Экзистенциализм. Период становления - Петр Владимирович Рябов

Я понимаю, что большинство из вас читали «Восстание масс», но некоторые не читали. Я возьму на себя эту приятную задачу что-то рассказать об этой работе. Напомнить тем, кто читал. Рассказать тем, кто не читал. Я не буду ее всю пересказывать. Как всегда, это, скорее попытка реконструкции и анализа, чем пересказ. Важно заметить: написана она в 1929 году, издана в 1930-м. Смотрите что это за дата! Начало Великой депрессии. Уже восемь лет у власти Муссолини в Италии. Двадцать девятый год – начало полного уничтожения крестьянства в России, так называемого Великого перелома, канун Голодомора (величайшей социальной катастрофы ХХ века, которая будет организована властями и унесет от пяти до семи миллионов жизней). Через три года к власти придет Гитлер в Германии. Жуткое время!

Многие сравнивают «Восстание масс», говоря что эта книга очень важна для общественной мысли ХХ века и является ключом к нему… Многие сравнивают, говоря: как в XVIII веке «Общественный договор» Руссо, а в XIX веке «Капитал» Маркса, то же самое и «Восстание масс» для века XX. Ну, может, это и преувеличение, но это – общий штамп. Я думаю что это, несомненно, одна из главных книг ХХ века. В чем ее значение? Ведь и до, и после писалось немало на тему массовой культуры, о становлении массового общества. Вспомните. Романтики с их темой: гений и толпа филистеров. Михайловский о героях и толпе. Герцен, Леонтьев о мещанстве, Джон Стюарт Милль и его трактат «О свободе», Лебон, Тард – их работы о психологии толпы… То есть было кое-что и до, но и параллельно и одновременно с Орте-гой на эту тему Ясперс, например, в 1932 году пишет книгу «Духовная ситуация нашего времени», где тоже разбирает понятие масс. До Ортеги о толпе, массовизации и массовой культуре писали, но именно он первый дал целостную картинку. Как Камю (мы будем об этом говорить) первым описал вселенную абсурда, собрал вместе отдельные фрагменты, так и Ортега дал целостный образ массы, массового общества.

Я не буду все пересказывать, а просто обращаю внимание на некоторые важные идеи этой работы. Ортега – не философ трагизма (эта модальность присуща Шпенглеру или Унамуно), а философ беспокойства. И вот этот либерал, который одновременно духовный аристократ, просветитель, ощущающий разложение Просвещения, констатирует страшную опасность: на горизонте появился человек-масса. «Человек-масса» – центральное и интегральное понятие книги Ортеги-и-Гассета. «Новый варвар», как он говорит.

Откуда взялся человек-масса? Ну, во-первых, из успехов науки и техники: технические изобретения и медицинские открытия победили многие эпидемии, уменьшилась смертность. Численность населения Европы за век, с 1800 по 1900 год, увеличилась в четыре раза. С другой стороны, повлияла либеральная демократия, идея того, что народ участвует в управлении, все это породило человека-массу. Успехи и достижения, как часто бывает, породили угрозы и опасности. И человек-масса, порождение европейской культуры, угрожает деперсонализацией – гибелью личности, то есть разрушением святая святых европейской культуры. Он пилит сук, на котором сидит, не ведая того.

Что же это такое: человек-масса? Прежде всего, важно понять, что как ницшевский Сверхчеловек отнюдь не социальная концепция (как часто нелепо и вульгарно трактуют), а миф, точно так же и человек-масса – это не социальная категория, это, скажем, не то же самое, что пролетариат, буржуазия, крестьянство. Это экзистенциальная характеристика. Человек-масса – это определенный способ и тип отношения к жизни. Как про Ницше часто карикатурно говорят, что у него-де «раса рабов и раса господ», так же Хосе Ортегу-и-Гассета часто упрощенно и несправедливо обвиняют в обосновании элиты, но то, что он писал не про то (или не совсем «про то»; какой-то элемент духовного аристократизма у него, как и Ницше, конечно, есть). Человек-масса – не класс, не слой, не сословие. Это экзистенциальный тип. Представители этого человеческого типа встречаются везде: и в низах, и в верхах общества, и посередине. Поэтому нелепо пытаться прямо обвинять Ортегу в том, что он-де такой элитарист и сторонник иерархического общества.

Откуда взялся человек-масса, я уже сказал. Ортега-и-Гассет, апеллируя – не вполне удачно и корректно – к античной трагедии, констатирует: актеры исчезли, остался только хор – впервые в истории на передний план в культуре вышла масса, новое, невиданное прежде порождение Нового времени. (Пример с хором не очень хорош, ибо в античной трагедии хор – не статисты, а главный герой и голос высших сил.) Что же собой представляет этот новый человеческий тип? И почему Ортега-и-Гассет называет человека-массу «новым варваром»?

Прежде всего, он характеризует человека-массу стремлением быть таким, как все, ничем не выделяться, не высовываться. То есть обезличивание в агрессивной форме. Не просто быть как все, но и нетерпимое отношение к другим, кто не как все. Воинствующий конформизм, не терпящий инаковости. Стадный инстинкт. Нетерпимость. Инфантилизм. Вот главные признаки человека-массы.

Как вы знаете, те, кто читал эту книгу, Ортега-и-Гассет противопоставлял человеку-массе творческое меньшинство. Творческое меньшинство – не сословие, не класс, не власть имущие, не те, кто наверху. Это тоже экзистенциальный тип. Это люди, которым до всего есть дело и которые неравнодушны. Это те, кому всегда больше всех надо. Это люди, которые чем-то выделяются. Здесь, конечно, есть аристократический, элитарный момент, но нет попытки автора построить социальную иерархию в духе меритократии. Ибо творческое меньшинство не фиксируемо, не объективируемо, ситуативно и присутствует во всех частях общества. Это важно помнить! Концепция человека-массы и творческого меньшинства – не социальная концепция, не политическая модель (в духе меритократии: лучшие правят худшими), а просто очевидная констатация: есть люди неравнодушные, а есть воинствующие конформисты. Творческие люди генерируют идеи и всегда ощущают личную ответственность. А человек-масса инфантилен, безответствен.

Еще одна важная характеристика человека-массы – инфантильность. Инфантильность, стадная безответственность – диагноз нашего времени. Новый варвар – это ребенок, которому досталась великая культура в наследство. Ужас в том, что мы знаем, что все настоящее: свобода, культура и общество… ими нельзя обладать, их надо создавать, творить снова и снова. (Помните слова Фауста об этом?) Человек-масса же воспринимает это как природу, как просто некую вечную данность. Он не знает, не понимает, что это нужно создавать, за это надо бороться, это надо творить. Человек-масса воспринимает культуру, в которой мы, люди, живем, как горы, реки, скалы и деревья. Они достались нам – и так будет всегда! Он не видит никакой опасности и риска. А на деле? В этом нет никакой гарантированности, но очень легко все это потерять. Все ценное, настоящее человеческое, то, что и