Чаша смерти - Ирина Петровна Шерстякова

водкой стоит в прихожей, везде пустые бутылки. Тут Захаров подумал о своем Ваньке и его компании, и ему стало тошно.

Он сбросил всю оформительскую работу на Рогова, а сам отправился опрашивать жильцов. В доме проживал в основном народ предпенсионного и пенсионного возраста. С такими свидетелями Юрию работать было особенно тяжело: и раздражало стариковское многословие и забывчивость, и одолевала жалость к этим замученным работой и бедностью людям. А главной причиной того, что плохо Захаров работал с пожилыми свидетелями, были воспоминания. Захаров был поздним ребенком, и помнил отца и мать именно такими, рассеянными, немного жалкими, достающими его своими нотациями и капризами и отчаянно нуждающимися в опеке. Он все еще винил себя, что не сумел, как он считал, обеспечить им эту опеку. Светка всегда утешала его, говорила, что он сделал все, что мог, что родители были своевольные, с характером, попробуй таких опекать, они все равно сделают по-своему. Но чувство вины грызло и никуда не уходило, лишь притупляясь со временем под наплывом ежедневных забот.

Соседи сбоку, семейная пара лет шестидесяти, оба седенькие, кругленькие, похожие на два колобка, с маленькими голубыми глазками, с забавной манерой отвечать на вопрос вместе, чуть ли не хором, ничего толкового ему не рассказали. Ну, ребята разные все время таскались, девки, шумели, пили. Позавчера какой-то парень в дверь колотил. Нет, в лицо они никого не узнАют. Даже одного из потерпевших, жившего с родителями рядом лет десять, плохо помнят, парень как парень. Ничего особенного не слышали. Все как всегда. Ну да, вроде дня два в квартире тихо. Не помнят, бывало ли так раньше, чтобы по несколько дней было тихо. Отчаявшись, Юрий откланялся, оставив, как обычно, свой телефон, хотя и не надеялся, что Колобки припомнят что-то ценное.

Старик с собакой напротив, первый заподозривший неладное, тоже Захарова не осчастливил. У стариков одна песня: как хорошо было в прежние времена, особенно при Сталине. Порядок им подавай! Хорошо бы, да где ж взять?

С похожими результатами Захаров опросил уже почти весь дом, и решил было, что снова будет висяк. Но наконец ему повезло. В предпоследнем подъезде, в квартире на третьем этаже очередной старик, бывший военный, лет восьмидесяти, но еще очень бодрый и моложавый, мучаясь бессонницей, вышел ночью на балкон подышать воздухом и при свете фонаря ясно видел трех парней. Двое волокли третьего в сторону городского парка. Он, свидетель, сразу заподозрил неладное: третий парень как-то совсем безвольно волочился, да и двое других не похожи были на пьяных, хоть и вовсю прикидывались. Он, свидетель, не зря всю войну в разведке прослужил. И дед четко дал приметы потерпевших и найденного в парке убитого Силина. Цвет волос, телосложение, прикид, синяя ветровка, надетая в такую жару на парня, которого тащили двое других — все совпадало.

Захаров сразу вспомнил большое пятно крови отдельно, возле рукомойника. Похоже, компания повздорила, и двое парней убили Силина. Притворяясь пьяными, оттащили его в парк, а возвратившись и продолжив возлияния, в пьяном угаре рассорились между собой и друг друга порешили. Если группы крови пятна на полу и у убитого Силина совпадут, то получится раскрытие преступления по горячим следам, и убийц искать не надо. Два дела сразу закроются. Это будет редкостная удача. Необходимо еще заключение отсутствующего медэксперта такое, чтобы время смерти троих парней совпадало хотя бы приблизительно. Хотя тут может получиться все, что угодно. Тело Силина находилось на воздухе, что ускоряет процессы разложения, но в прохладе, а тела двоих других в закрытом помещении, но на жаре. Экспертиза, проведенная по прошествии такого времени, будет недостоверной. Да когда еще тот медэксперт появится?! Тут придется попотеть.

Юрий тщательно записал показания свидетеля, дал расписаться на каждой странице. А то сегодня свидетель есть, а завтра его нет: возраст-то уже преклонный.

ГЛАВА 3

Владлен Семенович выпроводил визитеров, закрыл дверь, тщательно запер ее на несколько импортных замков и сверхнадежную цепочку (суперсталь, фиг перекусишь!), и только тогда с облегчением перевел дух. Нельзя было пускать этих парней в квартиру, тем более что он знаком был только с одним, и то шапочно, тот пару раз приходил к Валерику; а второго вообще впервые видел. Доверчивость — опасная черта в наши дни. От таких типов можно ожидать чего угодно, не смотри, что кажутся тихими. Но вышло удачно. Приобрел интересный раритет по дешевке. Да какое по дешевке! Считай, даром!

Деньги, конечно, были, и парни не запросили бы дорого, но старый жмот Маркович еще неизвестно, сколько возьмет за кузнецовскую сахарницу, так удачно дополнявшую имеющийся у Владлена Семеновича сервиз. А ночные визитеры все равно ничего не понимают в настоящих ценностях. Правда, вот непонятно, где они достали вещь, хорошо, если просто позаимствовали у старушки-родственницы, зайдя навестить бабушку и попить с ней чайку. Тогда это семейное дело. Тогда, в случае чего, милиция сильно вникать и глубоко копать не станет. А вот если нет…

Ладно, обойдется! Хорошо, что к нему они принесли этот бокал, а не сдали в какую-нибудь скупку цветных металлов, которых кругом развелось видимо-невидимо, и куда охотно примут хоть памятник Неизвестному солдату, с радостью и без разбору, да по дешевке, и документов не спросят. Вот уже в который раз приходится восстанавливать памятник отцу и матери на кладбище, сдирают бронзовую табличку, хоть ты тресни! Сторожу-то плевать, еще, чего доброго, сам с этого долю имеет. Впору возле могилы палатку разбить и сторожить самому! Но нечего нервы себе мотать. Приобрел вещь — и хорошо. А парням на выпивку надо — так вот она, выпивка!

Антиквар прошел в кабинет, самую большую комнату в квартире, кажущуюся тесной из-за нагромождения массивной старинной мебели, скульптур, напольных ваз и прочего. Устроился за старинным, прошлого века, профессорским дубовым столом, двух тумбовым, со стойкой и множеством полочек, а также выдвижных и потайных ящиков и ящичков. Включил немецкую настольную лампу дневного света, пожалуй, единственную современную вещь в кабинете, и взял 25-кратную лупу. Да, интуиция не подвела. Вот метка мастера. Причем редкая метка. Жаль только, что экземпляр поврежден: активно использовался, царапин много, выгравированный узор сильно вытерт. Но реставрации, в принципе, поддается, хотя придется потрудиться, многое сделать заново, а потом новую гравировку состарить травлением; бирюзу заменить, что бы еще…

Владлен Семенович устроил бокал