DARKER: Бесы и черти - Екатерина Белугина

Разговор оставил гадостное ощущение. Больше не хотелось воображать графики с растущими доходами. А когда я расплачивался с таксистом, почудилось, что деньги в моих руках густо попахивают падалью.

Дома я расставил медведей рядом с птичками и заметил, что у одного из них потрескалась белая краска на кромке пасти. Казалось, что он взбесился и пустил пенистую слюну. Я долго лежал, всматриваясь в мертвые медвежьи глаза, и с тоской размышлял о том, что будет после меня. От белой краски останется пена, думал я, от кошки – запах впитавшейся в подъезд мочи, а от меня? Список игрушек, которые я выманил у несчастных стариков?..

Я проснулся от ощущения, будто что-то давит мне на грудь. Открыл глаза и увидел, что это тот самый медведь, парализованный в жуткой позе, с пеной на пасти. Я с трудом его поднял – он словно стал десятикратно тяжелее. Поставил обратно на тумбочку, и в этот момент его туловище лопнуло и через рану в плюше повалили прессованные опилки. И от них сладковато пахло тайной, затхлостью и лесом.

Опилки сыпались на пол и создавали такой же рисунок, как и тот, что шел по треснувшим фигуркам птичек. И мне почудилось, что я не существую, что мной просто ходят в настольной игре вроде «Большого космического путешествия», что сейчас я стою на клетке, приказывающей продвинуться по стрелке на дедову поляну, а я все никак не могу взять это в толк, потому что не читал инструкцию к жизни. И как только я это понял, мне вдруг стало как-то торжественно, правильно и легко.

Я вскочил с кровати, отыскал в шкафу рюкзак, свалил в него птичек и медведей – как в детстве, когда перед поездкой на поляну собирал все свои игрушки. Спустился по ступенькам подъезда великанскими шагами. В круглосуточном ларьке купил бутылку воды. И вызвал такси.

Поездка до пригородной остановки и пеший путь через лес слились в кашу. Я будто засыпал на несколько минут и снова просыпался. Чудилось, что меня, тетю Римму, Кособуцкого, старика с мочеприемником, родителей и деда растапливает в многоцветную массу. Потом из нас вылепляют странные предметы – двухголовых солдатиков, пистолеты изогнутой формы, деревья с плетущимися по земле руками-ветками. И все мы в одном игрушечном наборе, нам всем хорошо, тепло и дружно. А сквозь дыру в коробке-небе за нами по-отечески наблюдает исполинский пластмассовый глаз…

Я пришел в себя ночью на поляне. Все было как в детстве: такие же пахнущие сладостью травы, маленькие деревца, перекрикивающиеся птицы. Я подумал, что вот, сделал шаг по игровому полю, перешел на следующую клетку – дедову поляну и должен получить новые инструкции. Но инструкций не было – только деревья, звезды в небе, запах леса.

Я полежал на земле, разгрыз сладкую травинку, послушал ночь и начал засыпать. Вдруг мои уши уловили шорох, и через мгновение я опять ощутил на груди давящую тяжесть. Вывалился из сна – и увидел, что на мне сидит небольшой заяц, похожий на плюшевую игрушку. Его пуговичные глаза смотрели странно: одновременно жертвенно и злобно. Я подумал – а не сможет ли он разорвать горло человеку? – и заулыбался. А потом увидел, что у зайца по морде пузырится чудная, будто нарисованная пена.

Захотелось встать, но ничего не вышло: я был словно маленькая фишка, которую пришпилило магнитом к железной игровой поляне. Полез рукой в рюкзак, намереваясь достать бутыль с водой и сбить с себя зайца, но случайно зачерпнул в ладонь несколько птичек. Птички в руке мгновенно нагрелись, и мои пальцы стали в них немного утопать, точно в подтаявшем пластилине.

А потом птички ожили. Они тихонько завыли, словно отпугивающие злых духов филимоновские глиняные свистульки, и принялись голодно стучать клювиками по моей ладони. Сперва было щекотно, но вскоре частота и сила поклева увеличились, стало больно. И вот тогда я и убедился, что сплю: в обычной жизни я бы просто стряхнул с себя бешеного зайца; керамические игрушки не могут клевать до крови; да и сам я никогда не сорвался бы посреди ночи бог знает куда с одним только рюкзаком.

Успокоившись и приняв правила сна, я разжал ладонь, и птички полетели. Сперва они неуверенно набирали высоту. Но, освоившись, вдруг синхронно нырнули вниз, словно сбитые истребители. А потом врезались в сидящего на мне зайца.

Я вскочил, с груди на траву сорвался плюшевый комок с торчащими керамическими занозами. Заяц заверещал, и я увидел, как птички клювами принялись выдирать из его тельца сперва клоки меха, а после и куски мяса. Через мгновение заяц затих, перестал отбиваться и конвульсивно задергал лапкой. Одна из птичек тем временем бурила дорогу в его животе, глухо чирикая из парной требухи. Другая клевала затянутые поволокой глаза. А потом вдруг наступила тишина, свистящие мучители отвалились от растерзанного трупика и стали обычными керамическими игрушками. Изуродованный, будто сбитый на полном ходу машиной, заяц растекался по изумрудной траве красной кляксой.

Все произошедшее было жутким и нелепым – словно в «Пластилиновую ворону», любимый мультик детства, внезапно добавили макабра. Не покидало ощущение, что это был обучающий спектакль, кровавая инструкция на тарабарском языке, что наконец-то раскрылись секреты, которые нашептывали на этой поляне исполины из снов. Меня – малолетку – тогда ими просто дразнили или к чему-то готовили, а сейчас…

…А что было сейчас?

Я проснулся ранним утром, потянулся, вдохнул сладкий лесной воздух, пошлепал ладонями по тяжелой от росы траве, умылся. Встал, окинул взглядом дедову поляну, понимая, что вижу ее в последний раз, надел рюкзак. Вымоченная в росе рука чуть-чуть саднила, я посмотрел на нее и увидел ряд кровящих ранок. А потом, шагая, я едва не споткнулся о чудно изогнутый скелетик, будто бы отлитый из желтого пластика.

Домой я добрался к обеду. Хотел принять душ и поспать, но телефон истерично задребезжал, и Кособуцкий – в тот момент он показался мне существом из чужого мира – выдал новый, горячий, нет, по его словам, вулканически-горячий, заказ.

Умер бывший директор завода пластмасс. Того самого, на котором когда-то работал инженером-технологом мой дед.

К длинному трехэтажному зданию с красными буквами на фасаде у меня с детства было дурное отношение: я слышал, как мама говорила отцу, что производство отравило деда. А еще на похороны дедушки пришли много давних сотрудников, они ставили у гроба венки с надписями «От коллег по заводу пластмасс», и этот «завод пластмасс» был выложен такими же красными буквами, как и на здании. Поэтому мне, маленькому, трехэтажный коробок