Военное просвещение. Война и культура во Французской империи от Людовика XIV до Наполеона - Кристи Пичичеро

безопасности, назвав вероятным монархистом, требующим слежки. Обвинения были сняты, но прежде чем Сен-Жорж смог вернуться к службе, его легион частично расформировали и превратили в 13-е подразделение кавалеристов-шассеров регулярной армии.

Членов подразделения, оставшихся на службе в армии, ждала более сомнительная судьба. Военное министерство предложило собрать этих солдат в специальный отряд, который будет удален с европейского фронта и переведен в страны Карибского бассейна. Когда этот вопрос привел к конфликту в Конвенте, защитники темнокожих солдат и солдат смешанного расового происхождения поделились опасением, что этих людей снова ждало рабство, и заявили, что их тяжелое положение «имеет значение для всех настоящих друзей свободы и гуманности»[335]. Эти мнения одержали верх и таким образом не дали Собранию сформировать Атлантическое подразделение. Однако вместе с тем посыл был очевиден: расовые меньшинства были людьми и могли сражатьистинными» гражданами и героями patrie.

Рис. 14. Уильям Уорд (1766–1826). Портрет шевалье де Сен-Жоржа (1745–1799). По картине Матера Брауна (1761–1831), датируемой 1788 г. Предоставлено Фондом Харриса Брисбена Дика, 1953 г., Метрополитен-музей ся во французской армии, но не считались «

Это осознание также наблюдалось в Сен-Доминго, где гражданственность, военная служба и героизм стали элементами спора о том, как и кем должна воплощаться Французская революция в колонии. Опасения многих белых колонистов сбылись: вопросы гражданственности и расы смешались с вопросом рабства. Пропаганда “Societd des amis des noirs” и аббата Анри Жан-Батиста Грегуара (1750–1831) сделала это смешение очевидным. Они заявили, что если свободу и права не предоставить всем жителям колонии, то их насильно захватит фигура темнокожего «нового Спартака», появление которого предрекали Мерсье, Рейналь и Дидро[336]. Их предсказания действительно стали пророческими. Венсан Оже (1755–1791), состоятельный квартерон (на одну четверть африканец, на три четверти белый), уроженец Сен-Доминго и соратник Жюльена Раймона в борьбе за права свободных цветных людей, попытался стать первым «новым Спартаком». Он собрал 300 свободных цветных людей и убедил принять участие в местных выборах. Действия Оже привели в 1790 году к маломасштабному восстанию рабов, но бунт подавили, и Оже был зверски убит белыми колониальными властями[337]. Он стал мучеником для своего социального класса и людей смешанного происхождения, но не стал героем, умершим, продвигая ценности Революции. Вскоре появился самый известный «новый Спартак» Сен-Доминго: Франсуа-Доминик Туссен-Лувертюр (1743–1803).

В августе 1791 года жрец вуду Дутти Букман (дата рождения неизвестна, умер в 1791 году) поднял массовое восстание рабов, которое переросло в Гаитянскую революцию[338]. За несколько недель восстание собрало 100 000 человек, поджигающих плантации и убивающих рабовладельцев. К 1792 году мятежники взяли под контроль треть острова, а к 1793 году Туссен стал влиятельным военным и политическим лидером. Туссен в своей декларации в Камп-Тюреле 29 августа 1793 года перенял языки мести, свободы и равенства, став на острове революционным героем. Столкнувшись с мощным восстанием, 4 апреля 1791 года Законодательное собрание наделило полноправным гражданством и равенством свободных цветных людей, но рабство не отменило. Отчаянно желая взять мятеж под контроль, защитить свою власть и продвинуть эгалитарные и аболиционистские идеалы, гражданский комиссар Сен-Доминго Леже-Фелисите Сонтонакс (1763–1813) сформировал Легион равенства и ряд добровольческих подразделений с доступом для всех граждан независимо от расы. В июне 1793 года он пообещал свободу всем мятежникам, готовым помочь ему победить армию Франсуа-Тома Гальбо дю Фора (1743–1801), который восстал против комиссара. В августе 1793 года Сонтонакс освободил рабов Северной провинции. В Париже велись бурные дебаты в отношении военной службы для цветных людей и расизма колониальной армии, в том числе новообразованного Легиона равенства. Конвент 4 февраля 1794 года ратифицировал закон об отмене рабства и расширил его на всю Французскую империю, хотя действовал он не везде.

Предоставление политических прав и отмена рабства стали результатом двоякой мотивации. С одной стороны, политические дискуссии в Конвенте показывают, что эти достижения родились из идеологий гуманности и расового равенства в гражданственности и военных заслугах. С другой стороны, очевидно, что предоставление прав и отмена рабства были способом контролировать рабов и белых колонистов-повстанцев, позволив Франции сохранить контроль над Сен-Доминго. Судьба Туссена подтверждает это, поскольку в итоге его арестовали, выслали во Францию и пожизненно заключили в тюрьму, где он скончался в 1803 году. Эта неоднозначность бросает тень на тот факт, что свобода и гражданственность были предоставлены всем мужчинам – жителям острова, особенно если сопоставить имперские амбиции революционеров с их приверженностью sensibilité, гуманности и демократизации героизма.

Тем временем для Национального собрания и тех белых французов, которые могли к нему присоединиться и сделали это, зарождающееся революционное видение, сочетавшее военное братство, sensibilité, humanite и граждан-солдат, тут же подверглось испытанию. Оно раскачивалось и рушилось не один раз. Сэмюэль Скотт показал, что Гаппёе heureuse («счастливый год»), или год мира, как его называют историки, – 1790-й (или 18 месяцев, начиная с осени 1789 года и заканчивая весной 1791 года), вовсе не был мирным за пределами хорошо охраняемой столицы [Scott S. 1975]. И действительно: Национальная гвардия и регулярная армия подавляли и провоцировали бунты, жестокость и убийства по всей стране. Появлялись соперничающие притязания на политическую легитимность, поскольку снова вспыхнула старая вражда времен Старого порядка и возникли новые противоречия. Граждане не превратились в солдат и национальных гвардейцев и не начали машинально восхищаться ими, а сражались с ними, и наоборот. Городские жители восставали против местной элиты; правительство и полиция скатились в кровавые мятежи.

Ожесточенные беспорядки разразились в портовых городах Тулон и Брест летом 1789 года. Портовые рабочие объединились с местными мелкими буржуа и членами политических клубов, чтобы восстать против своих низких зарплат и рабочих условий. Вскоре этот дух перекинулся из портов в море, и мятежи вспыхнули на многочисленных кораблях, от больших судов «Дюге-Труэн» и «Патриот» и фрегатов, таких как «Каприсьёз», «Кибела», «Фортуна» и «Нереида», до маленьких кораблей. В 1790 году более трети подразделений регулярной армии столкнулось с инсубординацией, которую Скотт называет беспрецедентной. Три четверти этих случаев, от дезертирства до крупномасштабного бунта, представляли собой открытое невыполнение приказов офицеров. Солдаты пехотных подразделений «Руаяль Вессо» и «Корона», размещенных в Лилле, игнорировали приказы офицеров и вступили в бой с солдатами из подразделений «Нормандских шассеров» и кавалерией, которые отказались выполнить приказ своих командиров выйти из боя. Младшие офицеры – среди них был будущий маршал Наполеона Луи Николя Даву (1770–1823) – повели солдат бунтовать против старших офицеров.

Повышенная публичная отчетность в отношении полковых денежных средств, как постановили Национальное собрание и король в начале августа 1790 года, привела к вооруженным конфликтам между солдатами и