Путешественница. Книга 2. В плену стихий - Диана Гэблдон

– Да что вы вообще о нем знаете, – съязвила я, провоцируя его на откровенность.

Я не знала, насколько хорошо они знают друг друга и в каких отношениях состоят вообще, а другого пути узнать это, кроме прямого вопроса, не было.

Джон Грей сделал вид, что не слышал моего замечания, и, сняв парик, принялся приглаживать волосы.

– В этом наряде его трудно узнать. Но удастся ли ему долго скрывать свою личность?

Мне не нравилось то, что Грей игнорирует меня и рассуждает так, будто он один в комнате. Я сочла его глубокомысленные вопросы оскорбительными в сложившейся ситуации и встала с кресла.

– Где Джейми? – повторила я.

– Сейчас он в официальной приемной. Однако же вам не следует…

Я уже высунулась в холл, собираясь идти, но очень скоро изменила свое решение.

Сюда шел адмирал, тот самый, которого я уважительно обошла в приемной. За ним, как за флагманом, следовала флотилия в составе младших офицеров. Кабы не они, я попробовала бы еще как-нибудь повлиять, но их было слишком много и они представляли власть, от которой зависела судьба Джейми. Одного из них я узнала сразу, и он бы тоже узнал меня.

Мальчишка Томас Леонард выбрился и приоделся, сменив большой капитанский мундир на мундир первого лейтенанта, который был ему как раз впору. На его лице были видны следы недавних побоев.

Мне некуда было бежать – не под письменным столом же, – и я решилась на отчаянную выходку. Грей, видя, как я мечусь по сторонам в поисках укрытия, начал было что-то говорить мне, но я сложила руки в умоляющем жесте и прошептала так, что мне позавидовала бы любая трагическая актриса:

– Ради бога, ни слова, если вы любите Джейми!

Попросив губернатора о сообщничестве, я упала в широкое бархатное кресло и накрыла лицо полотенцем, которое оставила мне Марсали. Большого усилия воли мне стоило сделать вид, что мне плохо, что я сплю или лежу без сознания, то есть расслабиться и откинуть голову на спинку кресел.

Я успела: дверь уже открывалась, и был слышен решительный голос адмирала:

– Лорд Джон… Простите, вы заняты.

«Значит, он увидел меня и поверил в мой спектакль», – подумала я.

– Нет, адмирал, я могу с вами говорить, – нашелся Грей. Я могла только подивиться его выдержке и находчивости. – Видите ли, эта леди лишилась чувств после того, что увидела в уборной, и я пытаюсь оказать ей посильную помощь.

– Понимаю. Это действительно было ужасно, – сочувственно проговорил адмирал, а помолчав, добавил: – Думаете, что леди спит?

Последние слова были произнесены полушепотом.

– Уверен, – убежденно ответил Грей. – Иначе быть не может: она выпила слишком много бренди.

Я честно играла роль нервной дамы, хотя едва не вскочила на ноги после этих слов губернатора.

– И правильно сделала, – скрипел адмирал. – От потрясений любого рода лучше всего лечиться бренди. Я имею сообщить, что на Антигуа посланы люди за подкреплением. Если ополчению не удастся поймать убийцу, я предоставлю вам дополнительные силы для поисков.

– В этом не будет надобности, – прошипел кто-то из офицеров. – Когда мы схватим китайчонка, дополнительным силам нечего будет делать, потому что мы растерзаем его на кусочки! Не вешать же содомита просто так.

Флотилия одобрительно загалдела, но адмиральский возглас привел их в чувство:

– Джентльмены, прошу соблюдать порядок! Мы будем неукоснительно придерживаться действующего законодательства, а оно гласит, что убийца должен предстать перед судом губернатора целым и невредимым. Именем закона я запрещаю проводить какие-либо насильственные действия в отношении убийцы, когда он будет пойман. Вы не имеете права судите его, господа. Предоставьте это дело властям, и они изберут ему кару.

Это прозвучало зловеще, но офицеры шумно приветствовали слово «кара», примешивая крики «поделом ему!» и «по заслугам!».

С подчиненными адмирал говорил высоким голосом, но с губернатором он переходил на почтительный полушепот:

– Ваше превосходительство, я остановился в гостинице Макадамса и почту за честь оказать вам любую помощь, какая только потребуется.

Уходя, они ступали не так громко, из чего я сделала вывод, что мне удалось обмануть их, но я не спешила убирать с лица спасительное полотенце, пока не убедилась, что они действительно ушли. Кто-то подошел ко мне, по-видимому, Грей, и, вздыхая, сел в кресло. Через минуту послышался голос:

– Вы можете встать – мы остались одни. Надеюсь, что вы в сознании, – ехидно улыбнулся он. – Я не поверю, что женщина, победившая брюшной тиф, может упасть в обморок, подобно кокотке, от пустячного сообщения.

