Пустующий трон - Кен Лю

солнышке на прибрежных камнях, пинками запулив их далеко в воду. Повернувшись, она увидела, что Нода Ми дрожит как осиновый лист, уткнувшись лицом в ил.

– Д-достопочтеннейшая и добродетельная пэкьу, п-пираты т-также д-доставили несколько сотен л-луков и к-копий… – проговорил он, заикаясь и клацая зубами.

– Мне не нужно оружие! Мне нужны люди, способные раскрыть секрет шелкокрапинной силы!

– Они сделали все, что могли! Им б-было известно, что вам нужны ученые люди, но в открытом море н-непросто сыскать токо давиджи и к-кашима…

– Да нет же! Нет! Сколько можно повторять? Мне не нужны книжные черви, наизусть знающие классику ано – для этого у меня есть муж. Я ищу умелых инженеров, способных конструировать механизмы. Мне необходимы учебники, модели, секреты изготовления, а главное – люди, чьи знания можно применить на практике!

– Вотан, позвольте мне сделать еще одну попытку! Умоляю, дайте мне последний шанс! – Нода Ми ударил лбом в ил, словно цыпленок, клюющий рис, и обрызгал грязью сапоги правительницы.

Его нелепое поведение удивительным образом успокоило Танванаки. Она перевела дух и обдумала ситуацию. Нет, она гневалась не только из-за некомпетентности Ноды Ми. Пожалуй, она слишком жестко обошлась с Тиму. Тот всегда был мягкотелым, но его советы часто оказывались полезными. Поначалу, в первые дни завоевания, мятежи вспыхивали один за другим, и большинство умелых ремесленников, изобретателей и ученых, посчитав, что под игом «варваров» жизни им все равно не будет, вступали в ряды повстанцев и либо гибли, либо сбегали из Укьу-Тааса. Когда Танванаки вняла доводам Тиму и стала вести в отношении дара более мягкую политику, бунты постепенно улеглись. За исключением отъявленных преступников, всех местных жителей освободили из рабства, а административные должности были возвращены чиновникам-дара, присягнувшим на верность льуку. Эти же чиновники взимали подати. Многие из местных даже вступили в армию, усилив военную мощь Укьу-Тааса.

Тиму был удобной символической фигурой для усмирения коренного населения, но он не понимал, что уступки имеют действие, лишь будучи подкрепленными силой. Последний бунт был единичным событием, но его следовало подавить со всей строгостью, дабы местные чересчур не осмелели. Слова мудрецов ано, которых Тиму почитал больше богов, были хороши для усыпления воинственных инстинктов дара, но для достижения долговременной стабильности в Укьу-Тааса массовые казни были надежнее.

Танванаки также следовало держать в уме вероятность войны с остальным Дара. Корабли с данью продолжали регулярно приходить с Большого острова, привозя обещанные товары, но Танванаки не доверяла Джиа и остальным дара-рааки. Они, несомненно, что-то замышляли, а срок действия договора о ненападении заканчивался через два года. Несмотря на то что пэкьу презирала образ жизни дара – лицемерие ученых, высокомерие чиновников, пренебрежительное отношение к женщинам, осквернение земли пахотой, – следовало признать, что они обладают мощным оружием. Не проходило ни дня, чтобы она не вспоминала битву в заливе Затин. Дабы завоевать Дара целиком и обеспечить себе светлое будущее, льуку было необходимо узнать секреты механизмов дара. В Укьу-Тааса ученых и инженеров было крайне мало, и Танванаки придумала похищать с центральных островов специалистов и заставлять их работать на нее. Многие таны, особенно наиболее консервативно настроенные, не желали полагаться на местных, видя в этом предательство традиций льуку. Но пэкьу знала, что порой от перемен никуда не деться, и, только осваивая новые способы охоты и войны, можно было добиться в новых землях процветания.

– Возможно, нам следует изменить подход, – произнесла Танванаки достаточно спокойно, даже доброжелательно. – Не ваша вина, что пираты, с которыми мы связались, слишком глупы.

Нода Ми поднял голову и с надеждой устремил на пэкьу измазанное илом лицо.

– Вместо того чтобы просить пиратов ловить непонятно кого, попробуем сделать их посредниками. – В такие моменты Танванаки доставляло удовольствие говорить на дара. Этот язык как будто был специально создан для интриг и коварных замыслов. – Дара-рааки – алчные безбожники…

– Вне всякого сомнения, о мудрейшая и всевидящая пэкьу!

Глаза Ноды Ми засверкали. Ему явно нравилось строить козни против своего же народа. Но, заметив, с каким отвращением посмотрела на него Танванаки, он умолк.

– С помощью пиратов установите контакты с охотниками до наживы на центральных островах, – продолжала Танванаки. – Предложите им искать ученых мужчин и женщин и продавать тех пиратам. Пусть сосредоточатся на Димуши и Диму, крупных городах, где исчезновению нескольких инженеров не придадут большого значения. Главное, чтобы не вышло наружу, кто за всем этим стоит, кто покупатель – иначе это даст узурпаторше Джиа повод для нападения.

Нода Ми снова ударил лбом в ил:

– Какой хитроумный план! Пэкьу, в анналах истории Дара вам не найдется равных. Сущее благословение, что у Островов появилась столь мудрая и дальновидная защитница. Хвала всем богам льуку…

Танванаки направилась к Корве, чтобы не слышать окончание этой льстивой тошнотворной речи.

Надраенная до блеска статуя бога одиноко сидела в жертвенном зале храма Пэа-Киджи. Монахи и монахини, шаманы и жрецы, члены монаршей семьи, телохранители и слуги уже отошли ко сну. На алтаре компанию богу составляли лишь свечи из китового жира, которые горят очень долго.

На вершине горы-вулкана непреклонно завывал ветер. Резкий порыв его распахнул двери зала, предназначенного для жертвоприношений, впустив внутрь вихрь палых листьев. Свечи замерцали.

– Ого, брат мой, да ты весь сияешь! По-прежнему доволен своим выбором? Понравился тебе кровавый пир, устроенный с утра Танванаки?

– Тацзу, твоя непочтительность меня коробит. Ты же прекрасно знаешь, что я не этого хотел.

Раздался скрежещущий смех, как будто акульи зубы раскусили льдину.

– Прости. Я не старая черепаха. Не могу философствовать с серьезным видом, как какой-нибудь захудалый мудрец из числа смертных. Если не умеешь смеяться над смертью, будучи богом, лучше самому стать смертным.

– Луто так и сделал. Ему хватило смелости.

– Скорее уж глупости. Ну что, работает план твоего мальчугана?

Последовала долгая пауза. Пламя свечей на несколько секунд замерло, а затем всколыхнулось в унисон, как деревья на ветру.

– Тиму многих спас.

– Этим он себя по вечерам успокаивает? И ты заодно, отъедая бока на жертвоприношениях льуку?

– Ну, положим, ты от пламенных жертв тоже не отказываешься. Да и пираты твои совсем распоясались.

– Мои пираты? Прости, братец, но ты, верно, забыл, что нам не положено вмешиваться в дела смертных. Моя работа – посылать бури. Если пираты умело находят тихие гавани, я ничего не могу с этим поделать.

– Тогда прекрати донимать меня смертями, к которым я не имею отношения!

– Если вас с Тиму терзают сомнения и совесть, то только потому, что вы недовольны уступками, на которые сами же и пошли. Я никого не осуждаю, просто констатирую очевидное. Не нужно меня винить.

– Тацзу,