Бета Малого Льва - Елена Федина

Утро было хмурым. По огромному прозрачному куполу Космопорта накрапывал дождь. Отцу было не до нее, он что-то утрясал с таможней, как будто не видно было, что они люди, а не лисвисы. Потом говорил с Консом, бледным демоническим красавцем в черном плаще. Конс согласно кивал. Кто бы мог подумать, что он такой покладистый…

— Не плачь, детка, — сказала тетя Флора, — все уладится.

— Разве я плачу?

— Разве нет?

— Фло, я, кажется, начинаю ненавидеть мужчин.

— Это бывает, — улыбнулась Флоренсия, — потом проходит.

— Он даже не хочет меня проводить!

— Значит, он тебя встретит.

— Это будет нескоро, — вздохнула Ингерда.

— Знаешь, детка, — заметила тетя Флора, глядя на нее с жалостью, — жизнь, конечно, прекрасна. Но иногда надо уметь отказываться даже от самых безумных своих желаний. На самом деле это довольно просто — взять и отказаться. Когда ты поймешь это — ты повзрослеешь.

— Мне недолго осталось, — заверила ее Ингерда.

Объявили посадку. Отец вспомнил о ней, подхватил свой рюкзак и ее сумку. Свободной рукой обнял ее за плечи.

— Нам пора, — сказал он, — Оорлы отлетают.

— Как твоя нога? — спросила напоследок тетя Флора.

— Была бы голова, — отшутился он, — и командный голос.

— Ну, этого тебе не занимать.

— Прощай, Фло. Не обижай Рекса.

Звездолетчики всегда говорили остающимся «прощай». Потому что каждый из них знал, что может назад и не вернуться. Их ждал безмолвный океан космоса и узкие отсеки корабля. Прохладный лес и сладкий черничник в который раз оставались на Земле.

— Я был у Юндра, — устало сказал Леций, появляясь в кабинете, — кажется, и там ее нет.

— Так искать бесполезно, — отозвался Ольгерд, он упорно изучал схемы коммуникаций планеты.

— Я бы сказал даже вредно.

— Что это они там с тобой сделали?

— Мелехем Юндр такой хлебосольный, что живым от него не уйти. А тем более трезвым. К тому же он порядком потянул из меня за свое гостеприимство.

— Сядь, — Ольгерд подкатил к нему кресло, — воды налить?

— Бассейн, — усмехнулся Леций, он снял парик с совершенно лысой головы и обмахнулся им как веером.

Ольгерд заметил, что очень многие аппиры были лысыми, даже женщины. Он уже к этому привык. Аппиры ему нравились уже тем, что все были умны и немыслимо напичканы информацией. Любой дохлый старикашка или чахлый подросток с грушевидной головой могли выпалить без запинки любую дату их долгой истории или спектральный класс любой звезды.

Леций сидел с закрытыми глазами, на лбу была испарина.

— Ты меня сегодня заменишь?

— Конечно, — сказал Ольгерд, — не беспокойся.

— Их все больше. Бегут от Би Эра. Бегут от Конса. Сегодня еще трое приплелись.

— Ничего, продержимся.

Час спустя Ольгерд вошел в голубой зал, где уже собрались все слуги. Они лежали на полу, на разбросанных по ковру подушках. Его встретили радостными возгласами, как хозяина. Ольгерд сел в кресло на возвышении и сделал несколько вздохов. Новичков он заметил не сразу. Они сидели, привалившись к стене: старик с бородавчатой кожей, крепкий плечистый парень совершенно без шеи и довольно красивая бледная женщина с алыми губами. Эти аппиры видели его впервые, но на удивление у них не было сил. К тому же кто-то им наверняка уже сказал, что Ольгерд — эрх.

Эрхов аппиры уважали, хотя никто их никогда не видел. Разве что единицы. Зато по вымирающей планете ходило бесчисленное число легенд и разных слухов о том, как внезапно появлялся божественный эрх и спасал несчастного аппира или влюблялся в аппирскую девушку. Маленькая Кеция не уставала пересказывать ему такие случаи, упорно распространяя по замку слухи, что Ольгерд тоже эрх.

Он попытался выудить из нее историю про Ла Кси и эрха, который так потряс ее воображение, но Кеция сказала, что никогда такой истории не слышала. А если бы какой-то эрх увидел прекрасную госпожу Ла Кси, то любил бы ее вечно.

Обессиленные слуги преданно ждали. Ольгерд напрягся и представил, как раскрывается бронированный шар его защитного поля. Постепенно, как купол обсерватории. И он становится беззащитен. Аппиры отсасывают из него мощно, ощущение не из приятных: мгновенная тошнота, даже боль, вывернутость наизнанку. Начинает ныть все, даже уши, волосы встают дыбом, зубы невольно скрипят. Тут главное — вовремя остановиться, не упустить тот момент, когда еще есть воля закрыться. Это сложно, приходиться бороться с потоком, с водопадом устремленной в зал энергии, приходится не замечать стонов и воплей тех, кому не хватило. Потом минут десять в глазах темно и совершенно безразлично, кто ползает у тебя в ногах, восхваляет он тебя или жалобно стонет.

Из голубого зала он прошел в розовый. Там его ждал наполненный бассейн с душистой пеной и подушками в изголовье. Ольгерд разделся на ходу и погрузился в теплую воду.

— Погаси свет, — велел он слуге в желтом халате, даже мягкое розовое освещение раздражало.

Слуга аккуратно сложил его разбросанные по полу вещи и выключил лампу. Наступил наконец долгожданный отдых. От всего, от любых внешних впечатлений. Невесомость, темнота, температура собственного тела… Через минуту ему начало казаться, что так было всегда. Он плавает в теплом бульоне, он прост, как амеба, ему ничего не надо, только поддерживать свое немудреное существование, ему не нужен разум, нет нужды принимать никакие решения, только жмуриться от яркого света… Лес, шуршащая трава, сухие ветки под лапами. Он — дикий зверь, преследующий свою добычу. Она где-то спряталась, но он выследит ее, он взволнован, у него лихорадочно бьется его волчье сердце, но он уверен в себе. Яркие лесные запахи бьют в ноздри, и среди них — возбуждающий запах раненой жертвы… Ветки хрустят под сапогами, сушняк переходит в болото, кривые чахлые березки, кочки с клюквой, почва, мягкая и подвижная как батут, под ногами. Он идет, шатаясь и задыхаясь от волнения. Почему? Потому что ему навстречу идет она. У нее мокрое, грязное платье и перепачканное илом лицо. Она прекрасна. Они бы побежали друг другу навстречу, но болото не пускает. Поэтому они медленно, спотыкаясь, идут, и это было уже миллион раз… Сейчас она оступится и уйдет в тину по пояс. Он закричит и бросится к ней. И успеет. И они обнявшись, извозившись в грязи, будут сидеть на кочке с клюквой…