KapitalistЪ (СИ) - Стацевич Алексей

По словам мистера Фокса, Иван был отдаленно похож на его погибшего брата, разве что выглядел значительно старше. А уж тот факт, что Крюков оказался еще и иммигрантом с его, Толстого Лиса, несостоявшейся Родины… В общем, после такого «комбо» было неудивительно, что мистер Генри слегка «поплыл» на пирсе, увидев в незнакомом русском юноше того, кого увидеть больше и не мечтал.

— Ваш отец был простым матросом, мама — иммигранткой. Как же у вас получилось стать тем, кем вы являетесь сейчас? — спросил Иван, когда мистер Фокс замолчал.

И тот с удовольствием поведал довольно банальную, но поучительную историю, сводящуюся к тому, что не все в этой жизни зависит от человека, и порой стоит отдаться воле случая.

На дворе стоял тысяча восемьсот девяностый год. Той осенью, во второй половине ноябре, тогда еще двадцатилетний оболтус и разгильдяй Генри Майкл Фокс, у которого, порой, не было и четвертака в кармане, вместе с парочкой закадычных друзей рванул в Берлингтон, штат Вермонт.

Заселившись в дешевую гостиницу на Перл-стрит, Генри увидел в окно номера небогато одетую женщину, которая стояла с огромными чемоданами возле проезжей части и, судя по всему, тщетно ждала гостиничного носильщика. Генри вышел на улицу и любезно предложил свою помощь.

Эта бледная, темноволосая, скромно одетая барышня с изъеденным морщинами лицом, которая в тот день справляла свое пятидесятишестилетие, ничем не выделялась средь тысяч таких же американских домохозяек. Ничем, кроме одного — это была Генриетта Грин, одна из самых богатых женщин Соединенных Штатов.

Двадцатью шестью годами ранее тогда еще Генриетта Робинсон унаследовала от отца немалое состояние — семь с половиной миллионов долларов. На эти деньги были куплены сначала облигации военных займов, затем — железнодорожные облигации. После Генриетта занималась рискованными, но доходными операциями на фондовой бирже, о подробностях которых Толстый Лис в своей истории решил умолчать.

К моменту знакомства с Фоксом миссис Грин хоть и была замужем за мультимиллионером Эдвардом Грином, но пара уже давно не жила вместе, поэтому никаких угрызений совести от общения с молодым человеком она не испытывала.

Злые языки утверждали, что Генриетта (или Гетти, как она просила себя называть) была скупа донельзя. Обладая многомиллионным состоянием, она вела довольно аскетический образ жизни, а уж отругать прислугу за испортившиеся продукты или лишнюю зажженную свечу, да еще и с рукоприкладством — это сам Бог велел.

Как бы то ни было, но на своего молодого любовника Гетти Грин денег не жалела. Впрочем, любовниками они были скорее ментальными, чем плотскими — женщина оказалась особой не то, чтобы страстной, даже, можно сказать, фригидной, а юного Фокса, которому хоть и требовалось женское тело, годящаяся ему в бабушки Гетти в сексуальном плане совсем не привлекала. Поэтому неудивительно, что за проведенные вместе годы они ни разу не видели друг друга голыми и не просыпались в одной постели, ограничившись лишь плотным, но насыщенным общением.

В этом союзе, который хоть и не привел к браку, выигрывали все. Гетти заполучила молодого кавалера, с которым ей было интересно и комфортно, а Генри довольствовался деньгами и подарками за свои «хлопоты».

В то же самое время миссис Грин стала преподавать Генри тонкости игры на фондовой бирже, чтобы тот мог прокормить себя и без ее помощи. Однако все попытки закончились провалом — выяснилось, что Генри совершенно необучаем, поэтому лучшим решением стало повторение им сделок, что заключала более опытная и успешная миссис Грин.

На этих сделках мистер Фокс, начав практически с нуля, и заработал свое состояние.

— А уже потом, спустя годы, — закончил он свой рассказ, — когда Гетти стукнуло под семьдесят и она потеряла ко мне остатки интереса, я продал все имеющиеся у меня на тот момент ценные бумаги и на вырученные деньги приобрел пятнадцатый пирс.

Он замолчал.

— Вы любили ее, мистер Генри?

