Путешественница. Книга 2. В плену стихий - Диана Гэблдон

– И он твой сын.

– Да, и он мой сын. – Он прижал мою руку с такой силой, что я ощутила, как в кожу впиваются колючие щетинки. Джейми не скрывал слез, отражавших рассветное солнце.

– Верь мне, – попросила я.

Он кивнул, не выпуская моей руки.

– Я верю. Но боюсь огорчить тебя. Потому молчал. Не мог подобрать слова, чтобы рассказать тебе о Джиниве, об Уилли, о Джоне. А о Джоне ты знаешь?

– Да, он сам мне рассказал сегодня.

Джейми удивился, но расслабленно кивнул. Напряжение, с которым он задавал этот вопрос, исчезло.

– Я не знал, просто не представлял. Тем более что ты хотела покинуть меня, когда узнала о Лаогере. Но ведь есть разница. А я боялся, что ты не поймешь.

– В чем же состоит разница?

– В том, что Джинива хотела меня, но только мое тело. Лаогера хотела носить мое имя и жить благодаря моим заработкам, ведь ей нужно было кормить детей.

Он прекратил рассматривать геккона и обернулся ко мне.

– Джон… – последовало пожатие плечами. – Он хотел другого, но понимал, что я не смогу дать ему это, потому не настаивал. Теперь, когда ты знаешь все, веришь ли ты мне, что я всегда любил и люблю только тебя?

Я почувствовала почти физически, как между нами встает этот жестокий вопрос, вопрос, от которого, быть может, зависит наша дальнейшая судьба.

– Что ж, раз ты спрашиваешь… Верю.

– Но почему? Почему ты так уверена, что я больше не обману тебя?

– Да потому, Джейми Фрэзер, что ты честный человек, вот и все. И потому что я люблю тебя, храни тебя Господь.

К горлу подступали слезы, и я едва расслышала его шепот:

– Ты. Ты и только ты. Тебе хочу поклоняться и тебе хочу служить, отдать всего себя, тело и руки, имя и душу. Ибо ты веришь мне и любишь меня.

Я тронула его ладонью и уверенно сказала:

– Ты больше не один. И никогда не будешь одинок.

Джейми взял мое лицо в свои нежные руки.

– Я клянусь тебе в этом. Когда я выходила за тебя, я просто говорила нужные слова, но теперь клянусь от чистого сердца.

Схватив ладонями его кисть, я отыскала на ней биение пульса и прижала свое запястье к его запястью. Его пульс был моим пульсом, биение моего сердца – биением его.

– Кровь от крови моей…

– Плоть от плоти моей… – хрипло закончил Джейми.

Договорив слова клятвы, он встал передо мной на колени и, к моему удивлению, проделал то, что делают горцы, когда приносят клятву вождю, – вложил свои сложенные ладони в мои.

– Душу свою вручаю тебе, – наклонил он голову, коснувшись ею рук.

– Пока жизни нашей не выйдет срок, – завершила я. – Но мы еще живы и будем жить долго-долго, правда ведь?

Джейми встал с колен и отступил на шаг; я же легла на кровать и призвала его к себе, в вечный дом, где его всегда ждут и готовы любить и верить. Наше единение больше нельзя было расторгнуть.

Глава 60

Запах драгоценных камней

В Роуз-холл мы ехали по дороге, припорошенной красноватой пылью. Она тянулась вверх по склону и была достаточно извилистой, а уже за чертой города заросла и сузилась, так что приходилось пробираться гуськом по тоннелю из кедров, верхушки которых смыкались и шумели над нами, будучи на высоте сотен футов. Ноги лошадей путались в папоротниках.

Ничто не нарушало тишины, слышались только звуки птичьего пения, которыми пернатые твари обычно обмениваются между собой и сородичами. Здесь были даже змеи: лошадь Джейми, завидев что-то на дороге, остановилась как вкопанная, и мы заметили длинную тонкую змею, уползшую в подлесок. Проследить ее движение мы не смогли, потому что видимость в этих зарослях не превышала расстояния десяти футов от дороги.

Мистер Уиллоби исчез бесследно: ополченцы несколько раз прочесывали остров и не нашли его. Все кингстонцы сидели взаперти с оружием в руках, превратив свои дома в подобие маленьких крепостей, и надеялись, что морские пехотинцы с Антигуа, срочно призванные сюда на службу, пособят делу, да только мы полагали, что, если китаец ушел через джунгли, вряд ли его и даже его следы удастся найти.

Впрочем, все жители были настроены воинственно и предвкушали расправу. Это было бы даже забавно – добрые жители мечтают о мести сидя по домам, – если бы речь не шла о нашем друге. Полковник, возглавлявший ополчение, и морские офицеры были единодушны: китайцу не дожить до суда.

