Новый и Третий Рим. Византийские мотивы России - Дементий Климентьев

– Как высоко будут подняты «прикладки»[16] против ядер, мастер Антонио? – озабоченно обратился он с вопросом к генуэзскому инженеру.

– На высоту в три человеческих роста, государь. Так, что всадник, взявший пику за основание и поднявший ее на вытянутой вверх руке, едва ли достанет наконечником верхней кромки кладки, – с почтением отвечал итальянец на ломаном греческом.

– Хорошо. Что делается в этой и в ближайших башнях, чтобы усилить их боеспособность огнем пушек? – вновь спросил деспот.

– Государь, я бы мог предложить оригинальное решение, еще малоизвестное в Европе. Для этого в нижнем ярусе куртины[17] с юга нужно устроить аркатурные ниши, так что верхний боевой ход будет как бы опираться на них. С наружной же части куртин напротив арок установить контрфорсы – «прикладки». А в основаниях арок «прорубить» боевые окна для пушек. Но поскольку, государь, «Длинная стена» рассчитана на оборону как снаружи, так и изнутри, то в данном случае на куртинах артиллерию можно использовать только на верхнем боевом ходе, – стал дотошно объяснять генуэзец.

– Оставь, Антонио, мне хорошо известны твои соображения. Я спрашиваю только о том, как усилить артиллерию башен, – со знанием дела молвил деспот.

– Извольте посмотреть, государь, – торопливо сказал венецианец, – вон, видите, в соседней, правой от нас башне, фланкирующей воротную систему, во втором ярусе прорублены и скоро начнут выкладываться три специальные ниши и три боевых окна для стрельбы из орудий, – стал указывать ниже и объяснять инженер.

– Как я понимаю, левая (западная) фланкирующая башня тоже получит дополнительные артиллерийские бойницы? – спросил деспот, указуя налево.

– Да, государь.

– А зачем, артиллерийские бойницы прорублены в направлении ворот, вдоль куртины?

– Как же, государь? А если противник сумеет преодолеть ров, вал и прорвется к куртинам близ ворот? Тогда поразить неприятеля с верхов башен и стен будет очень нелегко, – резонно отметил инженер.

– Ты прав, мой мудрый генуэзец! Смело и хитро придумано! – с удивлением молвил Константин.

– Тот же метод, государь, будет применен и здесь – в воротной башне. На втором и третьем ярусах обороны будут прорублены и выложены артиллерийские бойницы, – добавил довольный итальянец.

– Превосходно! Сколько орудий и какие из них нужно привести и установить здесь, Антонио, для безопасности этого участка «Длинной стены» и ворот? – с некоторой тревогой, но более с надеждой спросил деспот.

– Думаю, не менее полутора десятков, а лучше двадцать стволов дальнобойных «фальконетов», отлитых из бронзы. В европейских странах они известны еще и под названием «bouche a feu», что есть по-гречески «огненное дуло». Османы, видимо, знакомы с ними и называют их «тюфенг», а русские уже применяли их и называют «тюфяки». Калибр их не превышает и ширины мужской ладони. Но эти довольно легкие и превосходные орудия с длинным стволом могут поражать противника картечью на расстоянии в две трети греческой стадии, – отвечал и рассказывал венецианец.

– Полтора десятка стволов?! Много! И это, верно, дорого для казны! – вымолвил уже слегка озадаченный словами инженера Константин.

– Государь, возможно временно снять часть легких орудий с других участков «Длинной стены», а потом заказать и приобрести «фальконеты» у моих земляков – генуэзских купцов. Они с удовольствием доставят сюда эти орудия морем.

– Хорошо! Корнаро, позаботься о «фальконетах». Скачи немедленно в Корон[18] и договорись с генуэзскими купцами о покупке орудий. Поторгуйся, сбивай цену, скажи, что нужно полтора десятка стволов на деревянных лафетах. Но если будут упрямиться, денег из казны не жалей! – приказал Константин, обращаясь к своему помощнику и казначею.

– Будет исполнено, господин, – отвечал Корнаро, склоняясь перед деспотом и удаляясь.

– Георгий, – обратился вслед затем Константин к своему другу и протовестиарию (секретарю) Сфрандзи, – езжай вдоль стены вместе с мейстером Антонио в сторону моря. Посмотрите, где лучше снять с башен хотя бы пять-шесть пушек. Распорядись от моего имени, проследи, чтобы сняли и вези сюда.

– Исполню, как велишь, государь, – промолвил Сфрандзи и вместе с генуэзцем пошел к винтовой лестнице.

– Отойдем, поговорим, брат, – обратился деспот к Фоме, обняв его за плечо и отводя в сторону к западному углу башни.

– Я очень благодарен тебе за то, что ты не оставил меня одного в эти трудные дни, за то что поехал со мною сюда, к Истму, – продолжал он.

