Копье и Лавр - Федор Кукин

Пустынная площадь молчала в ответ. Даже бродячие псы, наевшись объедков, ушли в тень. Слушать крики отчаяния было некому.

Поток брани понемногу иссяк, а с ним иссякли и силы. Ариста упала коленями на белый камень, готовая разрыдаться от злости и беспомощности.

И только сейчас заметила, чья тень закрывала ее все это время.

Статуя позади нее изображала стройного молодого мужчину с щегольской бородкой, с дорожным посохом в руке. Под каменным плащом, на поясе, висел туго набитый кошелек. Мужчина весело ухмылялся, а правый его глаз неведомый скульптор вырезал вечно подмигивающим. За статуей раскинулась колоннада храма.

Ариста находилась у святилища Мегиста — покровителя купцов, путешественников, обманщиков и авантюристов. Веселый бог смотрел на рынок взглядом беззлобного шалуна, будто бы заранее радуясь суете, торгу и надувательству, которые скоро вернутся в товарные ряды.

Девушка поглядела на статую и храм за ней. Мысль зажглась в ее голове, еще неясная, не вполне сложившаяся. Она, конечно, не купец и не странник. Но нынешняя ее жизнь такова, что даже поиск ночлега — уже авантюра, и притом весьма отчаянная. Последние пять лет были тяжкими, но никогда прежде Ариста не смотрела в глаза абсолютной нищете. И только забредшая в голову мысль звенела слабой мелодией надежды.

Будь здесь кто из благоверных орифийцев, он бы наверняка сказал, что надеяться Аристе не на что. Боги не станут слушать проклятый род Гракхов. К счастью, благоверных орифийцев здесь не было. Некому было и терзать ее сомнениями.

Но нужно ведь подношение! А у нее только… Взгляд Аристы упал на брошенный ею обол. Последняя ценность, что у нее осталась.

Разум осторожно заметил: стоит ли разбрасываться такой малостью? Миску похлебки, на которую можно протянуть еще день, не нальют за бесплатно.

Девушка подняла обол с земли, повертела в пальцах. Мегист смотрел на нее сверху, по-прежнему ухмыляясь своим веселым затеям.

Ариста встала на ноги и шагнула из тени к ступеням храма. Довольно с нее «тянуть еще день», выживать и мыкаться. Либо ей сегодня же, как любому нормальному орифийцу, ниспошлется немного удачи, либо боги и впрямь не хотят ее слышать. А тогда лучше уж умереть побыстрее, чем опуститься до воровства и попрошайничества, влачить жалкие дни в нужде и отчаянии. Если из ее затеи ничего не выйдет — что ж, в большом городе нетрудно стащить нож и сразу со всем покончить.

О том, чтобы войти в храм, нечего было и думать. Привратник, как велел закон, наверняка спросит имя. А узнав, спустит ее со ступеней. Проклятым Гракхам запрещено было входить в храмы полиса.

Ариста подняла руку и щелчком большого пальца отправила монету в полет. Обол пролетел по воздуху и упал на белокаменную ступень.

Девушка усомнилась, не стоит ли преклонить колени. Но тут же решила, что смысла нет: она и так нарушала все правила благочестивой молитвы. Лучше уж постоять.

— Послушай, Мегист, — начала она. — Последнее время дела мои… э-э… как-то не ладятся. Ну да ты знаешь, наверное. Ни работы, ни денег, да и с друзьями не очень.

Бог-весельчак смотрел на нее раскрытым глазом. Со стороны могло показаться, что он и не подмигивает уже, а оценивающе жмурится.

За пределами площади послышался негромкий перестук колес по камню.

— Ну я и подумала, может ты, я не знаю, пошлешь мне какое-нибудь дельце? Большой выгоды не прошу. Так, по мелочи, чтоб в дорогу собраться, одежку сменить…

Говоря это, Ариста окинула себя взглядом. Ей стало стыдно за свою поношенную тунику и грязные голые ноги.

Где-то на соседней улице колеса стукнули еще раз и затихли. Раздался окрик.

— Вот как-то так. А в знак моей…эм…почтительности я останусь сегодня без обеда, ибо отдаю тебе мой последний обол. Да будет надо мной милость твоя, — закончила девушка благочестивой фразой, которую слышала в детстве.

Секунду-другую не происходило ничего. Затем Ариста невольно ахнула: монета на ступенях храма вспыхнула язычком белого, как солнце, пламени и исчезла!

А сразу после этого послышался страшный грохот.

Ариста обернулась как раз вовремя. Улица, по которой она пришла на рынок, имела крутоватый спуск, как бы скатываясь к площади по наклонной. И сейчас по этому спуску неслась что есть мочи деревянная повозка. Лошадей в упряжи не было, колеса громыхали сами по себе; должно быть, раззява-хозяин вздумал распрячь зачем-то лошадей прямо на скате улицы. Из деревянного короба уже выпало несколько крепких, мясистых кочанов капусты.

Неслыханная удача Аристы состояла на данный момент в том, что она одна оказалась на пути бешено мчащейся повозки.

«Сера и ад», — пронеслось у нее в голове.

Спуск придал повозке бешеное ускорение. Вздумай Ариста сейчас отскочить в сторону, ничего бы не вышло. В лучшем случае она прыгнет достаточно далеко, чтобы ей сломало только ногу. В худшем случае колеса переломят ей хребет.

Оставалось только одно.

Ариста прыгнула вперед, навстречу повозке, и упала прямо в гущу капустных кочанов.

Хорошая новость была, конечно, в том, что девушке не грозила теперь гибель под тяжелыми колесами.

Плохая же новость была в том, что все прочие варианты гибели оставались в силе. Повозка стрелой пролетела по площади и неслась уже по следующей улице. Как назло, на этой улице тоже были спуски, так что скорость все нарастала.

Ариста отчаянно огляделась. Она не могла затормозить бег повозки, ведь лошадей в упряжи нет, и тормозить некого. Человек покрепче мог бы свеситься вниз и ухватиться за ось, но у нее точно не хватит сил; голодная и уставшая, она едва ли замедлит повозку. Можно было бы спрыгнуть, но повозка уже так разогналась, что при прыжке девушка просто разбила бы голову о камни мостовой.

В детстве, когда род Гракхов еще не был проклят, Аристу учили логике. И сейчас в ее голове сложилась логическая цепочка. Она помолилась об удаче и тут же угодила в повозку, которая вот-вот разобьется вдребезги. Очевидно, повозка появилась на площади по ее молитве Мегисту.

Следовательно, благоверные орифийцы были правы. Боги действительно ненавидят ее и наконец решили убить. Видимо, удача и