Экзистенциализм. Период становления - Петр Владимирович Рябов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Испанский мыслитель ставит вопрос: как противостоять человеку-массе? Как это часто бывает, положительный ответ намного слабее, чем грустный диагноз. Герцен говорил: «Мы не врачи, мы – боль». Мыслители часто намного лучше ставят смертельный диагноз, чем дают рецепт лечения. Также и у Ортеги-и-Гассета. У Ор-теги, честно говоря, слабенький ответ на свой же диагноз… Диагноз он поставил могучий и глубокий, он дал интегральное понятие массового общества, массовой культуры, человека-массы как экзистенциального типа, угрозы деперсоналиазации, дегуманизации, утраты свободы, утраты культуры, растущей удушающей этатизации всей жизни. А как с этим бороться?
Ортега разбирает последовательно и внимательно, может ли прийти ответ на этот Вызов человека-массы из «Нью-Йорка» или из «Москвы», и дает логичный ответ: конечно нет. Ни американизм (в силу молодости и варварства этой культуры), ни тем более русский большевизм (воплощающий самые отвратительные черты бесчеловечного тоталитаризма и угрожающий человеческой культуре и свободе) не могут стать желанной альтернативой. Но как тогда противостоять человеку-массе? Что ему противопоставить? Как его остановить?
Напомню вам: в первой половине жизни Ортега преимущественно размышлял об Испании, о ее судьбе и говорил, что ответ на это – интеграция Испанию в Европу. Во второй половине жизни он уже размышляет о судьбах самой Европы и выдвигает такую идею Соединенных Штатов Европы. Эту идею нужно понять не вульгарно. Этот лозунг отнюдь не означает, что эта идея – геополитическая, экономическая, политологическая или даже что Хосе Ортега-и-Гассет, как иногда сейчас вульгарно представляют, был великим предшественником появления современного ЕС, евро и чего-то такого. Конечно, он говорит про другое! Он не говорит просто: вот, давайте просто отменим все государства и создадим одно большое европейское. Повторяю, он говорит здесь не как политик и не как экономист, хотя здесь можно провести всякие параллели с ЕС. Он говорит прежде всего о сфере духовной, как и положено философу. Надо противопоставить жуткому накатывающемуся валу новых варваров европейские ценности. Европейцам надо вспомнить свое славное тысячелетнее европейское прошлое. Им надо вылезти из узких, тесных и архаичных камер своих национальных государств! Европа – как духовное понятие. Это духовные базовые ценности, гуманистические, либеральные, индивидуалистические, которые могут противостоять этому варварству.
Повторяю, на мой взгляд, все это не очень убедительно. Это действительно, как, например, у Франкфуртской школы: критика потрясающая, а положительная программа очень хромает. Но, повторяю, нужно требовать от мыслителя то, что у него есть, а не то, чего у него нет. И сама постановка этой темы уже важна. Тем не менее вот такая идея Соединенных Штатов Европы – как противоядие и как антитеза катастрофе.
В целом же Ортега-и-Гассет не полон пессимизма, но он полон тревоги. И он пишет: «Восстание масс может стать новым переходом к новой организации человечества, но также может быть катастрофой в его судьбе». Катастрофа не предопределена, но она вполне возможна. Как и положено экзистенциалисту, романтику, у него в центре – категория возможности, а не необходимости.
Может быть так, а может быть так. Может быть, мы победим восстание масс, остановим и преодолеем и его и рост раковой опухоли централизованного государственного бюрократизма, технократизма, а может, оно нас изничтожит всех. Может быть, прорвемся, а, может быть, провалимся и погибнем! Или – или, как говаривал Кьеркегор! То есть Ортега выдвигает эту идею Соединенных Штатов Европы, идеал, некоторые европейские ценности как альтернативу омассовлению, одичанию, деперсонализации.
Заранее предвижу ваш скептический вопрос: а что тут нового? Ну, в чем-то ничего нового: общая экзистенциальная идея о свободе как сути человека. Но, на мой взгяд, помимо того, что Ортега-и-Гассет зафиксировал кризис искусства, кризис культуры, кризис всего Нового времени, кризис картезианской парадигмы и попытался дать ей ответ в виде своего рациовитализма, он предложил некоторый интегральный взгляд на культуру Нового времени в разных ее сферах: эстетической, научной, философской, исторической – и предпринял попытку осмыслить и преодолеть ее в деталях и в целом. И, конечно, размышление о массовом обществе, о массовом человеке! Не он первый, не он последний, но он наиболее ярко и целостно сделал это. Мне кажется, это существенный вклад в развитие философии вообще и экзистенциальной мысли в частности. Вот поэтому он заслуживает нашего разговора сегодня. Вот это, наверное, главное, что я хотел рассказать об Ортеге-и-Гассете, о «них обоих».
Задавайте вопросы. Тем более что большинство из вас читали у Ортеги-и-Гассета как минимум «Восстание масс» и, несомненно, захотят сказать о нем свое веское слово.
Вопросы
– Вы сказали в начале про перспективизм, что, по словам Ортеги-и-Гассета, «нельзя смотреть на мир анонимным зрачком». Я хотела бы уточнить: нельзя в смысле не нужно или невозможно?
– Скорее первое. Именно поэтому он и говорит, и настаивает, что нужно заменить чистый разум жизненным разумом. Чистый разум есть, господствует сегодня в познании, но, с точки зрения Ортеги, он со своей анонимностью нас завел в тупик.
– Мне интересно, как вы бы могли проанализировать степень его элитаристских взглядов?
– Я попытался об этом уже сказать. Повторюсь, что тут как с Ницше. Мне кажется, что можно истолковать его теорию о Сверхчеловеке и иерархичности по-разному. В принципе, там есть зародыши элитарного подхода. При очень большом желании и усилии там можно построить какую-то элитаристскую концепцию. Но можно и не строить! Для самого Ницше это не главное. То же и с Ортегой-и-Гассетом. Он очень противоречивый мыслитель. С одной стороны, он – романтик, с острым чувством «высокого и низкого» в культуре и человеке (что потенциально может грозить иерархическим миропониманием). С другой стороны, он – либерал, он против любых сословных или расовых концепций с жесткой фиксированной стратификацией. (В духе трех фиксированных «сословий» в платоновском полисе.) То есть я
