Путешественница. Книга 2. В плену стихий - Диана Гэблдон

На столе стояли фетиши, или идолы, как их называли. Эти языческие скульптуры были посвящены женщинам и изображали их предельно понятно: неестественно большие груди и бедра, раздутые животы поздних месяцев беременности явно указывали на предназначение женского организма. Странно было видеть эти скульптуры в гостиной леди. Я бы поняла еще, если бы они украшали дом археолога, историка или художника, но здесь… Никогда раньше не впадая в ханжество, я в то же время подумала, что миссис Эбернети оправдывает только тот факт, что ее усадьба расположена в тропических лесах, следовательно, эти вещицы мог подарить ей кто-нибудь из рабов или местных любителей древностей.

Здесь были и другие предметы, поразившие меня не меньше: реликвии движения якобитов. Белая роза Стюартов присутствовала на серебряной табакерке, стеклянном графине, узорчатом веере, сервировочном подносе и на тканом ковре на полу. Я объяснила это себе тем, что множество якобитов нашли себе укрытие в Вест-Индии. Это радовало, ведь от человека, держащего в доме множество вещей, украшенных белой розой, мы могли ожидать помощи и совета, где искать Эуона.

Но только если мальчик был здесь, иначе…

Послышались шаги – кто-то шел в гостиную, очевидно, хозяйка.

Увидев фигуру в дверях у камина, Джейми охнул и замер. Я рассматривала серебряную чашечку, но выронила ее, когда увидела вошедшую.

– Эх, Клэр, ты все та же тощая девчонка. Но фигурка хороша, ничего не скажешь.

Хозяйка по-птичьи наклонила голову и наблюдала, как я хлопаю глазами.

Я сидела, но вскочила на ноги, когда она вошла, и теперь не знала, как вести себя – так и стояла, будто пораженная столбняком. Правда, в голове вертелась мысль ответить на ее комплимент язвительным замечанием о ее формах.

Зеленоглазая Джейлис Дункан имела нежную, сливочную кожу и чувственные формы: ее пышные груди и округлые бедра были похожи на те, которые утрированно изображали статуэтки. Сейчас же она растолстела и походила на бочонок, основательно набитый колыхающимся тестом. Под тонким муслином была видна ее рыхлая плоть, щеки тоже отвисли, но все эти изменения только подчеркивали потрясающую зелень ее злых глаз, обещавших пришедшим несколько веселых часов.

Джейлис с трудом села в кресло, небрежно кивнула в сторону пораженного Джейми и хлопком позвала прислугу.

– Чаю, давайте пить чай. И гадать на спитой заварке – я это здорово умею. Здесь меня считают отменной гадалкой и даже предсказательницей. Я польщена. Да, не каждая барышня из будущего удостаивается такой чести.

По-прежнему нежная ее кожа покрылась румянцем удовольствия. Джейл была великой актрисой, и ей прекрасно удавалось скрывать испуг и изумление, которые, как я понимаю, тоже переполняли ее при встрече со мной.

– Чаю нам, да только не простого, а из голубой жестянки. И ореховых пирожных, самых лучших. Ты не против? – Она закончила отдавать распоряжения прислуге и взглянула на меня, оценивая, как делает чайка, видящая рыбу и прикидывая, стоит ли ее есть. – Особый случай, особенная еда. Знаешь, я не раз себе представляла, как встречу тебя. Думала, увидимся ли еще после Крэйнсмуира?

Мое сердце, гулко стучавшее, утихло, и я захотела немедленно расспросить Джейлис обо всем. Не зная, с чего начать, я ляпнула первое пришедшее в голову:

– Ты знала, что я пройду? Даже когда мы виделись в Крэйнсмуире?

Светлые, сливочные, как и кожа, волосы выбились из-под заколок. Приводя прическу в порядок, Джейми рассматривала меня и говорила:

– Я не сразу догадалась, но подумала, что ты очень странная, не такая, как другие. Ты случайно попала сюда? Не собиралась проходить, я хочу сказать?

– Сейчас собиралась. Первый раз я, в самом деле, очутилась здесь случайно. А ты покинула наш тысяча девятьсот шестьдесят седьмой и…

Она кивнула, не дав мне договорить, и сильно насупилась, буравя меня взглядом.

– Да уж, покинула. Думала прийти на помощь принцу Чарли, Красавчику.

Джейлис скривила рот и внезапно плюнула на пол.

– Вонючий итальяшка! Трус! Подлец! – В глазах ее вспыхнуло желание мести. – Кабы я это знала, стала ли бы нянчиться с ним? Сразу бы добралась до Рима да и кокнула его там. Братец Генри, думаю, такой же, только он еще и попик. Фу, сопли одни. У них и яиц-то нет. Но не у них одних – все Стюарты после Каллодена перевелись.

Она махнула рукой, показывая, что не стоит и говорить о такой ерунде, и скрипнула креслом.

– Все, не будем об этом, надоело. Все равно ничего уж нельзя сделать. Давай лучше о тебе. Ты-то как здесь? Небось на День костров где-то угодила в проход сквозь камни? Многие так сюда попадают.

– Э-э, ну да. На Праздник кельтских костров попала. Погоди… Ты говоришь «многие» – кто многие? Что… нас много? Такие, как мы, ну, те, кто прошел, не редкость?

Джейлис вертела головой по сторонам и рассеянно пробормотала:

– Ну как много, много не много…

Не выдержав, она схватила один из множества серебряных колокольчиков и принялась им размахивать.

– Проклятая Клотильда, вечно она копошится! – выдохнула Джейлис и продолжила разговор: – Лично я знаю еще одного человека, который вот так же прошел, как и мы. Честно говоря, твоя прививка стоила мне нервов: я не знала, что и думать, потому что сообразила, что не одна такая, что ты подобна мне.

Она потрогала муслин, скрывающий след от вакцинации, и в третий раз оценивающе посмотрела на меня своим изумрудным глазом.

– Но вообще я хотела сказать о тех, кто исчезает в каменных кругах и в кольцах фей, как об этом гласят легенды. Ведь это происходит накануне Иванова дня, когда празднуют Праздник Солнца, или когда происходит зимнее солнцестояние. Ну и, конечно, накануне Белтейна или Самхейна.

– Это было в списке, да? – Перед моими глазами возникла серая тетрадь, над которой склонились мы с Роджером Уэйкфилдом. – Помнишь свой список? Там были даты и чьи-то инициалы, приблизительно двести строк, причем почти все даты приходились на конец апреля – начало мая или на конец октября, я еще тогда заметила.

– Ну да, так и было. Стало быть, ты раздобыла ту тетрадку и сообразила, где меня следует искать? Слушай, это ты позвала меня, когда я уже стояла в круге на Крэг-на-Дуне?

– Джилиан, – громко произнесла я старое имя Джейлис, а она раскрыла глаза, вспоминая то время. – Джилиан Эдгарс. Да, я действительно позвала тебя тогда. Как ты увидела меня в той темноте?

В ночной тьме в круге камней пылал костер, а рядом стояла стройная девушка, неотрывно глядевшая в огонь. Тяга горячего воздуха трепала ее волосы, приводя их в движение, и забивала все звуки.

– Ты была не видна мне, но я услышала твой голос. Когда ты кричала на том процессе, мне показалось, что я где-то слышала твой голос, а позже я уже увидела на твоей руке след от укола.

Джейлис-Джилиан вскинула плечо, натянув муслин.

– А тогда, кто был с тобой тогда? – полюбопытствовала она. – Я видела девушку и молодого брюнета. Хорошенький.

Внезапно она нахмурилась, зажмурилась и опять открыла глаза.

– Что-то знакомое. Кто бы это мог быть… Подожди, дай я сама угадаю… – наказывала Джейлис, хотя я молчала.

– Миссис Дункан? Или теперь к вам следует обращаться миссис Эбернети? – Джейми учтиво поклонился, бесцеремонно встряв в беседу.

Он все еще был бледен и стискивал зубы, но был более-менее способен мыслить и говорить.

Казалось, Джейлис удивилась его присутствию, но, присмотревшись к нему, пораженно крикнула:

– Смотрите-ка, маленький лисенок объявился!

Я с ревностью наблюдала, как она рассматривает его с ног до головы, в одну секунду схватывая то, что я примечала на протяжении длительного времени. Оно и неудивительно: Джейлис, давно не видя Джейми, сразу отметила изменения, произошедшие с его обликом, и, как паук, живо схватила его в сети своего цепкого взгляда.

– Кровь Маккензи не спрячешь! Оба твоих дядюшки многое тебе дали, и ты всегда был похож на них, но сейчас похож как никогда. Знать, время берет свое. Ну прямо одно лицо – что ты, что они!

– Дугал и Колум преисполнились бы гордости, когда бы узнали, что вы помните их так хорошо, – тихо и с достоинством проговорил Джейми, вглядываясь в облик Джейлис.

Фрэзер не любил Джейлис и старался поменьше общаться с ней, но сейчас нельзя было допускать ссоры, особенно на пустом месте: судьба Эуона зависела от доброй воли Джейлис отдать нам мальчика.

Когда служанка подала чай, мы прекратили говорить, и осталось неизвестным, как Джейлис хочет, чтобы ее называли, и как позволит обращаться к себе. Я сидела на диване и Джейми пристроился ко мне, а хозяйка играла роль гостеприимной и радушной женщины, роль, несвойственную ей с ее саркастическими замечанием и с циничным взглядом на вещи в целом. Чтобы походить на мать большого семейства, совершающую ежевечернюю церемонию чаепития, она сунула в руки каждому по чашке и любезно предложила сахар и молоко (коробочка и кувшин тоже были принесены служанкой), а затем села и сложила руки на пухлых коленях, приглашая продолжить светскую – или не очень, как придется – болтовню.