– Не могу поступить иначе. Это мой долг, – отвечал младший Палеолог, склонив голову.

– Да, это ты. Но почему я не вижу здесь Димитрия? Что, спасение Мореи и нашей независимости – это не его дело?

– Ты же знаешь, каков он. Всегда думал только о себе и о своем, – согласился Фома.

– В этом он похож на покойного Феодора. Тот тоже свое личное всегда ставил выше всего и был готов вцепиться зубами в глотку Иоанну. Еще перед отъездом базилевса в Феррару и во Флоренцию Феодор готовился начать войну против него. Ты, правда, был еще совсем юн, но, верно, помнишь, как он поднял мятеж против Иоанна? – спросил Константин. – Это было шесть лет назад, во время отъезда автократора, – добавил он.

– Помню.

– Так вот, только чума, разразившаяся в Италии, остановила Феодора, ибо он решил не тратить попусту силы, а дождаться кончины брата и взять власть в Константинополе. Однако надежды эти не оправдались. В конце концов, когда Иоанн возвратился, то унял Феодора. И все мы тогда поддержали его. Даже Дмитрий не воспротивился автократору. По нашему общему соглашению он отказался от Мистры в обмен на Саламврию[19].

– Да, хорошо помню то нелегкое время, – согласился Фома.

– Поверь, нас ожидают более тяжкие испытания. Дмитрий решительнее и хитрее Феодора. Если опасность будет угрожать ему, он примет сторону сильного. Не побрезгует даже покровительства султана и примет ислам… – убедительно сказал Морейский деспот и внимательно посмотрел в глаза Фомы.

– Не могу поверить в это, но боюсь… – отвечал тот.

– Не говори ничего более, Фома, – промолвил Константин, трогая брата за руку и оставляя данную тему.

– Ныне главное – объединение всей Греции для борьбы против османов. У нас слишком мало времени, чтобы успеть собрать силы и возродить греческое царство хотя бы в Морее. Ты помнишь, сколько времени и стараний отдал я этому.

– Да, я знаю, шестнадцать лет назад ты захватил Патры[20], положив конец владычеству латинских рыцарей в Ахайе[21], и этим прославился как полководец, – ответил Фома.

– Но теперь мы имеем дело с более страшным, хитрым и беспощадным врагом. Мурад II не простит нам сочувствия крестоносцам, переговоров с деспотом Сербии Георгием, с трансильванским князем Хуньяди, с албанским воеводою Скандербегом. Правда, тот страшный разгром крестоносцев у Варны два года назад не остановит ни Яноша Хуньяди, ни Скандербега. Хуньяди вновь собирает силы против османов в Сербии, Хорватии, Венгрии, и в Трансильвании. Однако надеяться сейчас на его помощь наивно. Я уже оповещен, что султан собирает силы для вторжения в Морею, – посуровев лицом и синими глазами, сказал Константин.

– Я не оставлю тебя, брат, – с жаром выпалил Фома, – мои войска из Спарты и Монемвасии числом до полутора тысяч воинов уже двинулись к Истму. Правда, у меня нет хороших пушек, но среди них есть отряд добрых лучников и арбалетчиков-генуэзцев.

– Спасибо тебе, Фома. У меня на Истме около двух с половиной тысяч копий, стрелков и пушкарей. Еще столько же защищает Мистру. Я не могу бросить столицу Мореи на произвол судьбы.

– Обратись еще раз к Димитрию. Попроси его о поддержке! – с жаром призвал Константина младший Палеолог.

– Попробую еще раз, – отвечал Драгаш.

Спустя два месяца двадцатитысячная рать турок-османов, ограбив и разорив Северную и Среднюю Грецию, подошла к Истму и остановилась перед «Длинной стеной». Нестор-Искандер вместе со своим эфенди сопровождал турецкие войска. Тот находился в ставке Караджа-бея, расположившейся на высотах близ долины, по которой шла дорога, ведущая вглубь Пелопоннеса.

С высоты и с расстояния менее греческой стадии Искандер хорошо видел, как по приказу военачальника турки повезли свои тяжелые короткоствольные пушки-бомбарды и потащили щиты, сшитые из толстых досок и легких бревен, ближе к воротной башне греков. Верно, они намеревались укрыть за щитами прислугу орудий. Сотни лучников и стрелков с тяжелыми ружьями цепью двинулись вслед за воинами, тащившими деревянные щиты. Молодой человек всмотрелся и увидел, что на пряслах стен и в башнях многие греческие воины готовились к стрельбе из луков и арбалетов. Там за стенами и на стенах горели, чадили, дымили факелы и костры. Видно было и то, что в башнях оборонительной линии греков на разных ярусах расположено много боевых окон. Это удивило Нестора, ибо он видел много стрельниц в других греческих, турецких и русских градах (крепостях). Знал он также, что стрельба из пушек, луков да пищалей обычно ведется с венца – с самого верха стрельницы, из-за зубцов.