Сторож брата. Том 1 - Максим Карлович Кантор

Соня Куркулис слушала анархиста Кристофа и дрожала. А Кристоф Гроб был в своей стихии: любил стратегию.

Анархист Кристоф Гроб был неплохо осведомлен о горячих точках Европы; относился к войне с энтузиазмом, как итальянец Бруно — к лопате: знал о наличии такого инструмента в измерении политики. Не одобрял, но приветствовал.

— Давно пора. Если хотите знать, все беды оттого, что очередную войну пропустили. Затянули мирное время. Перетряхнуть пора Европу.

Польская монашенка мелко перекрестилась и сказала:

— Господь не допустит большой войны. Это очень страшно.

— А вы, сестра, откуда знаете? — спросил Рихтер. — Видели войну?

— Видела, — сказала сестра Малгожата, — видела близко.

— Сто раз боженька войну допускал, а вдруг передумал, — Кристоф открыл зубастый рот, готовясь хохотать. Смех вызревал у него в горле, как карканье у ворона, с клекотом подходил к гортани.

— Кажется, Кристоф прав. Война. Война. Большая война.

Слово «война» тихо слетело с трепещущих уст Сони, словечко короткое, но вагон пришел в движение. Анархист Кристоф разразился резким карканьем. Каркал победно, как каркает ворон, кружа над падалью.

— Допрыгались, буржуи?

Выбежали в коридор Бруно Пировалли и Алистер Балтимор; галерист был пьян, очередной стакан усугубил начатое; Балтимор ухватился за плечи Кристофа, чтобы не упасть.

— Война?

— Страшно тебе? На фонаре повесят! — и анархист победно хохотал.

В иное время Балтимор укротил бы нахала, у себя на Бонд-стрит он и не таким наглецам умел указать их место. Сейчас вжал голову в плечи. Седые кудряшки растрепались вокруг перламутровой лысины.

— Война? Но у них же нет оружия! — почему галерист заговорил про оружие, неясно; впрочем, подумал Рихтер, такие пройдохи все знают.

— Какого оружия? — спросил Рихтер у Балтимора.

— Война! — торжествующе каркал Кристоф. — Не спрячешься! Перетряхнем дохлую Европу!

Итальянский профессор Бруно Пировалли держался ровно, но глаза блуждали. Польская монашка прошла в купе, обвалилась на полку, закрыла лицо руками.

Марк Рихтер спросил Соню, отчего ей пришло в голову, будто она видела беженцев.

— Вы правы, Соня, если беженцы из Польши, это говорит о многом. Но сколько всего человек? — как всякий историк, Рихтер придавал значение цифрам и статистике. — Сто? Пятьдесят? Вовсе не обязательно бомбежка, взрыв или пожар. Обычная утечка газа. Или что-то с электричеством.

Чета Рамбуйе, Жанна и Астольф, наскоро одевшись (весь день провели в постели), вышли к публике.

— Уже началось? А сэр Фредерик говорил, через месяц, — даже в условиях, не позволяющих тщательно следить за туалетом, Жанна была элегантна. Алое кимоно с драконами, серебристые босоножки. — И где же герои войны? — Жанна указала за окно, где плоская снежная степь простиралась до горизонта. — Почему не вижу бравых гренадеров? И за что здесь воевать? Пустота.

Вопрос резонный; даже Соня Куркулис, уж на что паникер, задумалась над репликой прагматичной Жанны. И впрямь, за что в степи воевать? Плоско, скучно и холодно. Хоть вдоль проведи границу, хоть поперек — та же степь. И эта мысль успокоила Соню Куркулис.

— Скажите, — спросила Соня у Рихтера, она прониклась доверием к седобородому профессору, — а ради чего вообще в степи воюют? Монголы или печенеги — это давно было. В древности, наверное, степь ценили. Но сегодня степь кому нужна? зачем?

— Гражданская война прошлого века — вся степная, — сказал Рихтер. — Впрочем, я не специалист, плохо знаю то время. Скорее, надо моего брата спрашивать. Видите ли, Соня, мир устроен так, что между большими странами есть страны поменьше. И степи. И пустыни. Как антракты между действиями. Большие страны выясняют свои отношения на территории малых стран. Или в степи.