– Его разнесут в клочья, – пообещал полковник Джейкобс, провожая нас из губернаторского дома в ночь, когда была убита Мина. – Простите, леди, но ему оторвут яйца и затолкают их в глотку, я так предполагаю.

Полковник с гордостью рассказывал, что могут сделать его орлы, и сам перенимал частичку их будущей славы, хотя было ясно, что он не будет заниматься мистером Уиллоби собственноручно.

– Я тоже так полагаю, – по-французски согласился Джейми, помогая мне забраться в экипаж.

Он не мог не переживать за китайца и все время, пока ехал, тяжело вздыхал, ничего не видя вокруг себя – ни высоченных кедров, ни резных папоротников, ни пестрых и резко кричащих птиц. Я понимала его волнение и разделяла его, но в то же время понимала и другое: вряд ли мы сможем что-нибудь сделать для китайца. Разумеется, мы будем защищать его сколько возможно, но все указывало на то, что убийство Мины – его рук дело. Мы надеялись, что джунгли скрыли его маленькие следы и что он сумел ускользнуть, но эти же войлочные туфельки были выпачканы в крови…

Оставалось пять дней на поиски Эуона. Мы вытащим его из любой западни, если он в Роуз-холле. А если… но я старалась не думать об этом.

Плантация была отгорожена от мира и от леса оградой с проделанными в ней воротами, за которой на расчищенном пространстве росли сахарный тростник и кофе. На возвышенности находилось глиняное строение с крышей из пальмовых листьев, где темнокожие рабы занимались переработкой сахара – это было понятно как по запаху жженого сахара, так и по тому, что вдали от дома находился сахарный пресс. По всей видимости, именно этот пресс и был центром жизни и завода, и самого дома, и подчинял себе жизнь имения. Сам он состоял из бревен, положенных в виде буквы «Х», шпинделя и короба; в последний отжимали сок. Весь примитивный механизм приводился в движение с помощью быков, сейчас мирно щиплющих травку неподалеку.

– Но как же они вывозят готовый сахар? На мулах? Но этого не может быть! – Я поразилась, вспоминая петляющую в горах тропку и корни кедров, мешавшие лошадям ступать.

– Да нет, вон там есть река. Сплавляют на баржах. – Джейми был занят своими мыслями, но рукой в сторону реки все-таки махнул.

Он придержал поводья и спросил меня:

– Англичаночка, ты готова к подвигам?

– А то. Я всегда готова, ты же знаешь.

В усадьбе Роуз-холл было два этажа, а с одной стороны дома располагалась еще и веранда с высокими окнами. В целом имение производило впечатление гармонической постройки, не характерной для плантаторских домов: например, владельцы усадьбы не поскупились и покрыли крышу шифером, а не жестью, как остальные хозяева.

У входа в дом рос розовый куст, создавая атмосферу уюта и красоты. Цветки желтого цвета испускали очень густой аромат, отчего становилось трудно дышать. Вполне возможно, что розовый куст тоже был роскошью, которую могла позволить себе хозяйка и на которую она хотела обратить внимание гостей, ждущих у двери. Но где же сама хозяйка? Возможно, она занята на заводе и не сможет нас принять?..

– Да?

В проеме отворившейся двери показалась женщина средних лет. На ней был надет хлопковый балахон, оттенявший белизной ее золотистую кожу; на голове был красный тюрбан. То ли близость цветущего куста натолкнула меня на сравнение, то ли ее кожа блестела в солнечных лучах, но мне показалось, что рабыня похожа на красный тюльпан с желтой сердцевиной.

– Здравствуй, передай миссис Эбернети, что ее просят принять мистер и миссис Малкольм, – попросил Джейми.

Женщина несколько раз подряд взмахнула ресницами, словно не зная, что делать, но потом покорно кивнула и раскрыла дверь пошире.

– Господа подождать в салон, пожалуйста.

Она произносила английские слова нараспев, тягуче, так что «салон» превратилось в «саллонн».

– Я идти спросить хозяйка принимать.

Интересно, как часто принимали гостей в Роуз-холле? Рабыня выглядела растерянной. Комната с высокими окнами – одна стена была вся составлена из стекла – давала очень много света и простора. Другая стена была занята резным камином с очагом, выложенным шифером. Мне подумалось, что размер камина и наличие вертела позволяют время от времени зажаривать здесь быка для гостей.

Нам было предложено сесть на плетеную кушетку. Джейми заметно нервничал и мерил шагами комнату, выглядывая в окна, перед которыми рос тростник. Ничего подозрительного за окнами не было, но убранство самой комнаты наводило на мысль, что круг интересов хозяйки, мягко говоря, необычный. Мягкие подушки в ротанговых креслах и ряд серебряных колокольчиков от самого маленького до самого большого – это еще куда ни шло, а вот статуэтки…