После развода. Хочу тебя вернуть - Панна Мэра

вычеркнули из уравнения. Не как на жену, чью жизнь только что растоптали на глазах у сотни людей. Они смотрят на меня, как на картинку, которая должна подтвердить их веру в сказку о великом архитекторе и его молодой музе!

И все они без исключения ждут комментария. От женщины, которая, казалось бы, должна испытывать гордость за любимого.

Ильдар поворачивает голову ко мне. В его взгляде нет просьбы. Только требование.

Подтверди. Сыграй роль.

Последний раз.

Я чувствую, как пересохло во рту. Пальцы сжимаются на папке, вдавливая края бумаги. Колени ватные, сердце грохочет где-то у горла.

Рядом Алеся. С сияющими глазами и лёгким румянцем на щеках. Он держит её за талию. Легко и непринужденно. Как будто это их естественное положение.

Я пробую заговорить. Открываю рот. Слова не идут.

Ильдар смотрит настойчиво, почти незаметно кивает.

«Скажи», – говорит его взгляд. – «Скажи, что ты рада. Что ты гордишься мной. Что всё правильно.»

Я смотрю на него.

И вдруг понимаю: если я сейчас это скажу, я исчезну.

Совсем.

Стану мимолётной сноской в его новой истории. «Женой, которая всё поняла и молча уступила дорогу молодой и живой вертихвостке!»

Я не могу.

Я делаю шаг назад. Голос еле выходит. Хриплый, сорванный.

– Извините… я не могу. – цежу со вздохом.

И тут же разворот.

Я больше не могу здесь находиться.

Срываюсь с места и бегу со сцены. Прочь от света, от камер, от их сплетённых рук, от чужого счастья, выстроенного на моей крови.

Папка выпадает у кулис. Аплодисменты уже не мне. Я слышу, как кто-то смеётся. Кто-то что-то говорит, кто-то ещё задаёт вопросы.

А я бегу.

Впервые не за ним. А оттуда, где мне больше не рады.

 

Глава 5

Я бегу, как будто за мной пылает сцена, и огонь уже подбирается к пяткам.

Выскакиваю из служебного входа, чуть не спотыкаясь о порог. В лицо бьёт тёплый июльский воздух, но мне холодно. Дрожат руки, трясутся колени, внутри всё проваливается в бездну.

На улице шумно. Вечерний город живёт, дышит, не подозревает, что моя жизнь только что закончилась под шум аплодисментов.

Машины проезжают, люди смеются, ветер шевелит афишу с лицом Ильдара.

Я поднимаю руку, как в бреду, останавливая первое попавшееся такси.

– Девушка. Мы сейчас работаем только через приложение. – сухо сообщает водитель. – Вызовите такси через него, и тогда я приму заказ.

Молчу.

Просто нет сил еще думать о каких-то приложения! О такси, и о том, почему меня просто не могут довезти до дома.

– У меня был очень… очень тяжелый день…, – выдыхаю сквозь слезы, - может быть отвезете меня так? Без приложения? У меня есть деньги, честно.

Водитель поворачивается ко мне. Пристально осматривает с ног до головы, словно прицениваясь.

И вот, наконец, выносит вердикт:

– Ладно… Садитесь. Куда едем?

Я запрыгиваю в машину, называю адрес и мгновенно замолкаю, откинувшись на спинку кресла.

Папка с речью всё ещё в руках. Сжимаю её как щит, как напоминание, что это не сон, не бред, не спектакль.

Это теперь моя реальность.

– Я была ему всем, – вырывается у меня.

Я не говорю это водителю.

Я говорю это… просто.

В пространство.

– И помощницей, и секретарём, и редактором, и подушкой, и чертёжницей без диплома. Я правила его тексты, слушала бесконечные монологи про нагрузку на балку, переводила чертежи в понятный язык для инвесторов…

Голос срывается. Я прижимаюсь лбом к прохладному стеклу. Улицы проносятся мимо, а у меня перед глазами они.

Он и Алеся.

Объятия. Смех. Эффектная речь про слияние душ.

– Я пекла ему тортики каждое воскресенье. Даже когда не могла стоять на ногах, потому что знала, как он любит сладкое: шоколадные бисквитные тортики, медовики, брауни или просто пироги с ягодами! Я знала, как он злится, когда ручки ящиков не ровно закрыты. Я стирала его рубашки вручную, даже когда у нас была машина, потому что «после машины не так пахнет»!

Глаза опять наполняются слезами. Я не вижу дороги.

– Я не была плохой женой. Я не была плохой. Я всегда старалась. Радовала его. Поддерживала. Спасала от него самого.

Но сегодня он вышел на сцену и при всех заявил, что этого ему было недостаточно, чтобы его вдохновлять!

Делаю короткую паузу. Перевожу дыхание и шмыгаю носом.

– Он просто… вычеркнул меня, – шепчу я. – Вычеркнул, как лишнюю осечку на чертеже. Без всякого сожаления.

Водитель краем глаза смотрит в зеркало. Я замечаю, как он хочет что-то сказать, но в последнюю секунду меняет свое решение.

И правильно делает. Я не выдержу сочувствия. Ни одного слова.

Я закрываю глаза и только слышу своё дыхание.

Сбивчивое. Глухое.

– Я ведь думала, что мы – это навсегда, – говорю в никуда. – Что это больше, чем просто помощь любимому, что это вклад в наше будущее. Нашу семью.

Я снова делаю глубокий вдох. И в этот момент, впервые за весь день, в сердце становится совсем пусто.

Не больно. Именно пусто.

Потому что, кажется, больше ничего не осталось.

Я закрываю лицо руками и замираю. У меня больше нет сил даже для того, чтобы дышать.

Машина плавно движется по улицам города, за окном привычный шум мегаполиса, но мне, кажется, что все это бутафория. А настоящая жизнь осталась где-то там.

На сцене.

Рядом с Ильдаром.

Машина поворачивает за угол, я поднимаю голову и лишь сейчас понимаю, что мы уже приехали.

Водитель по-прежнему молчит, я отдаю ему мятые купюры и выхожу на улицу.

Кое-как поднимаюсь на последний этаж, открываю дверь квартиры и застываю на пороге.

Тишина давит, словно тяжелый свинцовый плед. Здесь пахнет тем, что осталось после него: запахом его рубашки, едва уловимыми нотами парфюма и даже его теплом, которое он забрал с собой, когда ушёл из моей жизни.

Шаг за шагом я иду в спальню. Вся усталость, вся боль обрушивается на меня, словно нескончаемый ливень.

Я падаю на кровать, и подушка мгновенно становится моей единственной защитой от мира, который разбился вдребезги.

Я рыдаю.

Громко, беспощадно, от той безысходности, что душит, что разрывает на куски.

Я знаю, что где-то там: в широких залах, моего мужа сейчас носят на руках, боготворят, произносят тосты и поздравления! За Ильдара, которого я знала всю жизнь. Которого любила, защищала, строила вместе с ним этот дом, нашу семью.

А он? Он был не со мной.

Он был