Соня Куркулис глядела на Рихтера восторженными глазами ученицы.

— Но есть и степные цивилизации, правда?

— В России треть пространства — степь.

— Это цивилизации-антракты?

— Соня, не обобщайте подробности, которых толком не знаете.

— Со мной в школе учился мальчик, сын ссыльных немцев из казахских степей. Не помню только названия места. Везде в России степи. Вот оренбургские степи, оттуда Пугачев… Вот мы едем, едем… мы ведь сегодня едем по территории Российской империи, да? И вокруг белым-бело, пусто-пусто… Россия — это антракт? Запад и Восток — место действия, а Россия — антракт?

— Милая Соня, — Рихтер перешел на тон, каким говорил со студентами или недавно с Каштановым, — Россия — это гигантский континент. Практически такой же большой, как Африка. На карту посмотрите. Какой антракт, о чем вы?

— Я имею в виду, — сказала Соня Куркулис, — что на Западе и на Востоке происходят большие события, там есть идеи, искусство… политические перспективы… — так говорили многие в кругу сестер Куркулис, и Соня повторила то, что говорили все.

— Вы правы, Соня, — вежливо объяснил Рихтер. — Здесь не Восток и не Запад. Действие тут другое, спектакль другой. Вероятно, драматург написал не одну пьесу. И Запад, и Восток, и Россия играют свои пьесы — а ведь есть еще и другие театры.

— А украинские степи — это такое пространство, чтобы встретились Россия и Польша?

— Соня, милая, откуда же я знаю? Спросите у Бруно, — Марк Рихтер указал на итальянского профессора, — у него есть какая-то концепция по поводу Балкан. Или я что-то путаю, Бруно?

Прозвучало неуважительно, но Рихтер действительно забыл, чем занимается коллега. Не успел Бруно Пировалли выказать неудовольствие, как Астольф Рамбуйе подошел к оксфордским профессорам, взял Пировалли и Рихтера под руки, отвел в сторону.

— Напрасно так легкомысленно относитесь к происходящему.

Профессорам Оксфордского университета предстал новый, неведомый ранее Рамбуйе. Вместо немолодого верткого мальчика, сопровождающего кокетливую супругу, коллеги из Оксфорда увидели сосредоточенного мужчину.

— Пора объясниться, — сказал Астольф Рамбуйе. — Догадываюсь, какое мнение обо мне сложилось. Поездка далеко не праздная. Спецпредставитель Европарламента. Мы давно готовы к войне.

— Так — не понял — прошу уточнить — вы кто? Шпион? — Бруно Пировалли был нетрезв, но сохранил гражданственную стать. Профессор был подлинным демократом, и сотрудничество с властью ему претило.

— Нахожусь здесь с миссией. Россия стягивает войска к украинской границе.

— Стягивает? — уточнил Пировалли. — Уверены? Именно стягивает войска? — познания оксфордского профессора в характере дислокации войск были далеки от совершенства. — Откуда именно тянет?

— Корпус в сто пятьдесят тысяч солдат давно сосредоточен на границе с Украиной.

— Ну и пусть себе сосредотачивается. — Пьяные часто благодушны.

— Нам дали понять, что война начнется через месяц, — иронически заметил Рихтер. — Подождем.

— Было мнение, что Путин блефует, торгуется из-за своего газопровода. Армия на границах нужна как аргумент в споре. Сейчас мнение иное.

— А теперь какое мнение? — спросил Пировалли.

— Именно поэтому обращаюсь к вам. В Москве потребуется помощь.

— Предлагаете кресло в разведуправлении? — в голосе Пировалли прозвучало возмущение. — Так теперь вербуют агентов спецслужб? Ко мне можно обратиться официально, через колледж. Многие знают, как я отношусь к диктатурам.

— Своими знаниями поможете Европе. Каждая из точек: Крым, Донбасс, Осетия — опасна тем, что там сосредоточены интересы многих стран. Именно поэтому действуем одновременно. Но главное