Вооружен и опасен. От подпольной борьбы к свободе - Ронни Касрилс

Я встретился с ним в комнате для допросов в «Куатро» в присутствии сотрудника безопасности, который вёл его дело. В тех случаях, когда расследование в отношении какого-либо задержанного касалось оперативников военных или политических структур, иногда было можно получить доступ к таким делам. Департамент безопасности зачастую неохотно шел на это, потому, что «внешнее» вмешательство могло оказывать отрицательное воздействие на ход их расследования. Джо Нтлантла, который сменил Мзваи Пилисо на посту руководителя службы безопасности, сообщил мне в Лусаке о сведениях Де Соузы и дал согласие на моё участие в его допросе.

Де Соуза был нервным человеком, многословным в разъяснениях, с оттенком отчаяния в тёмных глазах. Одетый в рубашку и шорты цвета хаки, он неловко стоял передо мной.

Я попросил рассказать всю его историю от вербовки до ареста как шпиона, не показывая при этом своего огромного интереса. Затем мы вернулись к утверждениям о его подпольных связях в Хараре. Я положил на стол перед ним фотографии нескольких женщин и спросил, узнаёт ли он кого-либо. Без малейших колебаний он указал на одного из оперативников МК, как на вражеского агента.

— Как Вы узнали, что эта женщина работает на Преторию? — спросил я.

— Мой «контролёр» сказал мне, что если у меня когда-либо возникнут проблемы с службой безопасности Зимбабве, я должен обратиться к ней, — ответил он.

— Как Вы должны были вступить в контакт с ней?

— Я должен был позвонить ей или просто прийти к ней домой.

— Был ли какой-либо пароль или кодовое словосочетание для того, чтобы она признала Вас?

Он замолчал, его глаза забегали и, наконец, он сказал:

— Ну, нет. Я должен был просто представиться, а она уже знала бы обо мне.

В комнате стало тихо и Де Соуза нервно следил за мной, когда я молча сидел некоторое время.

— Вы знаете, что мне кажется странным? — наконец, заявил я. — Ваш «контролёр» обычно действует очень профессионально. Я много знаю о нём. И, тем не менее, он раскрывает друг другу личности двух важных оперативников. Правила безопасности у нашего противника, также как и у нас, требуют, чтобы люди ничего не знали друг о друге в таких ситуациях. На его месте я снабдил бы Вас безопасным номером телефона и научил, как организовать «слепую» встречу в случае, если Вы будете нуждаться в помощи. Хорошо, я буду считать, что полиция безопасности совершила ошибку…

Я отправил Де Соуза обратно в камеру, предупредив его, что ему может помочь только честность. После этого я встретился с Крисом и сказал ему, что утверждения Де Соузы не произвели на меня никакого впечатления. Менее, чем через час Де Соуза попросил о новой встрече со мной.

— Я лгал Вам об этой женщине, — заявил он. — Я указал на неё и на многих людей в Америке потому, что те, кто допрашивал меня, всё время требовали сообщить им имена других агентов. Они говорили, что я никогда не выберусь отсюда, если я не укажу на других и что я должен сообщить имена людей, работающих на буров или на ЦРУ.

— Вас хоть раз били? — спросил я.

— Нет, но мне угрожали. Мне сказали, что если я не буду помогать следствию, то я умру, ибо шпионы буров не заслуживают права на жизнь.

Он говорил торопливо, глаза его были полны страха, и он продолжал:

— В любой момент здесь можно услышать стрельбу. Я слышу её по ночам, и мне говорят, что это расстреливают агентов.

Мы с облегчением сняли подозрения с женщины-оперативницы в Хараре, которой Де Соуза уготовывал судьбу, похожую на его собственную. Я всегда был убеждён в том, что признания, полученные под давлением, не могут быть надёжными. Что бы ни думали о методах допросов в коммунистических странах, но, по моему мнению, подготовка в Советском Союзе и Восточной Германии делала акцент на необходимости работать головой, а не на выбивании сведений. Задержанные, однако, находились в руках молодых и неопытных товарищей, которые под влиянием обстоятельств могли допускать отклонения. Многие типы, которых им передавали, уже были вовлечены в отвратительные преступления, включая изнасилование и убийство местных крестьянок или участие в кровавых бойнях в Южной Африке.

АНК не хватало системы контроля, способной предотвратить злоупотребления отдельных личностей. Отсутствие необходимых условий, опыта решения таких проблем, географическая разбросанность руководства и удаленность лагеря, всё это, в контексте борьбы не на жизнь, а на смерть, привело к злоупотреблениям.

Легко было бы предположить, как это сделал я, что доброжелательный подход мог сработать лучше. Но доводам в пользу милосердия никак не способствовало выявившееся впоследствии поведение некоторых из бывших заключённых АНК. Я считаю, что доброжелательный подход мог сработать, но те, кто имел дело с заключёнными, могут не согласиться со мной. Одна из газет сообщила о том, что бывший заключённый вскоре после возвращения домой застрелил свою жену и друга и, как выяснилось, получил покровительство полиции. Некоторые из бывших заключённых после возвращения в Южную Африку возобновили сотрудничество с полицией безопасности.

Ещё один заключённый, с которым мне было интересно встретиться, была признавшая свою вину 26-летняя Оливия Форсайт — лейтенант полиции безопасности. В качестве тайного агента, с британским паспортом, она внедрилась в студенческие круги в Южной Африке, предавая множество своих друзей по антиапартеидному движению. В конце 1985 года, с учётом того, что её легенда не была раскрыта, она появилась в Хараре в качестве журналистки-исследовательницы некой фиктивной английской компании.

Её первые контакты с членами АНК Ховардом Баррелом и Гартом Страчаном вроде бы шли по плану. Её, однако, явно потрясла встреча с главой представительства АНК Редди Мазимба, проницательным, требовательным сотрудником департамента безопасности. У него возникли подозрения, когда она попросила дать ей возможность участвовать в конференции АНК в Танзании. Явно выбитая из колеи вопросами, которые он задавал, и, возможно, опасаясь неминуемого ареста жёсткой Службой безопасности Зимбабве, она поспешно нашла Гарта Страчана и призналась ему. Она объяснила, что ей было поручено проникнуть в АНК, однако заявила, что её участие в студенческой политике вызвало у неё искреннее желание вступить в нашу организацию. Её отправили в Лусаку для встречи с Мзваи Пилисо, который в то время ещё был главой службы безопасности и разведки. Она была готова работать в качестве агента-двойника.

Мзваи пригласил меня поучаствовать в нескольких беседах с лейтенантом Форсайт. Мы получали сообщения о ней от Гарта Страчана со времени их первой встречи. Ещё перед тем, как она призналась, мы выяснили, что компания, которую она якобы представляла, была фиктивной, и что в студенческих кругах в Южной Африке в отношении неё были подозрения.