Простые желания - Арина Предгорная

хотите, могу книги показать, у меня все записи в полном порядке, но про такие могилы пометок нет. Эту никто не навещает. Перезахоронили бы, но к кому?.. Мой предшественник тоже не знал. А почему фамилия не указана — так это бывает. Что угодно могли написать. Или чьего-то бастарда скрыли, или боялись указать настоящую семью. Это сейчас у меня тут порядок, а раньше… Вы дату смерти сами видели.

— Спасибо, — разочарованно кивнула Элге и вернулась к экипажу.

— Лерд, к особняку Адорейнов.

В Садах всё же неестественно холодно. Элге куталась в тёплое покрывало, а мысли крутились вокруг имени, такого же, как у её прадеда. В простые совпадения не верилось. Спрашивала? Вот он, ответ. Но стало ли понятнее?

Элге пила чай маленькими глотками: не такой ароматный, как в Леаворе — почему- то в Миаль привозят другие сорта. Каждый глоточек — прекрасная практика контроля над эмоциями, что так и норовили из-под этого самого контроля выскочить и истерически запрыгать по комнате.

В гостиницу Элге приехала невесёлая и безумно уставшая, тело молило о горячей ванне и отдыхе. Миаль прятался от ноябрьской темноты за жёлтыми фонарями и парящими над дорожками разноцветными светильниками. Желудок девушки настойчиво просил еды: пустого чая, предложенного хозяевами в их бывшем доме, ей категорически не хватило. Отправив магической почтой письмо Марите, а Сиону — за ужином в номер, Элге погрузилась в приготовленную ванну. Хорошо-то как! Белое овальное корыто с высокими бортиками и удобным подголовником, конечно, ни в какое сравнение не шло с шикарной каменной чашей в лесном домике, но тоже было очень, очень комфортным. Девушка блаженно прикрыла глаза… и резко распахнула их, уткнувшись в зеркало на стене напротив. Причём тут купальня в лесу?! Чья это игра: её собственной памяти, или лесного мага, который напоминает о себе? Зачем?? Ей почудились тёплые осторожные пальцы, очень бережно, очень нежно погладившие плечо. Элге ударила ладонью по воде, вызвав столб брызг, избавляясь от наваждения.

Не до ненужных причуд памяти сейчас: разложить бы по полочкам полученные сведения этого безумного дня.

Её дом, её старый, со строгими, суровыми формами особняк, выстроенный ещё в прошлом веке из тёмного шершавого камня, оказался занят…семейством Адорейнов! Продавали его совсем другим людям, но после отъезда сестёр в Леавор леди Джила, приходившаяся Хейтену, кажется, двоюродной тётей, семейное гнездо выкупила и сейчас обитала в нём сама, старая, почти древняя, а так же её внучка Севиль с мужем и сынишкой. Севиль Элге не помнила совершенно, разве что имена в её памяти находили слабый отклик.

Её пригласили в дом, едва услышав девичью фамилию: поначалу прислугу, работавшую на улице, привлёк силуэт молодой леди, застывший возле закрытых ворот. Она не собиралась заходить под крышу некогда родного дома, в стенах которого когда — то часто звучал смех и много-много живых бесед. Но после осторожных расспросов ворота перед ней раскрылись, а потрясённая Элге разглядывала новое убранство дома и пыталась увидеть в двух незнакомых ей женщинах родню.

А ей радушно показывали перестроенный, изменённый особняк, и детские комнаты Элге признала с трудом, разве что картинная галерея осталась почти прежней. Сердце заходилось от ностальгии и грусти, что этот дом ей теперь совсем чужой.

Старуха Джила называла Севиль своей внучкой, а по факту являлась сестрой её деда; сама же она семьи так и не завела. Внучка была стройна и черноволоса, и некоторое сходство обеих женщин Элге отметила сразу. Маленький сын Севиль находился на занятиях и к дамам допущен не был. Супруг отсутствовал.

Элге разглядывали бесцеремонно и любопытно: фамилию лорда Форриля, члена Большого королевского совета, знали. Извинились, что не смогли дать о себе знать раньше — ведь Виррис не оставила нового адреса. Неудобные вопросы: почему вот эта немолодая радушная женщина сама, или дочь её брата, мама Севиль, не забрали осиротевших девочек в свой дом, Элге не стала задавать. И так ясно — по их лицам, тщательно произносимым словам, извиняющимся улыбкам. Две несовершеннолетние сироты без гроша за душой, одна из которых к тому же имела некоторые проблемы со здоровьем и магическим даром. На решение проблем младшей требовались средства, а старшую надо было бы устраивать в учебное заведение, вывозить в свет, по новому кругу искать выгодную партию… Хейтен сам виноват, что столь неосмотрительно и неудачно вложился в предприятие, которое не принесло дохода и увело его в глубокий минус.

Но это всё прошлое, много воды утекло, а в настоящем… В настоящем перед Джилой и Севиль сидела успешная родственница, имеющая в мужьях весьма перспективного мага, происходящего из старинного знатного рода, к тому же рода состоятельного, а уж про свёкра и его связи-знакомства-влияние и говорить не приходится.

Элге слушала женщин со смешанным чувством: с чего они взяли, что лорд Тивис-себе-на-уме что — то станет делать для новообретённых родственников? Он и саму Элге-то с трудом терпит, разве что зубами не скрипит.

— Я буду счастлива принять вас в нашем доме, — тем не менее сказала Элге.

Они ждали именно этих слов, так почему бы и нет.

Уводя беседу от влиятельного и успешного королевского советника Тивиса Форриля, она выразила сожаление, что почти никого из родни не помнит, и так редко виделась с ними, пока папа с мамой были живы.

— Видишь ли, Элге, — легко пожала плечами Севиль, — мы… моя мама, бабушка вот не даст соврать — тоже… в общем, мне кажется, истоки этого отчуждения следует искать глубже, в то время, когда жила Райна.

— Моя мать, — перехватила нить беседы старуха. — Райна Адорейн очень ревновала старшего брата к родителям. Как сейчас помню, очень недовольна была. Вроде младшая, должна быть самая любимая, любой каприз — ан нет. Бердт на первом месте. Очень его берегли, переехали сюда из-за него. Говорили, там, где они жили раньше, климат неподходящий для его здоровья — хворал часто.

Элге слушала и только следила, чтобы не приложить ледяные ладони к пылающим щекам.

— Я не припоминаю, чтобы у нас упоминали о слабом здоровье прадедушки, — задумчиво отозвалась она.

— Кто теперь скажет. А ещё… — нараспев продолжила леди Джила, глядя сквозь Элге, —