Золушка XXI века: психология счастья и успеха для каждой девушки - Елена Каффановская

– Тут мелкий шрифт, тебе с твоей возрастной дальнозоркостью не разобраться. Это для молодых – и протянул упаковку Лесе.

Быть бы Лесе уволенной, если бы соседка не посоветовала ей обратиться за защитой к секретарше Кате, длинноволосой и длинноногой. Слава богу, обошлось, и жизнь пошла по стандартной схеме: дом – работа – работа – дом.

Леся выкладывала бараньи ребрышки на прилавок, когда огромный мужик зверского вида бухнул пластиковый ящик, набитый костями с остатками мяса на них.

– Встала тут на дороге, – недовольно буркнул грузчик, сдернул брезентовые рукавицы, вытер ладонью нос и вразвалочку пошел обратно. Леся посмотрела на пластмассовый короб и увидела надпись, сделанную черным фломастером: «В зал не выносить – это Гоги». У нее подкосились ноги и свело желудок: ей представилась страшная картина. Тут же захотелось перейти на тушеную морковь со свеклой. Кто знает, из чего производят сосиски? Часто ли на комбинатах пропадают служащие?

– Та ты шо так злякалась? – хихикнула соседка. – Он не русский, тупой шо то бревно, понапишет черте що. Аль и правда подумала, шо там трупак?

Леся смутилась. Ей очень нравилась соседка-украинка, хоть та и любила в отсутствие покупателей учить Лесю жизни. Полная женщина с громким голосом казалась какой-то уютной, теплой. Лесе хотелось свернуться комочком на этой мощной груди и мечтать о приятных вещах.

– Экая ты нервическая… – пожала плечом продавщица. – Девушка, говядина парная!

Покупательница шарахнулась в сторону от слишком энергичного окрика. Торговка вовсе не смутилась, повернулась к Лесе и продолжила вещать.

– У Москве, хочу те сказать, и таких разбирают. У них тут усе мужики чокнутые, подавай им лыжные палки на шпильках с пластмассовыми ногтями. И девок здеся гарних не найдешь. Ни готовить, ни стирать девки не умеют, детей родить не собираются, за мужиком ходить ни-ни, только пить да плясать у этих самых, у клубах. Девушка, свинина парная! – она перевернула шматок мяса в лотке, покупательница вздрогнула от громоподобного окрика и унеслась в другой конец ряда. – А мужик, он деньги несет. И детей без него не получится. А сын или доча – наше усе… Девушка, свинина парная! Так шо ты присматривай, ты дывчина гарная. Покупателям лыбись – авось повезет, женишка подцепишь.

Поиски жениха

На родине Леси молодежь не находила для себя ничего интересного. Ни глубокой старины, ни особенной красоты, ни уродства уникального. Не происходил оттуда ни один академик, режиссер или композитор, ни даже герой соцтруда. Президент не собирался строить здесь космодром иди Диснейленд, месторождений алмазов под местным рынком тоже пока не обнаружили. Населенный пункт лежал на дне красивой долины, вокруг прямоугольными заплатами простирались поля.

Родина Леси слыла не самым плохим местом. Хаты стояли добротные, попадались и чистые оконца с белыми занавесками. Наиболее престижным средством транспорта считался мотороллер: из кузова у него обычно торчал помятый металлический бидон, еще в кузове валялись моток колючей проволоки и пучок реек, а на конце самой длинной болталась красная тряпка. Возле колонок можно было увидеть «Жигули» и «Таврии», заботливо намываемые в выходные дни хозяевами.

Возле «Запорожца» степенно беседовали два пожилых мужика, оба в сланцах и трениках. На том, что был повыше и потолще, была футболка с эмблемой киевского «Динамо». У другого, пониже, на майке красовались дамские ножки в шпильках, закинутые вверх, вокруг ножек шла надпись таинственным готическим шрифтом. Загадочная надпись на английском языке в вольном переводе означала: «Все бабы как бабы, а я богиня».

«Серый, спойлер навесил?» – спросил фанат футбола. – «Ну», – сказал Серый в майке про богиню. – «Поидышь?» – «Ни, усе одно на кобыльем ходу, – безнадежно махнул рукой Серый. – Чуешь, теперь жинка на спойлере тряпки сушит!»

Центральный майдан (где до революции было кладбище) назывался площадью какой-то пятилетки. Здесь парковались автомобили, разгружались автобусы, сновало множество людей. С одной стороны площадь ограничивал городской рынок, где тоненькие девушки-продавщицы развешивали плечики со спортивными и джинсовыми костюмами. С другой стороны на майдан выходил фасад длинного и высокого здания городского магистрата. У входа в магистрат торчал памятник Ленину на массивном постаменте, и вождь мирового пролетариата указывал рукой в направлении рынка.

