а у тебя есть хребет, мальчик. Это пойдет тебе на пользу.

– Собираетесь что-то сказать или мы просто будем тут стоять? У меня такое ощущение, будто мы договариваемся о покупке наркотиков.

– Я тебя не задержу. Давай обойдем городскую площадь.

М’эм смотрела на него все так же невозмутимо. Огромные руки Венна легли на спинку инвалидного кресла и подтолкнули вперед. Нытик вполне неплохо держался на лапах и не отходил от лодыжки Шэда.

М’эм, похоже, искала, к чему прицепиться.

– Хубер видел, как ты бродил ночью, – сказала она.

– Бывает время от времени.

Старуха кивнула, будто прислушиваясь к кому-то или наблюдая то, чего Шэд не мог видеть.

– Вы из кожи вон лезете, чтобы это делать? – спросил он.

– Что «это»?

– Сами знаете. Хотите выглядеть такой отталкивающей, упиваетесь чужой тревогой. По крайней мере, мне так кажется.

Она пыхнула трубкой и показала корявые коричневые зубы.

– Это само собой получается. Прошу прощения, Шэд Дженкинс.

У этой леди действительно имелся свой подход, из-за которого создавалось впечатление, что Шэд просто чувствительный и слабоумный. Он снова уставился на Венна и приблизился на шаг. Венн, видимо, его не узнавал.

Терпение заканчивалось. Появилось ощущение, что время уходит.

– Я ждала, что ты снова придешь ко мне, – сказала М’эм.

– Зачем? В первый раз вы не сказали ничего полезного.

Старуха задумалась, пожала плечами.

– Вполне возможно. Тем не менее тебе следует уделить мне несколько минут.

– Так говорите. А я уделю.

От смеха в ее груди застучали кости.

– Я думала о твоей проблеме.

– Какой именно?

– Той, из-за которой тебя тянет к дальним горам.

– А что, если я не пойду туда?

– Пойдешь. Я не все рассказала тебе о том дне, когда похитили мою маму.

– Я так и думал.

М’эм заерзала на стуле, скрючилась, из-под одеяла показались пальцы ноги и снова спрятались.

– Я уже рассказывала, как ходила туда с мамой и папой после воскресной службы?

– Да. Вы были в розовом платье, с красивыми бантами в светлых волосах и ехали в повозке, запряженной волами. Сказали тогда, что, возможно, кому-то будет трудно теперь это представить, но на самом деле это было так.

– Всё потому, что из-за моего роста ты видишь во мне ребенка. Многие видят. Некоторые приходят ко мне за советом и расплачиваются конфетами и шоколадом. Или куклами из кукурузной шелухи и маленькими ботиночками, которые сшивают вместе. Меня это нисколько не волнует. У всех нас свои представления и предрассудки. А теперь позволь мне закончить.

– Конечно.

Что-то коснулось руки Шэда, он посмотрел вниз и увидел крошечные пальчики старухи, обхватившие его запястье. Он не понял, что это значило, и предположил, что она, наверное, хочет вернуть свою тряпку. Что сделает ведьма с пятнами крови? Использует их, чтобы обмануть кого-то от его имени? Наложит на него защитное заклинание?

Шэд протянул ей кусок ткани, но в ответ получил взгляд, полный отвращения.

– Фу, мальчик, оставь себе.

– Я подумал, вы хотите получить ее обратно.

– Для чего, черт побери? Нет, я просто похлопала тебя по руке, как, вероятно, делала твоя мать, пусть ты этого и не помнишь.

– Ой! Простите.

Но она его уже не слышала, а это означало, что они увязли глубоко во времени. Зубы М’эм Лувелл стиснули мундштук, ее взгляд сделался отстраненным, возвращаясь назад в прошлое и встречаясь там с ужасом.

– Эта земля полна презрения, а те леса – безумны. Духи, они появились из ущелья, пронеслись словно вихрь и забрали мою маму. – Эмоции заставили ее корчиться в кресле, она попыталась подавить стон отчаяния, но в конце концов сдалась. Щенок поддержал страдания старухи жалобным воем. Венн тоже подключился. Голос М’эм утратил силу. – Они… они сначала что-то с ней сделали.

– Вы уверены, что это не были обычные мужчины? – спросил Шэд. – Сумасшедший охотник, живший там, наверху? Или медведь? Или горный лев?

– Я не была ни младенцем, ни дурой. Мне было четыре года, и я понимала, что там происходило. Кроме того, ни один мужчина не поступил бы так с женщиной.

Несколько парней из блока «С» проделывали с женщинами такие вещи, о которых писали в учебниках по психиатрии. Существовали даже психозы, названные в их честь. Один заключенный из камеры смертников провел в одиночке шесть лет из-за того, что сотворил с собственной дочерью. Про него даже сняли документальный фильм под названием «Маниакальный домохозяин».

– Видишь, какой Венн крупный? Это у него от предков по моей линии, веришь ты или нет. А мой папа даже Венна был выше на два-три дюйма. Ни один мужчина не мог ни напугать, ни превзойти моего папу. Он бы переломил пополам любого охотника, сумасшедшего или нет.