После развода. Хочу тебя вернуть - Панна Мэра

там с той, что его вдохновляет. С той, которая его зажигает.

Я рыдаю, потому что уже нет сил. Нет сил бороться с тем, что не изменить. Нет сил оставаться той, кем я была.

И эта боль, словно стальной воротник, сжимающий горло, не позволяющий дышать.

Я теперь одна.

Двадцать пять лет была в паре, а вот теперь оказалась одна.

 

Глава 6

Я не знаю, сколько времени проходит.

В комнате темно. Я даже не включала свет. Не шевелилась. Только рыдала, уткнувшись в подушку, пока слёзы не высохли, и не появилось ощущение бесконечного равнодушия.

Я лежу. Смотрю в никуда, и все во мне, будто тихо умирает.

И вдруг…

Хлоп.

Резкий звук.

Этот звук я не спутаю ни с каким другим. Потому что каждый раз именно так хлопает входная дверь, когда он возвращается домой.

Я замираю и прислушиваюсь.

Шаги. Тяжёлые. Неровные. По лестнице вверх, прямо ко мне.

Звук ключей. Удар ботинка о деревянную ступень. Потом тихое бормотание.

Это точно он.

Ильдар.

Я вскакиваю с кровати, волосы прилипли к щекам, ноги подгибаются. Сердце резко стучит!

Что сейчас будет? Разборки? Извинения? А может он все с таким же равнодушным выражением лица просто ляжет спать?

Дверь спальни со скрипом открывается.

– О, ты не спишь! – говорит он, еле держась на ногах.

Голос глухой, неуклюжий, с перебивками на смешок.

Он заходит, покачиваясь. На нём всё ещё та же рубашка с банкета, но расстёгнута на груди, галстук в руке, пальцы в пятнах от шампанского или вина. Глаза мутные, веки тяжёлые, щеки красные.

Пьяный.

Я отступаю на шаг, смотрю на него, как на чужого человека.

Он пытается разуться, но теряет равновесие и падает прямо на кресло, которое с грохотом отъезжает к стене.

– Вот, блин... – хмыкает. – Ты бы видела, как все хлопали. Алесю чуть не унесли на руках… Говорят, мы… ну как это… гармония, что ли…

– Ты пьян, – тихо говорю я.

Голос чужой. Сухой.

Он поднимает голову и смеётся. Мерзко, устало.

– Ну да. Я теперь счастливый мужик. Тебе не понять. Ты же всегда серьёзная. Всё по графику, всё по списку. Даже в постели… Всё, чтобы было… правильно.

Я стискиваю кулаки.

– Зачем ты пришёл?

Он пожимает плечами.

– А где же ещё ночевать? Это мой дом.

Я не выдерживаю.

Делаю шаг к двери.

– Это не твой дом, – вырывается у меня. – Уже нет.

Он смотрит на меня, а в глазах ничего.

Ни боли. Ни сожаления.

– Не драматизируй, Надя. Ты не могла не догадываться о нас. Ты же не дура вроде.

В горле застывает огромный ком. Сердце снова разгоняется до неприличной скорости, я делаю вдох и с брезгливой ненавистью смотрю на Ильдара.

– Я тебе верила, Абрамов… потому что ты, черт возьми, мой муж! И ты давал мне клятву верности перед Богом!

Он не отвечает. Только тяжело вздыхает. Его глаза прищурены, как у ленивого кота.

Господи, как он может быть таким спокойным?

– Я просто не понимаю, как ты мог так поступить со мной?! – продолжаю я. – При всех. На сцене. Еще и боготворить свою Алесю. Говорить, что она твоя муза, твоя вдохновительница, твоё всё. И ни слова про меня. Хотя это я…

Я делаю шаг ближе. Меня трясёт.

– Это я сидела ночами с твоими чертежами, я разруливала встречи, когда ты был «не в ресурсе», я звонила подрядчикам, я носила твои бумаги, твои планшеты, я разговаривала с клиентами, когда ты не мог слова вымолвить! И всё ради твоих проектов! Ради тебя!

Он молчит. Смотрит куда-то в сторону. Щека прижата к спинке кресла.

Пьяное, равнодушное лицо.

– И ты даже не удосужился упомянуть меня, – шепчу я. – Ни одной фразы. Будто меня не было. Будто я просто… тень. Секретарша на фоне. Печка, у которой ты грелся, пока не нашёл себе солнце.

Он медленно поворачивает голову. Говорит лениво, почти устало:

– А чему ты удивляешься, Надя? Ты была для меня тылом.

Надёжным, спокойным… как фундамент. А вдохновение – это не фундамент. Это то, что бьёт током. Жжёт. Толкает творить. С тобой было стабильно, а Алесей все живо.

– Живо?! – перехватывает дыхание. – Живо, когда ты рушишь двадцать пять лет брака перед толпой гостей? Живо, когда ты делаешь из жены посмешище?

Он не отвечает. Только медленно закрывает глаза. Будто всё это не имеет к нему отношения.

– Ты сделал из меня дуру, – говорю тихо. – На глазах у всех.

Ильдар снова закатывает глаза. Видно, что этот разговор ему в тягость.

– Все сказала? – со вздохом спрашивает он, и не дожидаясь ответа добавляет: – Это хорошо. Потому что я устал от твоих упреков. Устал выслушивать, что я что-то тебе должен. Я хочу уйти туда, где мне не пилят мозг каждую секунду!

– Что?! О чем ты говоришь?!

Он открывает глаза и садится в кресле, опираясь на подлокотники.

Тяжело, будто каждый его жест требует усилия, которых у него, впрочем, хватает только на одно: разрушать.

– Я принял твёрдое решение, – говорит Абрамов сухо, как будто речь идёт о строительной смете, а не о нашей жизни.

– Раз уж ты всегда была моим фундаментом… то так тому и быть. Дом остаётся тебе.

Я моргаю. Не сразу понимаю, о чём он.

– Что? – голос сорван, хриплый.

– Дом, – повторяет он чётко.

– Этот. Наш. Я не собираюсь за него цепляться. Он твой. Я уже снял квартиру ближе к студии, там, где проект будет разрабатываться. С Алесей будет удобнее.

Я не верю своим ушам.

– Ты… ты хочешь… уйти? – шепчу.

Он поднимает взгляд. Чужой. Стальной.

– Не просто хочу уйти, Надя. Я хочу развод.

 

Глава 7

Развод.

Слово падает между нами, как глыба льда. Оглушающе.

– Ты серьёзно?

В делаю шаг назад. Голова кружится.

– После всего… Ты даже не считаешь нужным поговорить? Пояснить? Спросить, как я?

– А разве мы еще не все друг другу сказали? – отвечает он равнодушно. – Я сделал выбор. И не сегодня, если честно. Просто… сегодня ты это услышала.

Я держусь за край комода, чтобы не упасть. Воздуха не хватает. Мне хочется кричать, бить посуду, бросать в него всё, что под руку попадёт, но я стою. Он уже разрушил