Сквозное действие, или Как стать драматургом - Александр Михайлович Галин

Д е в у ш к а. Давно.

К о н с т а н ц и я. И я… увижу его?

Д е в у ш к а. Конечно.

К о н с т а н ц и я. Я знала, я знала! Все возвращается на круги своя. Мы встретимся с ним. Я знала…

Рука об руку они проходят по дому и входят в образовавшийся из света и тьмы туннель, в самом конце которого мерещится голубой свет. По обеим сторонам туннеля стоят  м у ж ч и н ы  в  ц и л и н д р а х  и  ж е н щ и н ы  в  д л и н н ы х  п л а т ь я х. Они здороваются с проходящей мимо них Констанцией. Мужчины снимают шляпы, и женщины приседают. Констанция улыбается им, раскланиваясь направо и налево. В самой глубине туннеля, там, где мерцает голубой свет, появляется  с т р о й н ы й  м у ж ч и н а, он протягивает Констанции руку, и они устремляются навстречу друг другу. Тело Констанции становится молодым, легким, воздушным, и, когда она оборачивается к нам в последний раз, чтобы навсегда с нами проститься, мы видим прекрасное лицо молодой женщины.

Затемнение. Потом свет включается, но на месте Констанции уже никого нет.

Маргарита и Костя в позе, напоминающей пьету Микеланджело.

К о с т я (прерывистым шепотом). Маргарита!.. Маргарита!.. Это ведь был не сон!.. Не сон… правда? Ты ведь любила меня, Маргарита?

М а р г а р и т а. Правда, мальчик, правда.

К о с т я. О, какое счастье, какое счастье! Как мне не хочется умирать!

М а р г а р и т а. Ты не умрешь. Спи. Спи. Ты не умрешь.

Костя затихает. К Писателю подходят Коля и Ева.

К о л я. Мы больше не нужны здесь, отец. Пойдемте с нами.

П и с а т е л ь (качает головой). Нет, мой мальчик. Иди один. Я должен разделить с ними финал.

К о л я. Мы увидимся еще, отец? (Писатель молчит.) Скажи нам что-нибудь на прощанье.

П и с а т е л ь (медленно и тихо). Белые кони подрагивали боками и, дрожа от нетерпеливого желания принять к себе всадников, били копытами, раздувая ноздри, косились по сторонам, выворачивая голубые белки огненных глаз. И когда всадники — мужчина и женщина, закутанные плащами, подошли к ним и, едва вставив ноги в стремя, вскочили в седло, кони разом вздрогнули и, задрав кверху разгоряченные морды, ликующе заржали, взвились на дыбы и, чуть касаясь земли, понесли всадников прочь, навстречу неизвестной свободе, в темную ночь, к звездам… Это конец моего романа. Пусть он будет вашим началом. Ступайте. Белые кони ждут вас. Спешите!

К о л я. Прощай, отец.

П и с а т е л ь. Прощай, мой мальчик.

Е в а. Прощайте, Писатель. Разрешите напомнить вам: рукописи не горят!

П и с а т е л ь. Ах, дитя мое! Когда рукописи сжигают — они горят… Вы похожи на Маргариту, дитя мое, и мне хочется благословить вас, как дочь. (Целует Еву в лоб.) Прощайте.

Коля и Ева уходят. Обернувшись в дверях, они в последний раз оглядываются на Маргариту.

К о л я. Прощай, мама.

Е в а. Прощайте, Маргарита!

Маргарита посмотрела в их сторону и ничего не увидела, ибо глаза ее были слепы, а лицо мокро от слез.

Н а д е ж д а (со свечой). Куда подевалась тетя Констанция? Вы не видели тетю Констанцию? (Замечает Анатолия Васильевича, который тащит наверх свой аппарат.) Вам не попадалась тетя Констанция?

А н а т о л и й  В а с и л ь е в и ч. Нет! Разве вы не видите, я иду на ее место? Пустите! (Надежда невольно посторонилась, давая ему дорогу. Анатолий Васильевич поднимается по лестнице с аппаратом, потом оборачивается.) Пить! Мне хочется пить! Я жажду!.. (Заискивающе.) Надежда Павловна, налейте мне, пожалуйста, ма-аленькую рюмашечку коньячку, а?