Я села в кресле и положила мокрое полотенце на колени. Грей сидел за письменным столом и смотрел на меня в упор.

– Сообщения бывают разными, бывают и не пустячные. – Я провела рукой по волосам, пытаясь представить, что осталось от прически. – Понимаете меня?

Руки, сложенные под подбородком, дрогнули, и Грей зашевелился, доставая мой белый шелковый веер с вышитыми на нем фиалками, который я обронила в коридоре, из ящика стола.

– Это ваша вещица? Она лежала в коридоре. – Он бросил на меня оценивающий взгляд. – Я не боролся с тифом, но, признаться, струхнул, когда увидел вас сегодня. Хотя и удержался на ногах, как видите.

– Уже хорошо, – процедила я.

Мне казалось, что я съела лягушку и теперь она барахтается у меня в животе, не могущая ни выбраться наружу, ни пройти по направлению к прямой кишке. Это ощущение не исчезало, и я выпалила то, что волновало меня более всего:

– Джейми женат, разве он не говорил вам?

Грей быстро отвел глаза, в которых отразилась глубоко затаенная боль, а затем опустил их, рассматривая свои красивые руки, перебиравшие мелкие предметы на столе.

– Говорил… Он намекнул, что вы умерли. Я знал, что он женат.

В его руках оказалось пресс-папье из серебра. Полированная поверхность и сапфир, вделанный в эту дорогую вещицу, отражали свет свечи.

– Он не говорил обо мне? – опуская голову еще ниже, спросил губернатор.

Вопрос вызвал во мне сочувствие и к самому Грею, и к тому положению, в котором он оказался. Его было жаль, но я понимала, что мне было бы больно слышать такие упоминания.

– Говорил. Говорил, что у него есть такой друг.

Грей с надеждой посмотрел на меня.

– Это правда?

– Да… Я… Вы должны узнать все. Мы думали, что второй из нас погиб. Война разлучила нас на годы. Я нашла его только сейчас спустя… Боже, неужели я приехала сюда четыре месяца назад?

Я задрожала, думая о том, что живу в восемнадцатом веке слишком многими жизнями для одного человека. Слова «А. Малкольм, печатник», украшавшие табличку в эдинбургской печатне, я прочла – подумать только! – всего четыре месяца назад.

– Я понимаю… – протянул Джон Грей. – Вас разлучил Каллоден… Господи, так вы не видели его двадцать лет?! – Теперь он был близок к обмороку. – А четыре месяца? Но…

Он задал бы еще несколько несвязных вопросов, но тряхнул головой и с интересом спросил:

– Вы знаете что-нибудь об Уилли?

– Кто это? – недоумевала я.

Грей снова влез в один из ящиков и выудил оттуда что-то маленькое, затем придвинул предмет ко мне, побуждая встать.

Он протянул мне портрет ребенка девяти-десяти лет, обрамленный рамкой темного дерева. Испугавшись, я, как во сне, протянула руку и взяла вещь.

Первое, что пришло в голову при виде портрета: этот мальчик мог бы быть братом Брианны. Вторая… о нет, вторая была о том, что этот и вправду брат Брианны!

В этом не приходилось сомневаться: раскосые глаза, высокие скулы викинга, длинный нос и даже поворот головы – все свидетельствовало о том, что отцом этого ребенка является отец Брианны… Этого нельзя было скрыть даже за мягкими детскими чертами лица и каштановым цветом волос, которому еще предстояло стать рыжим…

Не в силах держать в руках портрет, я положила его обратно на стол и положила сверху ладонь, вдавливая миниатюру в столешницу. Грей не спускал с меня глаз.

– Вам это не было известно? – с сочувствием проговорил он.

– А кто… а кто его мать? – выдавила из себя я, кашляя и задыхаясь.

Новый губернатор Ямайки не спешил с ответом.

– Ее нет в живых.

– Но кто она была?

Говорить я еще могла, а больше, кажется, ничего не могла. Пальцы онемели, в ушах звенело, и голова гудела и раскалывалась. Недаром Дженни говорила, что ее брат не может спать один! Значит, она что-то знала…

А я не знала ничего.

– Его мать – Джинива Дансени, сестра моей жены.

– Жены? – изумилась я.

Грей и так был смущен, произнося слово «жена» не так, как это обычно делают мужчины, мимоходом, а здесь и вовсе стушевался, отводя взгляд.

Теперь мне было ясно, отчего они так обнимались.

– Скажите толком, наконец, каким боком вы причастны к этому всему. Иначе говоря, какие у вас отношения с Джейми, с Джинивой и с… Уилли, – распорядилась я.

Грей уже пришел в себя и смог отрезать: