Вооружен и опасен. От подпольной борьбы к свободе - Ронни Касрилс

Наши возможности были ничтожными по сравнению с возможностями апартеидной Южной Африки. Мы работали в кабинетах размером чуть больше коробки из-под ботинок и из далёких партизанских лагерей. Даже нашим лидерам не хватало управленческой подготовки и опыта. Мы должны были компенсировать ограниченность наших ресурсов преданностью членов нашей организации, массовой поддержкой народа и опорой на международную солидарность.

В декабре многие из наших руководителей собрались в Анголе, чтобы принять участие в праздновании 25-й годовщины «Умкон-то ве сизве». Вместе с Джонни Макатини, представителем АНК в ООН и одним из моих соратников по Дурбану, мы поехали в лагерь Панго, который был переименован в Учебный центр имени Дэвида Рабкина.

Почти за четверть столетия мы встретились с Джонни только второй раз. Мы организовывали уличные протесты в Дурбане незадолго до его отъезда из страны в 1962 году. Все эти годы он представлял АНК за рубежом. В силу подпольного характера моей деятельности наши пути не пересекались. Сейчас же оба мы были одеты в военную форму, за прошедшие годы наши талии, конечно, расширились и мне было приятно показать ему жизнь лагерей.

Мы встретили полночь 16 декабря стрельбой трассирующими пулями и ракетами в ночное небо. Из Кибале, в 15 километрах от нас, пришел аналогичный ответ. Это был вполне приличный фейерверк и Джонни получил непривычное удовольствие от стрельбы длинными очередями из АК-47.

Панго стал нашим основным лагерем в районе Кибаше. Он был наполнен молодыми новобранцами — участниками восстаний в посёлках, которые продолжали полыхать по всей Южной Африке. Многим из них ещё не было двадцати. Они были полны энтузиазма и боевого духа. Джонни был восхищен их рассказами об уличных боях в Южной Африке, в которых бутылки с зажигательной смесью и камни служили оружием против огневой мощи и бронетранспортёров сил безопасности. В то же время он был не согласен с некоторыми методами «суровой справедливости», применявшимися против коллаборационистов. Одним из них был такой: на шею жертвы надевали автопокрышку, облитую бензином, и поджигали её. Это называлось «ожерелье».

Понимая разочарование и гнев людей, особенно против тех, кто считались предателями и изменниками, Тамби и руководство АНК в целом безусловно осуждали практику «ожерелий».

Джонни начал спорить с молодёжью о жестокости этого метода и был удивлён тем, как упорно они отстаивали этот метод.

«Дайте нам оружие, и мы уберем izimpimpi (доносчиков) чисто и красиво», — ответила одна молодая девушка, сидевшая за нашим столом во время праздничного обеда. Ей ещё не было 18 лет, но она поразила нас в то утро взволнованной речью от имени новобранцев. «Да, товарищ Макатини, «ожерелье» — это жестоко, но это позволило нам обратить изменников в бегство и превратило посёлки в запретную зону для них. То, что izimpimpi делали с людьми, ещё более страшно».

Джонни полагался на доводы морали, но не смог убедить молодых товарищей. Его интеллигентность, теплота и порядочность — качества, которые были свойственны руководству АНК в целом в течение десятилетий и которые производили такое впечатление на мировое сообщество, в этой ситуации не могли иметь решающего значения.

Я был знаком с молодым поколением достаточно хорошо и по лагерям, и по «прифронтовой линии», где мне пришлось вести напряжённые дискуссии о так называемых «твердых» и «мягких» целях. Я знал, что нужно уйти от чисто моральной аргументации, которая рассматривалась как «академическая» теми, кто ежедневно сталкивался с кровопролитием и предательством.

— Проблема с «ожерельями», — начал я, — заключается в их спонтанности и обезличенности. Можете ли вы быть твёрдо убеждены в человеке, который первым закричал; «Это предатель»? Человек, который выдвигает обвинения, может быть провокатором. Это означает, что «ожерелье» легко может стать методом службы безопасности, чтобы вносить раскол. Это же относится и к нападениям на гражданских лиц или на «мягкие» цели. Это даёт противнику возможность дискредитировать нас. Вот почему мы подчёркиваем необходимость дисциплинированных операций против ясно определённых целей.

Джонни аплодировал моему заявлению. Молодая девушка продолжала сомневаться. Моя озабоченность оказалась пророческой. Число безрассудных актов террора, осуществляемых провокаторами, находившимися на службе расистов, возросло, особенно после 1990 года.

В мае 1984 года в Панго произошел очень серьёзный мятеж. На рассвете 16 декабря мы провели торжественную церемонию около могил восьми товарищей, которые погибли во время мятежа. Причиной единственного в истории МК мятежа были проблемы, с которыми мы сталкивались со времён наших первых учебных лагерей. Разочарование, вызванное долгим ожиданием возвращения домой, раздуваемое вражескими агентами, могло создать нестабильную ситуацию. В меньших масштабах я видел это в Кибаше в 1977 году и узнал о событиях в Анголе в 1983-84 году только от других товарищей, когда находился в Свазиленде.

На самом деле общее ухудшение управления нашими лагерями происходило с 1980 года. Перевод многих командиров в «прифронтовые районы» выдвинул в число руководителей более молодых, неопытных товарищей. В отсутствие контроля со стороны старших руководителей они скатились к порочной практике. Возник глубокий разрыв между руководством и всеми остальными. Некоторые командиры начали забирать себе всё самое лучшее, что было недопустимо в то время, как рядовые бойцы были лишены необходимого. Процветал авторитаризм, использование чрезмерного наказания и доносчиков.

Департамент безопасности получил название «Мбокодо», что означало — жернова, и к нему относились со страхом. Мзваи Пилисо должен был проводить всё больше времени в Лусаке. Создавалось ощущение, что руководство АНК слишком полагалось на доклады командования лагерей. Как позже выяснилось, некоторые из них были вражескими агентами, как, например, Кеннет Махамба, который на какое-то время стал начальником лагеря в Кибаше. Ухудшающееся положение с безопасностью лагерей усугубляло проблемы.

Номаву Шангасе, круглолицая и жизнерадостная женщина-врач из Кибаше погибла, когда водитель грузовика, на котором она ехала, потерял управление и машина свалилась в пропасть. Я вспомнил о Синатле, когда узнал о подозрениях, что кто-то испортил рулевое управление.

Уровень подготовки упал, поскольку многие из инструкторов некачественно обучались нашими же людьми в Анголе. Лучшие бойцы после подготовки за рубежом отправлялись прямо в Южную Африку.

Я с сожалением узнал, что в процессе подготовки вновь возник культ силы. Мы приняли на вооружение многие методы ЗИПРА (партизанской армии ЗАПУ), которая славилась продолжительными танцами «той-той» в полной экипировке и с оружием, а также тяжёлому обучению тактике выживания в буше.