Реял жовто-блакитный флаг над бывшим райкомом, рыдал опереточный уркаган над табором цветастых сезонных кафе, на черепе Владимира Ильича топтался голубок мира.

Местные нравы были такие же, как и в других похожих поселках: «Ганка, гроши е? Треба чоловика годуваты». – «Ни, Эльвира, грошей нема». – «Шо ж робыть-то! Вин жеж без закуси буйный». – «Эльвирочка, в менэ тэж само», – певуче сообщала Ганка.

Партизанское движение в городке до сих пор не угасло, но приобрело своеобразную форму строгой вольницы. Появление на собственном балконе дедка с зычным криком: «Бей фрицев!» одобрялось, а громкие вопли дурных хлопцев возле домов криминальных авторитетов пресекались всерьез и сразу.

Главы городка регулярно пытались отстроить новые кварталы в центре, однако это отчего-то не получалось, и дело ограничилось многоэтажным микрорайоном. Назывался он, конечно же, Пролетарский (в обиходе просто Пролет). Почему-то этот самый молодой микрорайон обветшал прежде всех прочих. Краткосрочные ремонты водоводов всегда оказывались постоянными, огромные лужи возникали с завидной регулярностью, земляные кучи около траншей зарастали бурьяном. Тротуары истоптались и были засыпаны битым кирпичом, облицовочные плитки с домов частично осыпались, и только балконы самых хозяйственных жильцов сверкали «аквариумами» самодельных лоджий, подчеркивая общее убожество.

Считается, что у человека должна быть хорошая крепкая семья. Мечтала о такой семье и Леся.

Семен, возлюбленный Леси, по общему мнению, был парень образованный, то есть где-то чего-то когда-то читал, тогда как остальные парни городка забрасывали книжки, как только прекращались мамины сказки на ночь. Он умел говорить немного подольше и «покрасивше» остальных, девушки уважали и боялись его, а друзья частенько подшучивали над его «интеллигентностью». Этот недостаток приходилось искупать отвязной храбростью в драках и особой лихостью в питии.

Его высоко поднятая голова, открытый взгляд и умение мило улыбаться в нужный момент подкупало многих школьниц и женщин средних лет. Леся тоже была покорена глазами теплого орехового оттенка и пухлыми губами, свежими, как у девушки. Семен был воплощением человеческой весны, чувственности в чистом виде – этакий «мальчик-конфетка». Богатое воображение нашей героини приписало гарному хлопчику и все остальные достоинства.

Необоснованные претензии Семена на образованность сразу бросались в глаза постороннему наблюдателю, но счастливая Леся этого не замечала. Она сидела с возлюбленным на металлической ограде около памятника и смотрела в васильковое небо. Рука Семена обнимала ее талию, а его глаза цепко оглядывали рынок в поисках укромного местечка.

«Мне кажется, что ты из прошлого века. О таких мужчинах писала Цветаева», – решила раскрыть свою душу Леся. Ей показалось, что наконец-то нашелся тот, кто ее поймет. Она принялась цитировать:

«И чьи глаза, как бриллианты,

На сердце вырезают след,

Очаровательные франты

Минувших лет,

Одним ожесточением воли

Вы брали сердце и скалу,

Цари на каждом бранном поле

И на балу…»

«Я тоже где-то читал, что мысль мужчины возвращается к теме секса раз в полминуты», – Семен принял стихи за явный намек и решил блеснуть осведомленностью. Он сильней притянул к себе девичью талию. От такой интерпретации Леся окаменела. Парень почувствовал, что сказал что-то не то, и решил исправиться: «Ты не думай, я не маньяк, я о выпивке думаю ничуть не реже».

Однако девушка к нему не потянулась, а напротив, напряглась еще больше. «Что ж не так?» – невезучий влюбленный отчаянно соображал, что сказать, чтобы исправить положение. Наконец он решил расправиться с возможными соперниками одним ударом: «А остальные ващ-ще подозрительны. О чем еще думать? Теракт и государственный переворот устроить хотят? Их надо изолировать и водярой лечить».

«О господи, и этот такой же!» – глаза Леси наполнились слезами. «Пора сваливать!» – решила она.

«Ну шо, пойдем вмажем?» – перешла она на тон своей в доску девчонки.

Они дружно встали и в обнимку пошагали в направлении рынка. Возле первого же ларька их окружили знакомые парни, появилась водка, и понеслись пьяные базары. В начале попойки Леся тихонько удалилась. Любимый и не заметил.

Так бы и жила Леся в мечтах о «франтах в бриллиантах» и своей новой любви – сыне бывшего агронома – если бы не возвращение демобилизованных.