Золушка XXI века: психология счастья и успеха для каждой девушки - Елена Каффановская

Они дружно встали и в обнимку пошагали в направлении рынка. Возле первого же ларька их окружили знакомые парни, появилась водка, и понеслись пьяные базары. В начале попойки Леся тихонько удалилась. Любимый и не заметил.

Так бы и жила Леся в мечтах о «франтах в бриллиантах» и своей новой любви – сыне бывшего агронома – если бы не возвращение демобилизованных.

Район замер в предвкушении: старшие школьницы пришли в боевую готовность, самогонщики заливали дополнительные емкости, матери в эйфории до отказа набивали морозильники голубцами и пельменями, а отцы (которые у некоторых еще были) пребывали в философском оцепенении.

Леся никого не ждала и в боевое состояние не приходила. А о ней между тем тоже мечтал один солдатик.

По правилам каждого героя должна была ждать невеста. А у дембеля Лехи невесты отчего-то не случилось. Пацанчик был среднего роста, но щупловат, у него были острые черты лица и живой подвижный нос, который, казалось, жил своей жизнью. Такие типы у невест не котировались. Как и везде, популярностью пользовались накачанные «быки-дерьминаторы» с рано намечающимися пивными брюшками и сухие юные каратисты, способные и дать отпор соперникам, и, может быть, увезти девушку в другой город, где много огней, людей, больших магазинов и красивых иномарок.

Тогда на службе Леха, чтобы не выглядеть лохом, назначил на эту роль Лесю и решил писать ей письма. Благо по их части ходила толстая тетрадь с образцами – было достаточно только поменять имя девушки.

Леха переписал аж два письма и на одно получил ответ, который всем демонстрировал с гордостью. После этого все поверили, что у Лехи и впрямь есть девушка, и стали выспрашивать подробности. Леха так увлекся описаниями, что и сам поверил, что Леся и есть его невеста.

Надо уточнить, что письмо получил он не от самой Леси, а от ее мамы. Она, прочитав письмо Лехи, сильно перепугалась. Литературное образование сыграло с учительницей злую шутку. Ей привиделось, что Леха, не дождавшись ответа, так обозлится, что даст команду своим корешам разнести весь дом, оставив только подпол. Если бы муж был дома, то объяснил бы глупой бабе, что Леха лишь мелкий хорек, изображающий тираннозавра. Единственным его подвигом была победа билетной будкой в парке, которую Леха в пьяном кураже опрокинул вместе с древней бабкой. Опрокинутая бабка подняла такой визг, что к месту происшествия сбежался весь парк. Тут-то и увидели удирающего Леху. Будку вместе с бабкой общими усилиями водворили на место. Однако Лехины действия попадали под серьезную статью. Леха с приятелем пошел бы по полной за грабеж со взломом, если бы его не выручил дальний родственник в надежде на армию, которая, как известно, всех исправляет.

У прочитавшей письмо Лесиной мамы в голове пронеслись все литературные произведения на эту тему. Она поняла, что письмо нельзя показывать дочери, потому что ее маленькая мечтательница и фантазерка может наотвечать такого, что потом всю жизнь не расхлебаешь. Муж был в рейсе, и учительница побежала посоветоваться к соседке. Результатом мозгового штурма явилось ответное послание, в котором бабы явно перестарались с деликатностью, и поэтому Леха понял его так, как захотел.

И вот Леха при полном параде, с татуировкой года дембеля на кулаке и сорванными в ближайшем палисаднике цветами повстречал Лесю у калитки.

«Леха, откуда ты взялся?»

Новоиспеченный дембель осклабился и пихнул ей цветы.

«Ох, Леха, Леха, мне от тебя так плохо», – пронесся в мыслях у Леси бабий стон.

«Ты шо прыйшов?» – «Ты ж мне писала, шо кохаешь. Я зараз до тэбе».

Леся мяла в руках цветы и не знала, что сказать. Она помнила точно, что никаких писем не получала и не писала. Леха решил, что, раз девушка молчит, можно приступить к объятиям. И обнял ее сильно-сильно, притягивая к себе.

«Не писала я тэбе ничого!» – ответила Леся, недоуменно задергав плечами и пытаясь высвободиться.

«Та лано, ну шо ты? Ну лано те, шо я те, пацан, чи шо?! – Леха продолжал атаки, впрочем, безуспешно. – Та лано те, наши усе ж читали, як ты замуж просилась за мэнэ», – выдал Леха и снова растянул губы в подобии улыбки.

«Обкурился», – подумала Леся, резко присела и выскользнула из его объятий.

«Але, ты че? Дура, чи шо?» – не понял Леха.

Невеста тем временем заскочила в дом и заперлась. Леха опомнился и в два прыжка оказался у двери.

«Видкрой!» – крикнул Леха и саданул ногой по косяку. «Убирайся», – прошипела Леся в ответ.

«Ну, сука, дверь на хер вынесу!» – он начал долбить по двери ногой и кулаками, веранда ходила ходуном, дребезжали стекла.

«Лешь, ну не бычь, уйди, а?» – устало сказала девочка. Лехе это показалось обнадеживающим признаком близкой победы. «Д-дверь выбью», – еще раз сообщил Леха и отвесил могучий пинок.

Замок косо повис на двух шурупах, и дверь открылась, но пылающий страстью поклонник этого не заметил. Он снял голубой берет (выпрошенный у дядьки), обмотал им кулак, выбил стекло веранды, просунул руку и открыл выбитый замок. Тренированным плечом он впечатался в косяк. Тот с треском хрустнул и, не удержав равновесия, герой армии десантировался в хату вместе с дверью. На первый взгляд в доме никого не было. «А ну на выход, коза, хазу сожгу», – тупо сообщил Леха пространству.

Он стал обыскивать хату, как блиндаж врага, двигаясь по кругу спиной к стене (как учили), распахивать створки кухонных шкафов и сдергивать занавески с окон. Из развороченного шкафа на его голову посыпалось какое-то барахло. Сдергивая с башки тряпки, Леха вдруг увидел в буфете початую бутылку «Столичной». «О!!!» Он вставил трофейную емкость в рот и влил в себя сразу все содержимое, как в бочку. В животе потеплело, и жить стало гораздо веселее. Леха в экстазе лихо разбил тару о свой лоб. От полученного сотрясения ощущения героя изменились: перед глазами встал дымящийся блиндаж. Превратив ближайшую занавеску в лапшу бутылочной розочкой, герой продолжил поиски невесты.

Икая, Леха перенес боевые действия в спальню, где опрокинул кровать и тумбочку, по пути прикончив ударом ноги старомодное трюмо. Наконец он открыл шкаф, где в эмбриональной позе сидела перепуганная Леся.

Леха выволок ее за шиворот и, как мешок, бросил на вторую кровать.

«Я закричу», – прошептала Леся, пытаясь освободить руки.

«Ори», – хрипло согласился Леха.

Они долго возились на одеяле единственной уцелевшей койки, до которой Леха не успел добраться. Тело Леси было гибким и сильным, она выскальзывала из рук и пиналась ногами. У Лехи же кружилась голова, и его слегка мутило. Смеркалось. Давала о себе знать и выпитая паленка, координация движений все ухудшалась.

«Дай добром, …, убью! – взывал Леха к разуму «любимой девушки», пытаясь одновременно расстегнуть ширинку и не дать телу из-под себя выскользнуть. – Папаню твого на перо посажу… Зубы выбью, дура, на больницу работать будешь, дура…»

Руки не слушались, и Леха обнаружил, что процесс борьбы увлекает его намного больше, чем изначальная цель. «Ну, ща не встанет!» – Леха перепугался окончательно и сполз с невесты. Дело было дрянь, мутило его уже не слегка, тело плохо слушалось, и хотелось только одного – домой.

Маскируя сданные позиции, он, спотыкаясь, рванул на выход и заорал: «Стерва, ты пожалеешь!»

Жалела ли Леся, что уехала в Москву? Нет. Она жалела, что не может найти своего любимого на всю жизнь – такого, чтобы сердце трепетало от радости. Она всматривалась в лица молодых людей, но те не вызывали в ее душе никакого отклика, пока не появился перед ее прилавком первый кандидат в «чоловики», красавец Глеб.

Симпатяга

Глеб пружинистой походкой вышел ранним московским утром из студенческого общежития. На нем были прекрасные сандалии на босу ногу – настоящие «Salamander», рубашка от-кутюр с рукавами современного фасона, купленная в престижном районном секонд-хенде. Настроение юноши было бы великолепным, если бы его не подпортили выходные брюки, которые разошлись по шву сзади, когда он застегивал обувь. Конечно, как человек «интеллигентный и аккуратный», он хотел было зашить дыру, но тут снаружи раздались булькающие звуки, затем поставленным голосом затянули: «А-уммм».

Глеб слишком хорошо знал, чем это грозит, и заторопился из дома. Дыру в брюках пришлось заколоть двумя булавками, чтобы не было видно. Выйдя на лестничную клетку, он увидел толстячка и двух девушек, спешащих наверх.

«Любопытно», – подумал Глеб и решил понаблюдать.

Выше жил одинокий йог, мужчина средних лет, представлявшийся всем актером. Он действительно работал в театре – осветителем. С тех пор как этого будущего светоча духовности отчислили из университета за неуспеваемость, он жил в общежитии, хитрыми способами обходя закон. Ему здесь очень нравилось: отдельная комната, вокруг молодежь, и за жилье платить не нужно. После отчисления он учился на бухгалтерских курсах, курсах личностного роста, актерского мастерства и еще в одном институте, но так и не смог ничего закончить. В последние годы он увлекся йогой, ездил автостопом в Индию и на Тибет и присвоил себе звание гуру.