Обретая суперсилу. Как я поверил, что всё возможно. Автобиография - Дж. Майкл Стражински

Шаг за шагом я вкладывал в работу все больше и больше из истории моей собственной жизни, это одновременно и освобождало, и ужасало меня.

Я крепко спал, когда в девять утра в субботу неожиданно зазвонил телефон. Все знали, что я пишу по ночам, и поэтому старались не тревожить меня до полудня. Сразу промелькнула мысль, что этот звонок важный и неотложный.

Я дотянулся до трубки и, с трудом сообразив, каким концом ее надо прикладывать к уху, промычал: «Алёэтокто».

Я мгновенно узнал голос Харлана Эллисона.

– Я послал в жопу всех этих чмошников из KPFK, – сказал он. После этих слов последовал поток проклятий и ругательств, в равной степени яростных и стилистически совершенных. В соответствии с последним желанием Майка Ходела Харлан вел передачу «Двадцать пятый час» вот уже больше года. За это время он порядком устал от постоянных конфликтов с руководителями радиостанции по поводу содержания передач. Ему надоели интриги в стиле Политбюро, с помощью которых руководство пыталось решить, кто круче и кто за что отвечает. Камнем преткновения стал ожесточенный спор по поводу того, можно или нельзя будет Харлану прочитать один из его рассказов. В рассказе присутствовала лексика, которая раньше вполне всех устраивала, но теперь руководители студии сочли ее неприемлемой.

Харлана все это достало, и он решил уйти.

– Я хочу, чтобы ты стал ведущим «Двадцать пятого часа», – сказал он.

– А что скажут на станции? Разве у них нет права голоса?

– Нет, пошли они на хер. Майк отдал передачу мне, она моя. У меня авторские права на это шоу, и все оформлено на компанию, которая принадлежит мне, а теперь я передаю их тебе. Это твой жанр, ты знаешь людей, и был когда-то журналистом, и на радио работал тоже…

Лучше тебя не найти. Так ты согласен или нет?

– Ну да-а… да, согласен, – ответил я.

– Тогда вперед, удачи! – сказал Харлан и повесил трубку.

Две чашки кофе спустя я был уже достаточно бодр и понял, на что я только что подписался. Вести двухчасовое еженедельное ток-шоу на радио значило гораздо больше, чем просто интервью. Каждый выход в эфир требовал тщательной подготовки, надо было читать книги приглашенных авторов, делать обзор последних событий в области научной фантастики, искать и убеждать гостей принять участие в передаче, и все это нужно было делать параллельно работе над «Капитаном Пауэром».

ДВЕ ЧАШКИ КОФЕ СПУСТЯ Я БЫЛ УЖЕ ДОСТАТОЧНО БОДР И ПОНЯЛ, НА ЧТО Я ТОЛЬКО ЧТО ПОДПИСАЛСЯ. ВЕСТИ ДВУХЧАСОВОЕ ЕЖЕНЕДЕЛЬНОЕ ТОК-ШОУ НА РАДИО ЗНАЧИЛО ГОРАЗДО БОЛЬШЕ, ЧЕМ ПРОСТО ИНТЕРВЬЮ.

И тут сработал фактор страха. Я еще хорошо помнил, как студентом не мог закончить чтение своего рассказа на занятиях у миссис Чатер, и как меня тошнило от ужаса из-за того, что мне предстояло разговаривать с тридцатью абитуриентами Университета Лос-Анджелеса. Да, у меня были короткие десятиминутные выступления на радио KSDO, но вести шоу на радио каждую пятницу в течение двух часов, быть в прямом эфире, когда тебя слушают тысячи людей… Сама идея приводила меня в ужас.

В следующий момент я был у телефона и нервно набирал номер Харлана, чтобы отказаться, но пересилил себя и повесил трубку. Да, сама идея заставила меня дрожать от страха, но разве это не та самая причина, чтобы взяться за дело? Разве это не говорило о том, что я обязан это сделать?

ПЯТЬ ЛЕТ РАБОТЫ И БОЛЕЕ ПЯТИ СОТЕН ИНТЕРЕСНЕЙШИХ ИСТОРИЙ КАНУЛИ В ЛЕТУ.

Я приехал в Лос-Анджелес прежде всего для того, чтобы воспользоваться всеми доступными шансами. Более того, шоу предоставит мне возможность встретиться и познакомиться с лучшими умами в области научной фантастики, фэнтези и ужасов, это станет бесценным опытом в моем развитии как писателя.

Я могу это сделать. Я обязательно сделаю это.

Через шесть дней, 26 июня 1987 года, в пятницу, проглотив подступающий к горлу ужас, я провел свой первый эфир в рамках «Двадцать пятого часа». Вторым ведущим был Ларри Дитиллио, его чувство юмора удачно компенсировало мои унылые монологи. Мы брали интервью у Уолтера Кёнига, актера, игравшего в сериале «Звездный путь», и тут мой ужас вырвался наружу, заставив голос звучать на октаву выше обычного, но я взял себя в руки. Я вел передачу долгие пять лет. Нет, я не получил за это ни цента, радиостанции Pacifica существовали за счет поддержки слушателей, а работали на них в основном волонтеры. Но за 260 передач мы смогли взять интервью у таких знаменитостей, как Уильям Гибсон, Рэй Брэдбери, Нил Гейман, Дин Кунц, Джон Карпентер, Уэс Крэйвен, Роберт Блох, Вонда Макинтайр и Норман Спинрад. Каждую пятницу мы устраивали мастер-класс по писательству с участием лучших в жанрах фантастики и фэнтези.

У KPFK не было средств для записи наших передач, и поэтому я использовал свой VHS-видеорекордер, настроенный на нужную радиочастоту, надеясь, что однажды опубликую все интервью в одной большой книге.

Я и не подозревал, что головка записывающего устройства была повреждена, и поэтому запись можно было прослушать только на том же устройстве. После того как оно окончательно вышло из строя, мне удалось спасти всего лишь несколько записей. Пять лет работы и более пяти сотен интереснейших историй канули в Лету.

Знаешь, а у тебя очень злое чувство юмора, дорогой мой Майк Ходел.

Первая серия «Капитана Пауэра» вышла в эфир 20 сентября 1987 года и стала детским сериалом номер один во всех Соединенных Штатах. Это было уже третье шоу такого высокого уровня, в котором мне посчастливилось поработать. Сериал был особо популярен среди армии фанатов научной фантастики. Даже всем известный критик Роджер Эберт был в восторге.

Понятно, что сериал был тут же атакован различными инициативными группами, борющимися с «избыточным насилием». Газеты печатали статьи, направленные против сериала, телевидение не осталось в стороне и организовало свою шумиху, нас препарировали, обливали грязью, спускали на нас всех собак. Даже активист Джерри Рубин[70] успел прокатиться на волне протестов против сериала и писал в Los Angeles Times, что «Капитан Пауэр» «рассказывает тысячам детей миф о том, что насилие может устранить все различия между нами»[71].

В прессе постоянно повторяли, что в каждой серии зрители становились свидетелями до ста тридцати актов насилия, что было просто смешно, и никто из них не подвергал эту оценку критике. Сто тридцать сцен насилия в эпизоде, который длится всего лишь двадцать две минуты, значат, что каждая минута серии должна была включать по пять таких сцен. Это было просто невозможно, к тому же далеко выходило за рамки нашего бюджета. Копнув глубже, мы поняли, что критики считали сценой насилия каждую пулю, которая вылетала из ствола, вместо