Толстый Лис ответил не сразу и довольно уклончиво:

— Я благодарен ей за все, что она сделала для меня. Иногда я думаю — как бы сложилась моя жизнь, если бы не та поездка в Берлингтон? Думаю — и ужасаюсь. А потом снова шлю молитвы Всевышнему о ее здравии.

— Она жива?

— Да, двадцать первого ноября Гетти исполнится семьдесят три.

Спустя четверть часа неторопливой прогулки по Уолл-стрит, мистер Фокс остановился возле входа в здание, где располагался его офис. Пожав Ивану руку, он довольно любезно поблагодарил его за беседу и уделенное время. Наказав звонить в любую минуту и по любому вопросу, вручил ему позолоченную визитную карточку с номером домашнего телефона и сунул в карман стодолларовую банкноту «на подарок матушке». После чего отпустил Ивана прочь.

Крюков проводил взглядом скрывшегося за дверью Толстого Лиса и задумался, что ему делать дальше. Тащиться обратно в порт и «за копейки» разгружать трансатлантический круизный лайнер «Рэд Корал» ему претило, тем более и оставшиеся внутри частички деда Ивана, немногим ранее чуть ли не силком несшие его ноги на работу, более не давали о себе знать.

На утреннем Бродвее играла рок-баллада «Песнь большого города» — пестрый хор сотен уличных голосов, гитарные рифы ревущих двигателей, мелодичные напевы клаксонов и барабанное цоканье лошадиных копыт, все это смешалось в одну-единственную возможную мелодию. Мелодию мегаполиса.

Крюков потер виски и поморщился — он чувствовал, что после разговора с Толстым Лисом в голове рождаются смутные мысли, связанные с его возможным будущим и дальнейшими действиями в этой эпохе. Но чтобы мысли оформились, а не остались лишь мимолетными штрихами в картине мироздания, юному Крюкову были нужны тишина, покой и уединение. Да только где их, эти тишину, покой и уединение, взять?

И тогда взгляд его упал на храм, пронзающий небо восьмидесятипятиметровым шпилем на другой стороне проезжей части.

Тринити-чёрч, или Церковь Троицы, старинное здание с более чем полувековой — на тот момент! — историей, в свое время не пережившая сначала пожар во время Войны за независимость США, затем — сильного снегопада. И оба раза церковь перестраивалась заново, пока не приобрела тот вид, который благополучно «достоял» не только до начала двадцатого века, но и до начала двадцать первого.

Соблюдая максимальные меры предосторожности — не хватало еще быть сбитым гужевой повозкой! — Иван пересек проезжую часть и вошел в храм.

Внутри было пусто и тихо, лишь откуда-то сбоку, из-за приоткрытой двери, доносились приглушенные голоса беседующей пары — мужчины и женщины. Разобрать слов Крюков не смог.

Бесшумно пройдя к ближайшей деревянной лавке, он присел на нее и закрыл глаза.

Водоворот мыслей завертелся как танцовщицы в низкосортном бурлеск шоу.

Глава 8

Мысли, как заработать много денег, используя свои знания, роились в голове Ивана Андреевича Крюкова, принимая те или иные формы фантазий с разной степенью бредовости — большинство задумок были нежизнеспособны.

Например, идею заниматься тем, чем он занимался в своем времени — преподаванием, — профессор отмел сразу как бесперспективную. Ну кто в здравом уме будет слушать восемнадцатилетнего оболтуса-иммигранта без образования, который не пойми где нахватался финансовых терминов и теперь корчит из себя умника? Даже если Крюков будет говорить разумные, правильные и толковые вещи, окружающие услышат лишь заведомо предвзятую «нелепицу, вздор и ерунду». А ответить на вопрос: «Кто его вообще возьмет преподавателем с таким антуражем?» — Иван даже не пытался.

Неплохой идеей было открыть инвестиционную контору и заняться доверительным управлением по аналогии сотрудничества с Мясником. То есть принимать деньги у состоятельных клиентов, от их имени покупать на фондовой бирже ценные бумаги и получать фиксированный процент с прибыли или размера депозита. Но для этого, опять же, не было подходящих условий — более солидного возраста, опыта в глазах окружающих, высшего экономического образования. Или денег, чтобы нанять подходящего под все критерии директора и сотрудников.