После развода. Хочу тебя вернуть - Панна Мэра

– говорит он устало. – Ты мне помогала, да. Но всё оформлялось на меня. Так было всегда.

– Потому что ты сам просил! – срываюсь я. – Ты говорил: «пусть всё будет на меня, так надёжнее, тебе не надо вникать в бумаги, занимайся домом». А теперь вот это?

Он не отвечает. Смотрит сквозь меня. Как сквозь тонкую стену, которую ещё не снесли, но уже приговорили.

Я снова смотрю в бумаги. Пальцы предательски дрожат. А внутри медленно расправляется пустота.

Он забрал не только свою жизнь. Он забирает всё, что я называла нашей.

И всё это чётко, по закону. Холодно. Без улик. Как идеальное преступление.

 

Глава 10

– Я не буду это подписывать, – говорю я, и голос мой, пусть и охрипший, звучит впервые за всё утро твёрдо. – Это нечестно. Это несправедливо, Ильдар.

Он стоит напротив, с руками в карманах, будто это не бракоразводный процесс, а деловая встреча.

Лицо ровное. Слегка скучающее, а губы слегка вздрагивают от ядовитой усмешки.

– Ты сам просил меня не работать, – я делаю шаг к нему. – Ты говорил, что тебе нужна опора, нужен тыл. И я согласилась! Я отдала тебе свои лучшие годы! Жила твоими проектами, твоими идеями, бросила работу, чтобы МЫ могли творить историю и искусство! А теперь ты говоришь, я не участвовала?!

Он криво усмехается, будто слышит это уже в десятый раз. – Надя, прекрати. Ты же не наивная девочка. Он разворачивается к юристу: – Мы ничего менять не будем.

– Ильдар… – я делаю шаг вперёд, голос срывается. – Я не прошу всего. Я прошу… часть. Просто часть. Хоть что-то, чтобы не остаться в пустоте. Я не работала, потому что ты так хотел. А теперь ты забираешь всё, будто я не существовала?

Он поворачивается ко мне резко. Глаза холодные.

– Я уже сказал: ты получаешь дом. Целый дом, Надя. Не комнату, не дачу в глубинке. Дом в центре. Если ты хочешь денег, я тебя не ограничиваю. Ты можешь его продать и купить квартиру, две, хоть три. Живи спокойно до конца своих дней. Что ещё тебе надо?

Меня словно ударяют.

– Живи до конца своих дней? – тихо повторяю я, а внутри как будто рушится последняя надежда на то, что с Ильдаром можно говорить о честности. – Ты говоришь со мной, как будто я отработанный материал. Как будто я уже… всё. Я качаю головой, не веря: – Ты же знал, что я не смогу начать всё заново. Что у меня был только ты, дом и наше хозяйство!

Он молчит, а потом, едва заметно пожимает плечами:

– Может, в этом и была ошибка.

И снова смотрит не на меня, а мимо. Мимо нашей жизни. Мимо всех моих слов.

Как будто я уже прошлое. Как будто он давно вычеркнул меня из своей архитектуры.

– Я оставляю тебе документы, – говорит Ильдар, забирая папку из моих рук и укладывая ее на журнальный столик, как будто кладёт меню в ресторане, где заказ уже давно сделан.

– У тебя есть пара дней, чтобы подумать. Подписать. И… Взвесить всё хорошенько.

Я стою, как вкопанная. Слышу себя, как бьется в висках, как дыхание прерывается, как после бега, только я не бегу, я падаю.

– Не шантажируй меня, – выдавливаю я. – Это звучит как угроза.

Он чуть усмехается, почти с жалостью.

– Надя, – произносит моё имя, будто впервые за много дней, и оно звучит так чуждо, будто он пробует его на вкус. – Это не угроза. Это совет. Настоятельный. – Он берёт сумку с пола, закидывает её на плечо. – Не начинай со мной войну. Не трать силы. Потому что, если дойдёт до разбирательств, я покажу, что ты тридцать лет просто жила на моей шее. Всё оформлено на меня. Все счета тоже мои. Ты нигде не работала. У тебя нет портфолио, нет проектов, нет подтверждённого участия в бизнесе. Только ты, домашний уют и твои тортики.

Я сглатываю. Меня будто ударили по лицу:

– Ты так думаешь обо мне?

– Нет, – сухо отвечает он. – Так будет думать суд. Он поворачивается, не глядя в глаза. – А я не хочу доводить до суда. Потому что, правда, ты заслужила, чтобы всё прошло тихо. Без позора. Без копания.

– Позора? – шепчу я. Он уже у двери.

– Подпиши бумаги, Надя. Не унижай себя и меня.

И прежде, чем я успеваю что-то сказать, что-то закричать, он открывает дверь, выходит, и…

Хлоп.

Дверь захлопывается за его спиной с таким звуком, как будто ставит окончательную точку на всей нашей жизни. Словно судья вынес последний приговор.

А я… Я остаюсь в пустом доме. С папкой на столе. С рвущимся из груди криком. И ощущением, что мой мир был не крепостью, а временной конструкцией, сделанной под его проекты.

 

Глава 11

Стою в коридоре, смотрю на закрытую дверь, за которой только что исчез Ильдар.

Он ушёл. Ушёл не в гневе. Не с пустотой в сердце. На его лице даже не было тени разочарования.

Он ушел с твердой и холодной решимостью уйти, как будто просто закрыл папку с проектом, над которым больше не хочет работать.

Молчание в доме давит на грудную клетку, я слегка поворачиваюсь к гостиной, как вдруг боковым зрением замечаю юриста.

Точно. Он ведь еще здесь.

Мужчина задумчиво смотрит на меня, а затем делает шаг ближе, как будто все это время ждал подходящего момента.

– Надежда Валерьевна, – говорит он с вежливым нажимом, – я понимаю, что вам непросто, но… с юридической точки зрения это правда очень выгодное предложение. Особенно для женщины в вашем положении.

Я медленно поворачиваюсь к нему.

– В моём положении? – переспрашиваю я.

Слова выходят не громко, но во мне уже всё кипит.

– Что вы имеете в виду?

Он чуть теряется, но затем быстро берет себя в руки. Голос остаётся учтивым, но тон назидательный.

– Ну, простите. Я лишь хотел сказать, что вы неработающая, предпенсионного возраста, без… финансовой самостоятельности. Ильдар Равилович поступает, я бы сказал, благородно. Другие мужчины в таких случаях забирают вообще всё. Вплоть до фамилии. А он оставляет вам дом, который вы можете выгодно продать. У вас будут средства. Это разумно.

– Разумно?! Благородно?!

Я резко подхожу к журнальному столику, хватаю