Н а д е ж д а (отшатываясь). Сумасшедший! Вы же умрете!

Анатолий Васильевич наклоняется и поднимает оброненную Маргаритой флягу. Улыбаясь, он открывает ее и, словно дразня Надежду, делает несколько глотков.

Н а д е ж д а (в ужасе). Стойте! Стойте! Остановитесь! (Бежит за ним.)

П и с а т е л ь (подходит к Маргарите). Он спит?

М а р г а р и т а. Он умер.

П и с а т е л ь. Умер? Он умер? Боже мой! Боже мой! (В отчаянии.) Он умер! Я убил его! Боже, боже, что же мне теперь делать, боже, ведь я пришел искупать вину!

М а р г а р и т а. Послушайте… послушайте, обездоливший меня Писатель. Послушайте старую женщину, мудрую как змею… Разорвите на себе одежды и, посыпав голову пеплом, садитесь на землю рыдать и плакать, дни и ночи горестно стеная, раскачиваясь из стороны в сторону, как почерневшее от смерти дерево, скрюченное на ветру. Ибо засохшую каменистую пустыню вы оставляете за собой, Писатель, и бесплодие тащится по вашим пятам.

Повернувшись, Маргарита медленно пошла прочь. Ее огромный белый платок волочится за ней следом, как шлейф. Она поднимается по ступенькам выше, выше, выше… и лестница под ее ногами становится бесконечной…

А н а т о л и й  В а с и л ь е в и ч (громоподобным глашатаем). Маргарита ушла! Маргарита ушла! Вам никогда теперь не стать Мастером без Маргариты, Писатель!

П и с а т е л ь (кружась на одном месте). Пепел… пепел… Дайте мне пепел… Я хочу посыпать голову пеплом… Пепел…

Слышен подземный гул, и легкий толчок сотрясает дом, словно при землетрясении. Часть декорации исчезает. Теперь мы видим только кусок лестницы, где, забаррикадировавшись от Надежды, сидит перед своим аппаратом Анатолий Васильевич. У подножия лестницы Надежда, простирающая к нему руки. Она что-то говорит, словно о чем-то молит, но слов ее уже нельзя разобрать… Раздается мощный и торжественный, усиленный динамиками голос. Кажется, он звучит с неба. Это Анатолий Васильевич обращается к человечеству.

А н а т о л и й  В а с и л ь е в и ч (перед микрофоном). Люди! Братья! Земляне! Люди, вы слышите меня, люди? (Раздается какой-то приглушенный гул, словно морской прибой. Анатолий Васильевич в восторге.) Они слышат! Они меня слышат! Люди! Я люблю вас, люди! Я люблю вас… я… я приветствую вас, люди планеты, братья! Вы слышите меня?.. Я, последний на Земле пророк, поэт и ученый, обращаюсь к вам и приветствую вас, люди Земли, и говорю вам, что люблю вас, и задыхаюсь от нежности! Я вижу вас! Я вижу вас всех, как видит вас бог, с горних высот взирающий на свое творение! Взявшись за руки, с ясными, спокойными улыбками древних статуй вы идете навстречу солнцу — русские, негры, французы, американцы, турки, евреи и папуасы… Со страшной, ужасающей дух высоты я вижу вас, люди, и говорю вам, как прекрасна Земля и вы, о люди, венец вселенной! (Снова раздается подземный гул.) Погодите! Еще не все! Самое важное! (Хрипло.) Люди! Я хочу вам сказать… Слушайте меня, люди! (Выкрикивает.) Киты выбрасываются на берег, кончая самоубийством, плачут звери в лесах и стонут рыбы, и у детей человеческих вырастают свиные хвосты! Люди! Я вижу войну! Смерть! Тысячи смертей! Люди! Нет ничего ужаснее смерти! Я вижу нашу Землю в огне! Спасите ее, люди! Спасите! Спасите!..

Мощный взрыв сотрясает стены старинного петербургского дома.

Гаснет свет — и вспыхивают и мечутся по сцене яркие разноцветные огни, словно бушующее пламя пожара. Проносятся обломки здания, медленно кружатся и опускаются на землю останки погибшего дома…

Перед нами ровное, гладкое, пустое пространство сцены. И небо и земля какого-то тускло-серого, не солнечного и не