Грабеж и спасение. Российские музеи в годы Второй мировой войны - Коринна Кур-Королев

В августе 1949 года мюнхенское хранилище перешло под доверительное управление премьер-министра Баварии, началась подготовка к его закрытию. В связи с этим в период с мая по ноябрь 1949 года в общей сложности около 6000 оставшихся предметов переместили в Висбаден: расположенный там сборный пункт с июня 1949 года находился под контролем Верховного комиссара по делам Германии922. В числе этих 6000 были 480 предметов из Псково-Печерского монастыря. Их не вернули в СССР, во-первых, из‐за невыясненных вопросов, связанных с правами собственности на них923, во-вторых, США не признавали включение Эстонии в состав СССР после завоевания ее в 1941 году. Монастырские сокровища с тех пор хранились в условиях, обеспечивавших их консервацию, сначала в Висбаденской городской картинной галерее, потом, с 1956 года, во вновь созданном Музее икон в Реклингхаузене. В 1973 году, после многолетних усилий западногерманского исследователя Янтарной комнаты Георга Штайна, они были возвращены Советскому Союзу924. Этому предшествовала ожесточенная борьба между Штайном, которому Русская православная церковь предоставила статус переговорщика, и западногерманскими властями. Возможно, победе Штайна способствовала «восточная политика» правительства Вилли Брандта.

В России часто высказываются подозрения, что американские оккупационные войска умышленно присвавали художественные ценности на оккупированных территориях и что в распоряжении США до сих пор находятся произведения искусства из СССР925. Внимание направлено прежде всего на Центральный сборный пункт в Мюнхене; предполагается, что не все произведения искусства из царских дворцов, из Новгорода и Пскова, попавшие через Ригу в Кольмберг, реституировали в 1946 и 1947 годах. После просмотра документов, которые теперь доступны в интернете в полном объеме, это можно исключить с большой долей уверенности, так как списки икон из Новгорода и Пскова, которые были составлены, когда их вывозили из Риги и когда их возвращали в Ленинград, за очень небольшими исключениями совпадают. Путь многих других объектов можно проследить по «описям паспортов ящиков с транспортируемыми ценностями» (у новгородских музеев они назывались «предметно-инвентарными описями», мы будем далее использовать обобщающее название «транспортные описи»), где в некоторых случаях отмечены даже накапливавшиеся их повреждения. Таким образом, можно исходить из того, что с момента, когда предметы занесли в списки и зарегистрировали на сборном пункте, они начали свой путь домой в СССР. Если же после окончания войны и были утрачены вещи из фондов советского происхождения, то произошло это в период с мая 1945 года по весну 1946 года, когда, согласно данным источников по самым разным хранилищам, в них имели место грабежи и пожары. Опрошенные свидетели называли в качестве мародеров в основном освобожденных подневольных рабочих из стран Восточной Европы, которые после окончания войны встречались во всех регионах Германии; однако сохранилась информация и о немалом числе случаев разграбления хранилищ немцами и военнослужащими западных оккупационных войск926. Черный рынок процветал, а произведения искусства, как и во время войны, были востребованными предметами обмена927. По замку Кольмберг, где хранилось большинство коллекций из северо-западной России, нет данных ни об одном случае мародерства.

Свидетельств о том, что делали с перемещенными произведениями искусства в британской и французской оккупационных зонах по сравнению с американской, гораздо меньше928. Это связано прежде всего с тем, что там было значительно меньше хранилищ. Но и в них случались грабежи и пожары. Большой шум вызвали, например, кражи из замка Целле – центрального хранилища художественных ценностей британской оккупационой зоны, в котором находились в основном предметы из берлинских музеев929. Количество сокровищ искусства из СССР, предположительно находившихся во французской и британской зонах, невелико; если говорить о коллекциях из северо-западной части России, то документально подтверждено это только для Готторпского глобуса930. Британцы обнаружили его в Нойштадте в Гольштейне и, видимо учитывая явное происхождение глобуса, готовы были его быстро реституировать. Проконсультировавшись с американцами, они сообщили о находке в Управление репарационных поставок СВАГ и попросили разрешения в течение того времени, пока будут выполняться формальности по реституции, показывать глобус своим военнослужащим. С согласия советской стороны глобус экспонировался в Любеке с лета 1945 по осень 1946 года. Британцы сначала планировали передать его советским представителям в торжественной обстановке, но из‐за многочисленных повреждений глобуса отказались от этой мысли931.

5. ВОЗВРАЩЕНИЕ ФОНТАНА «НЕПТУН»

В американской реституционной практике фонтан «Нептун» из Петергофа был исключением, потому что, с одной стороны, он не попал в Мюнхен, а с другой стороны, он, безусловно, считался крупнейшим – и по размеру, и по значимости – произведением искусства, возвращенным в Советский Союз932. В русской литературе рассказывается, как советские искусствоведы в отчаянных попытках найти скульптуру проверяли одну версию за другой; они подозревали, что она находилась в некоем подвале в Штутгарте933. Американские документы рисуют иную картину934: если верить им, после окончания войны ящики хранились в Нюрнберге, в бункере на площади Панирплац, куда их поместили в 1943 году. В июле 1945 года Вильгельм Шеммер – впоследствии директор Нюрнбергской городской художественной коллекции – вспомнил о событиях военного времени и сообщил о существовании фонтана Северо-Баварской секции Отдела памятников, изящных искусств и архивов935. Оттуда эту информацию передали в Отдел реституции Управления репараций и поставок Советской военной администрации в Германии (СВАГ). Однако прошло еще два года, прежде чем СССР официально заявил о своих правах на этот предмет и подал реституционное требование (claim).

13 августа 1947 года состоялось совещание с участием Андре Корменди – офицера Отдела памятников, изящных искусств и архивов по Северной Баварии, капитана Бодрова936 из советского Отдела реституции (с переводчиком), представителя обер-бургомистра Нюрнберга и начальника городского строительного ведомства Зееги. Бодров предъявил инвентарную опись, составленную сотрудниками Петергофского музея, и две фотографии фонтана. Он высказал пожелание, чтобы с фигурами фонтана обращались бережно и обеспечили их надежную упаковку, подходящую для транспортировки морем937. Американцы пытались найти немецкие документы об истории фонтана в военное время, но отвечавшие за него нюрнбергские чиновники сообщили, что процедура была секретной и те несколько документов, которые по ней существовали, сгорели в ратуше в 1945 году. И все же обнаружились некоторые бумаги, в том числе инвентарная опись, составленная, когда комплект фонтанных скульптур прибыл в Нюрнберг в 1942 году. В этой описи чиновник, ведавший тогда этой процедурой, зарегистрировал недостающие части и повреждения. Однако представленная русскими опись была составлена на основании петергофских инвентарных книг довоенного периода, поэтому возник вопрос, куда же подевались недостающие части. Чтобы не затягивать процесс до бесконечности, советский переводчик предложил