Патроны чародея - Гай Юлий Орловский

Я выпрямился, кровь бросилась в голову, а пальцы зачесались, почти чувствуя рифленую рукоять пистолета.

Барклем, не двигаясь в седле, проговорил густым мрачным голосом:

   — Глерд Юджин, я весьма сожалею о нашем столкновении. Сейчас я прибыл затем, чтобы заверить о прекращении попыток захватить леди Николетту… а также я не желаю вступать с вами в противостояние.

Я все еще боролся с желанием выхватить пистолет и всадить в него десяток пуль, но Барклем в самом деле крепкий орешек: со стен могли изрешетить арбалетными болтами еще до того, как я появился во дворе. Верит, что никто не пойдет на такую гнусность, как убийство человека с белым флагом.

   — Хорошо, — ответил я коротко, — принимаю.

Он чуть наклонил голову.

   — Всего хорошего, глерд.

Уже начал разворачивать коня, когда я вспомнил, что эта сволочь не изволила покинуть седло, он разговаривал свысока, как с простолюдином, и, вскипев, я сказал резко:

   — Барклем!

Он обернулся, удивленный и встревоженный, что я не присовокупил ни «лорд», ни «глерд».

   — Глерд?

   — Я обещаю, — сказал я четко, — что не пойду захватывать и разрушать ваш замок!.. Однако вам лучше не попадаться мне на узкой дорожке. Я убивал и за много меньшее. Всего хорошего, лорд!

Блин, что я такой чувствительный, прямо тряхнуло от ярости, и всего лишь эта сволочь не слезла с коня.

А не слезла потому, что вообще не привыкла ни перед кем слезать, все людишки ниже, все слабее, все вассальнее.

Он молча кивнул, повернул коня и пустил рысью прочь. Вид у него был таков, что и мне лучше не попадаться. Даже на широкой дороге, если у него будет явное преимущество.

Фицрой пролез через калитку, глаза его проследили за всадниками, что пропустили Барклема сквозь свои ряды, а потом развернулись и поехали следом.

   — Ты ему веришь?

   — С какой стати? — спросил я. — Он в самом деле боится. Никогда не боялся, но сейчас боится.

Он сказал с удовольствием:

   — А мне было смотреть здорово. Чтобы напугать Барклема, одной отваги маловато.

   — Он понял, — ответил я, — что умею переступать через моральные скрепы. Он думал, один такой…

Он пробормотал:

   — Но все же не трус. Рискнул приблизиться к воротам.

   — Расчетливая тварь, — процедил я. — Понимает, что на людях буду держаться так, как и принято благородному глерду. Тем более он с белым флагом.

   — А без белого? — спросил он с легкой насмешкой. — И на узкой дорожке?

   — Уже знает, — ответил я, — что я его забарклемю и перебарклемю. Ему бы и в голову не пришло детишек в заложники! Но я смог! Теперь полагает, что могу воспользоваться первой же возможностью, чтобы снова украсть его детей. И потребовать что–то еще. А так как он не может их постоянно держать взаперти… то вот и приехал договориться о прекращении боевых действий.

Он покачал головой.

   — А все–таки… Если ты умеешь переступать через правила, то как тогда… договорился?

   — По выгоде, — ответил я с досадой. — Не втягиваться же мне в эти сраные конфликты, которые вообще–то меня не касаются? Пусть все идет как идет. Если возникнет снова… что ж, буду принимать адекватные, хоть и несимметричные санкции.

Он пробормотал, поглядывая на меня несколько странно:

   — Это так… Но твое положение поганое.

   — Почему?

   — Что–то мне подсказывает, — пояснил он, — ты все равно не пошел бы его убивать только потому, что он попытается тебя убить. Ты сможешь только в случае его нападения…

   — Я что, — спросил я с сарказмом, — такой вот правильный?

Он пожал плечами.

   — Пока не пойму. Иногда куда там лесному зверю… Потом вдруг в тебе выныривают какие–то нормы! Даже слишком строгие и возвышенные… я и то бы на них плюнул… И что будешь теперь?

Я поморщился.

   — Что и собирался, Фицрой. Мне срочно… просто необходимо уехать. Прошу тебя остаться и порулить вместо меня. Все, что сделаешь, будет правильно. Я бы просто передал тебе глердство целиком, но такое должна одобрить королева, а она вряд ли, глердство слишком большое и богатое. А как временное управление…

Он смотрел исподлобья, взгляд стал таким нехорошим, что у меня и голос сел, и сам я ощутил, что оправдываюсь в каждом слове, слишком часто развожу руками и даже приседаю, чуть ли не как дама перед королем.

   — Знаешь, — произнес он нехорошим голосом, — что я тебе скажу…

Внизу у подножия горы с моим замком громко и красиво пропел рог. Это было так необычно и романтично, что мы оба сразу повернули головы, там далеко внизу по дороге к замку начинает подниматься большая группа всадников в празднично цветных одеждах.

   — Сегодня день гостей, — сказал я чуточку заискивающе, — но этого не знаю…

   — Знаешь, — отрубил Фицрой все еще сердитым голосом, — это ж Ил вар Серебряная Стрела!.. Жених Николетты.

   — Ах да, — сказал я, — ну да, а как же… Наверное, у него что–то сдвинулось. В ситуации, имею в виду, а нечего так смотришь?

   — Идет громко, — согласился Фицрой. — Победно. Хотя Барклем только что отъехал с выгодным для себя договором… Что ж встречай.

Я обернулся к стражникам на воротах.

   — Открыть ворота!.. Это наш союзник. Наверное.

   — Возможно, — подтвердил Фицрой. — Хотя все в мире меняется. Кроме меня, такого нарядного.

Мы вернулись во двор, а спустя несколько минут на рысях въехали несколько человек, но остановились в отдалении, дабы не создавать напряженности, а вперед послал коня счастливо улыбающийся Илвар.

Фицрой приложил ко лбу ладонь козырьком, закрывая от бьющего в глаза солнца, и рассматривал прибывших с явным удовольствием.

   — Сумел собрать войско, — сказал он, — молодец. Встречай жениха!

Илвар за эти дни показался мне повзрослевшим, исчезла детская припухлость щек, взгляд стал строже, несмотря на ликующую улыбку.

Я сделал пару шагов навстречу, а он покинул седло и грациозно поклонился.

   — Глерд Юджин, — произнес он с чувством, — отныне я ваш вечный должник!

Я отмахнулся.

   — Да пустяки.

Он возразил с жаром:

   — Приютив леди Николетту, вы дали мне возможность полностью посвятить себя созданию коалиции из родни!.. Сейчас десятитысячное войско взяло в плотное кольцо крепость Финлея Барклема!.. Мышь не выскользнет… Нет–нет, мы не будем осаждать. С такой армией легко возьмем штурмом.

   — Прекрасно, — сказал я с огромным облегчением.