Горы дышат огнем - Веселин Андреев

хотел бы бежать впереди всех. Он имел на это право, но должен был поступить так. Ребята, разгоряченные, исчезли в лесу. Однако если враги опомнятся, то могут устроить опасную засаду...

— Внимание! — предупреждает всех Стефчо. — Бай Михал, возьми влево, они свернули туда.

Агенты и полицейские скрылись за вершиной холма, а бойцы попытались двинуться в обход. Стефчо понял, что преследование может оказаться безрезультатным, и приказал бойцам вернуться.

Раскрасневшиеся, запыхавшиеся от бега, ребята возвращались один за другим. Только Ванюша продолжал погоню. Он стрелял на ходу, ругал полицейских последними словами.

— Ванюша, назад! — крикнул Стефчо.

Но Ванюша уже взбежал на вершину холма. «Сейчас они могут его сразить. Последний хмырь просто со страху убьет его. Он даже не пригибается, бежит во весь рост...»

— Ванюша, сюда! Приказываю!

Цоньо взглянул на Стефчо. Никогда он его таким не видел: глаза налились кровью, лицо белее снега.

«Приказываю!» подействовало на Ванюшу. Он остановился, оглянулся и, погрозив удалявшимся врагам винтовкой, резко повернул назад.

— Что с тобой? Почему бежишь во весь рост?

Ванюша свирепо смотрит на Стефчо и в то же время по-детски обиженно.

— Я — красноармеец. Если враг показывает спину — бей, не давай ему опомниться! Так меня учили...

— И меня так учили, но соображать тоже надо. Я за тебя отвечать не хочу! — не может сдержать себя Стефчо, и Ванюша с удивлением смотрит на него.

Однако веселое настроение быстро рассеивает напряженность. Разгорелся спор: куда мы направимся на грузовике?

— Не галдеть! Садись! Давай в село! — махнул Стефчо шоферу.

Мы уселись в кузов и отвернули брезент. Грузовик тарахтел на подъемах. Крестьяне, кажется, и не собирались расходиться. Лишь те, кто, наверное, ждал полицейских, быстренько разошлись, опять увидев в селе лесовиков. Остальные же радостно встречали нас. Грузовик остановили на околице, где находились корчма и кофейня.

— Все целы? Раненых нет? — посыпались вопросы.

Дети лезли в кузов грузовика, женщины бросали цветы, мужчины приветственно махали фуражками и кожаными шапками. Появились глиняные кувшины с водой: очень хотелось пить. Мустафа величественным жестом протянул манерку какой-то старушке, чтобы та налила в нее воды. Огорченная старушка вернула манерку:

— Продырявлена, сынок, манерка-то, не держит воду!

Такие были наши потери.

Встав на грузовике в полный рост, Мильо держал пламенную речь. Еще бы, в таком настроении не приходится искать слов!

— Сегодня утром мы обещали вам покарать каждого, кто поднимет руку против народа и народных повстанцев. Мы выполнили свое обещание!..

«Браво!», «Так им и надо!» — послышалось в ответ.

Бачокировцы выстроились, и колонна двинулась вперед, с трудом прокладывая себе путь сквозь толпу. Смолчане долго махали вслед партизанам, будто не прощались с ними, а звали к себе.

Грузовик пришлось оставить. В горах лучше двигаться в пешем строю. Человек пройдет там, где и горные козы иногда бессильны взобраться. По кручам чета направилась к Гылыбцу.

— Но вы были не правы, товарищ командир! — В таких случаях Ванюша говорил «вы», и только по-русски. — Я знаю одно: гони врага, бей его!

— Слушай, Ванюша, давай сейчас не будем затевать спор! — сказал примирительно Стефчо. — Мы же уже говорили об этом...

Но подождите... я еще не рассказал вам о Ванюше.

С ним мы встретились, когда я пришел с Мургаша в Лопянский лес.

Едва вырвавшись из объятий друзей, я вдруг услышал русскую речь:

— Ну а наши все вперед и вперед. Как себя фрицы чувствуют, а?

Я резко повернулся. Этот звучный русский язык! И такая любовь в этом наши!

— Вы что, русский?

— Я? Я — Ванюша. Красноармеец.

И его голос, и мягкое лицо были совсем обыкновенными. Признаться, я ждал чего-то необычного! В его словах я уловил гордость: он — солдат великой армии. Рядом с ним и я почувствовал себя сильнее. Впервые в жизни я видел живого красноармейца. И с нами, в партизанском отряде!

Мы обнялись. Он откинул голову назад, и я смотрел на него так, будто мы встретились после долгой разлуки.

Он был выше среднего роста, русый. Ему едва перевалило за сорок, но выглядел он намного старше. Таким делали его вставные зубы, глубоко запавшие глаза и глубокие морщины на бледном лице. Мою радость омрачила мысль: «Сколько пережил этот человек!»

...Путь, который прошел Ванюша, прежде чем попал в Лопянский лес, был самым длинным и страшным по сравнению с тем, что выпало на долю любого из нас.

Сын бедного крестьянина. Родился где-то на Волге. Тогда это был совсем глухой край. Рано начал трудиться на волжских пароходах. Как мог, молодой парнишка помогал революции. Потом осел в Ташкенте, работал на стройках. Побывал он и в других районах Советской страны. «Умный ты, Ванюша! — похлопывал его по плечу Караджа. — Знал, что когда-нибудь придется тебе нам все это рассказывать, вот ты и старался увидеть побольше!»

С первого дня войны, оставив жену и трех дочек, Ванюша пошел на фронт. Яростные, отчаянные бои. Невыносимые страдания во время отступления.

Гитлеровцы наступали на Барвенково. Это был сорок второй год. Ванюша подвозил на грузовике боеприпасы. Вдруг перед ним оказался ревущий «тигр». Секунды казались вечностью. Ванюша молниеносно заложил мину и бросился в ров. Оглушительный взрыв, танк горит, только Ванюша этого не видит.

Из минутного рая беспамятства он возвращается, чтобы пройти через земной ад.

Контужен, засыпан землей, придавлен тополем. Кора на дереве ободрана, ствол перебит, как белая кость... И немцы! Что может быть страшнее гитлеровского плена? Каждый день приносил встречу со смертью — от истощения, болезней, железного крюка или шприца. Он готов был принять любую из них, кроме одной, самой страшной, той, которая лишила бы его родины. А палачи придумывали самые невероятные издевательства, чтобы убить достоинство пленников, лишить их человеческого облика. Даже нам, верившим ему, его рассказы казались просто невероятными. А о каких еще более ужасных вещах мы узнали позже!

Полуживого, с выбитыми зубами, Ванюшу бросили однажды в товарный вагон. Вместе с другими пленными вагон запломбировали, и поезд повез их неизвестно куда. Все, кто пытался бежать через пролом в полу вагона, погибали.

Ванюша попал в Софию, в немецкую авторемонтную мастерскую. «Как-нибудь да убегу! Братский народ, добрые люди помогут!»

А пока «работал» на гитлеровцев: машины он ремонтировал так, что те в скором времени окончательно приходили в негодность. И все время посматривал в сторону Витоши...

«Никогда нельзя спешить!» — советовал он нам, но сам не всегда следовал своему