Чувствуй себя как хочешь - Саммер Холланд

– Богиня.

Бабушка замолкает, и когда снова говорит, ее тон меняется.

– Она что, узнала про старые дела с машинами?

– А ты… – Джек приподнимается на локтях. – Ты тоже знаешь?

– Господи, милый, я что, по-твоему, слепая?

Тяжело вздохнув, она продолжает:

– К нам же полиция таскалась, как к себе в участок. Я перевела на офицера Макгвайра целую плантацию чая.

– Почему ты молчала?!

– Будто это мое дело, как вы зарабатывали деньги. Взрослые уже были, своя голова на плечах. И своя ответственность.

– Ба… – тянет Джек и мотает головой: как она могла все эти годы ничего им не говорить?

– Если у тебя получилось выйти из этого дела сухим, значит, и расставание с девушкой пережить можно, – наставительно произносит она. – Главное, держись своих друзей. Вы вместе сильнее.

Пока Джек собирается, прокручивает ее слова в голове. Получается, бабушка все это время понимала, чем они занимаются, даже прикрывала их от полиции – и ни разу не заикнулась. И до сих пор не осуждает, хотя… Они, наверное, и правда другие. Люди из Манчестера.

Сама она всю жизнь провела, занимаясь честным трудом. Пока они не начали зарабатывать, все время брала дополнительные смены. Зарабатывала на еду и одежду. На подарки, на дни рождения, на Рождество. Бабушка давала им все, что могла, не делила на родного и неродного.

Гэри бредил «Доктором Кто», и у него были все диски и даже DVD-проигрыватель. Джек таскался в музей, как сумасшедший, и бабушка принесла ему на день рождения репродукции Россетти – дорогущее подарочное издание.

Да, было бы странно, если бы она не догадалась. Когда начали зарабатывать на угоне, Гэри и Джек аккуратно отказались от еженедельных пятнадцати фунтов и начали сами покупать домой еду и прочее. Денег была такая прорва, что от дела к делу не успевали тратить.

Леон строго запретил вести разгульную жизнь и привлекать к себе внимание. Никакого «напои весь бар за свой счет», никакого «собери шлюх в королевских апартаментах и устрой кастинг». Для всех остальных их жизнь должна была выглядеть простой и непримечательной. Так что они и вели себя как подростки: хлестали дешевое пиво, клеили обычных девчонок, курили за стадионом и продолжали ходить на уроки.

Наверное, поэтому Джеку хватило денег оплатить себе образование. Он в жизни не забудет лицо администратора, которой он притащил годовую плату наличкой. Студенческий кредит? Чушь какая. У него было достаточно денег на все три года, но это смотрелось бы подозрительно. Так что он просто раз в год таскал в университет Манчестера спортивную сумку, набитую деньгами. На отделении искусств, слава богу, мелкими купюрами не брезговали и в полицию не звонили.

Кое-как поднявшись, Джек проползает мимо душа и вспоминает, что не был там с пятницы. Принюхивается – от него несет, как от свиньи. Так ехать нельзя, это просто неприлично. И в квартире не убрано… Нет, хватит себя жалеть, пора выбираться обратно в жизнь.

Джек выбрасывает вторую зубную щетку, убирает с полки любимую расческу Флоренс и бросает ее полотенце в бельевую корзину. От каждого движения словно кусок сердца отрывается, но что еще остается делать? Рыдать над ее резинкой для волос?

Душ помогает: Джек выбирается посвежевший. Он пока не готов смотреть на себя в зеркало, так что наскоро вытирается, сушит волосы полотенцем и отправляется на поиски одежды. Чистая белая футболка, мягкие серые штаны – вроде бы удобно.

Когда он видит «Линкольн» на парковке, легкие сдавливает до невозможности вдохнуть: он вспоминает свой первый раз с Флоренс. Темный переулок, ее тонкий силуэт на фоне тусклого света с улицы. Нежная кожа под его пальцами, и запах… Это воспоминание сейчас почему-то больнее всего.

Нет, не сегодня. Джек достает телефон и вызывает убер: в таком состоянии садиться за руль небезопасно. Сброситься с Бруклинского моста хочется больше, чем ехать к Леону. Хорошо бы это долго не продлилось: не менять же новую машину только из-за воспоминаний.

Он доезжает до Леона, как во сне. Каждый дом похож на своего хозяина: и бэт-логово Тыковки, утыканное техникой, и дом Гэри, о котором тот мечтал, и небольшая уютная квартира Джека. Венцом символизма становится пентхаус рядом с Центральным парком, который не так давно купил Леон.

А что еще он мог выбрать? Мигрант без понтов – беспонтовый мигрант. Среди них четверых именно Леон отвечает за то, чтобы общаться с внешним миром: инвесторы, власти, другие участники рынка. На его уровне происходит большинство действительно крупных сделок, и даже переговоры с важными дистрибьюторами без него невозможны.

Леон открывает дверь, его взгляд останавливается на лице Джека. Приходится невольно ощупать себя – он же вроде не грязный.

Пальцы натыкаются на редкую, но ощутимо отросшую щетину. Точно. Бриться тоже нужно каждый день, он не Гэри, чтобы это выглядело мужественно. И усишки небось, как у девственника.

– Проходи. – Леон делает шаг назад.

– Я вроде не опоздал. – Джек трет заросший подбородок и заходит внутрь.

– Ты вовремя. Присядь вот здесь, на диван.

Его светлая минималистичная гостиная размером с концертный зал. Странно, что эхо не гуляет – мебели-то почти нет. Когда они собираются на футбол, Гэри все время говорит, что тут весь «Сити» можно разместить. Огромный, в полстены, телевизор сейчас выключен, сидеть на диване странно. Словно не хватает чего-то.

– Хочешь воды? – заставляет подпрыгнуть голос Леона.

– А? Нет, спасибо. Я в порядке.

– Ложь.

Леон все же ставит перед ним стакан воды и опускается на диван рядом. Его взгляд цепко ощупывает лицо Джека.

– Ты когда в последний раз ел?

– Мамуль, у меня все хорошо, – ухмыляется Джек, – не волнуйся.

– Хватит. Ты выглядишь как кусок говна, – спокойно выносит вердикт тот.

– Ты тоже, знаешь ли, не красавчик.

– Джек. – Голос Леона становится строгим. Ой, он такая задница в эти моменты. – Я вижу, что-то произошло. Когда ты в последний раз ел и пил?

– В пятницу, – резко отвечает Джек и тянется за стаканом. – Вот, пью. Все? Допрос окончен?

– Сделаю тебе тосты.

– Я не голоден.

– Да мне насрать.

Леон поднимается и уходит на кухню. И вот чего он доебался, как Тэтчер до социализма? Сначала бабушка – ну она понятно, – теперь этот. Накормить его собрался, будто ребенка.

– Вот, – возвращается тот с тарелкой, на которой лежат два тоста с джемом, – и пей воду. Я еще принесу.

– Я к тебе вроде как поработать ехал.

– Ты себя в зеркало видел? Волосы дыбом, глаза красные, с темными кругами. Щеки впали. Ты сейчас больше похож на смерть, чем на