Режиссер современного музыкального театра как соавтор и консультант в процессе создания либретто - Борис Синкин

В ту грустную эпоху, о которой мы упоминали, когда человечество расставаясь с традиционным сюжетом, адаптируясь через пародию, абсурд и карнавальные формы отражения действительности к сюжетам нового уровня, воспевающим (в качестве бредовой гипотезы) «поэзию интуиции и философию инстинктов», человечество будет как за спасительную соломинку хвататься за древние жанры музыкального театра, впиваться мертвой хваткой за опыт сегодняшних «Донкихотов», пытающихся научить древнюю оперу, как стать зеркалом современной действительности.

Человечество тут же вспомнит, что были великие традиции Чайковского, Верди, Пуччини, Леонковалло, Легара, Кальмана, человечество припомнит, что пафос музыки этих мастеров не нуждался в словах, что оказывается хорошая музыка уже и есть великий сюжет, воспевающий главное в человеческом бытии – любовь, ибо в этом слове соединились понятия, сюжет, поэзия, философия и музыка.

Музыкальный театр сегодня

Почему же сегодня, несмотря на семидесятилетний опыт советского периода в развитии оперы, который доказал, что вне глобализации арсенала средств выразительности оперного языка опера как стволовой жанр музыкального театра не может развиваться и вынуждена, поскольку все-таки пользуется остатками былой славы, вращаться в своей репертуарной политике вокруг шедевров 19 века, несмотря на безоговорочную доказанность того, что многие элементы старой оперной формы себя изжили. Сегодня, если даже просто продолжать традиции Верди, Пуччини и Чайковского, опере необходима обновленная, мадаптационно переосмысленная литературная основа, и, следовательно, новая оперная режиссура, не зашоренная традициями 19-го века.

Академическое исполнительство в отрыве от новых традиций массовой музыкальной культуры постепенно уходит в прошлое. Успешное развитие рок-оперного направления уже доказало свою состоятельность. Крупные вокалисты академического стиля наряду с произведениями Легара и Кальмана включают сегодня в свой концертный репертуар арии из этих сочинений, видя в этом не дань моде, а художественно оправданную потребность в эволюционных изменениях образно художественного пространства своего искусства, в расширении музыкального кругозора.

Б. А. Покровский говорил о том, что он чувствует, какой должна быть современная опера, отражающая вкусовые привычки и художественные ожидания современных людей, но партитуры этой долгожданной оперы еще не встречал.

Эти слова великого теоретика оперного искусства и крупнейшего оперного режиссера современности надо расценивать как крик души, взывающей к молодым композиторам, режиссерам и либреттистам: «Что вам мешает, опираясь на традиции, делать именно делать, новую оперную музыку, ибо интонационная база этой новой музыки уже давно ждет того момента, когда некий новый Страдивари просто возьмет в руки готовый материал – выдержанное веками дерево, снимет с заветной полки лекала и искусным резцом вырежет все ту же старинную скрипку, но натянет новые, современные струны и сверхмодным смычком заставит эти струны петь те же 12 нот, но по – новому, так что бы звук этих струн шокировал радостью узнавания в чем-то давно знакомом абсолютно нового, притягивающего к себе слушательское внимание».

Об оперной мелодии

Природа оперы интернациональна и в то же время неотделима от характерных черт и интонационных традиций социогеографического пространства, влияющего на автора оперного сочинения. Оперные традиции, замкнутые на строго определенной геосоцио культуре (оперы Китая и Японии), несмотря на великие достижения, далека от понимания ее европейской слушательской аудиторией, однако элементы японского мелоса в «Мадам Баттерфляй» Пуччини не просто подчеркивают атмосферу и быт места действия, но воспевают трагедию брошенной женщины, хранящей традиции своей родины, ибо музыка как главный магический атрибут культуры ее народа – единственное, что останется с ней навсегда: долг жены и матери, право с честью покинуть этот мир. Элементы фольклора в операх «Турандот» и «Девушки с Запада» Пуччини во многом подтверждают эту мысль. Возникновение оперы, по мнению многих историков, – выражение некоего протеста традициям культовой музыки, стремление подробной церковной полифонической музыке противопоставить другую музыку, в центре которой лидирующая мелодия, приглашающая слушателей свободно, в силу своих вкусовых музыкальный приоритетов, домысливать недостающие в понимании ценителей полифонии равноправно развивающиеся голоса, и это заставляло композиторов концентрировать в этой лидирующей мелодии весь свой художественный потенциал. Лидирующая мелодия в гомофонной эстетике определяла и определяет собой музыкальную сверхзадачу главенствующий музыкальный сюжет, которому подчинены прочие побочные мелодии (партии) музыкальные микросюжеты, подголоски и контрсюжеты, что и определило в общих чертах понятие музыкальной драматургии. Для того чтобы главная мелодия в новой гомофонной музыке могла в полной мере выполнять свою лидирующую функцию и могла быть небезразличной любому человеческому уху, любого уровня музыкального кругозора, эта музыка или мелодия обязана была впитывать в свою интонационную сферу все типичное в звучащем интонационном фоне, витающем в окружающем человека пространстве, то есть типизировать наиболее яркие интонации, окружающие человека и обобщать их в создаваемой мелодии.

Особенность оперной мелодии в том, что она не имеет право навязывать слушательской аудитории шокирующую экстравагантность или мелодические излишества. Мелодическое мышление Римского-Корсакова культивировалось в недрах умозрительных представлений, во многом эфемерных, о русской музыке, образцы которой в те времена собирались в окрестный деревнях и снабженные европейской гармонизацией и стилем аккомпанемента предлагались общественности, как подлинная русская народная фольклорная музыка, и на ее основе строился мелодизм первых русских опер, что, в общем, позволяло говорить о новой русской оперной школе, но на практике весь 19 и 20 века на европейской оперной сцене доминировала все-таки итальянская музыка, несмотря на то, что в инструментальной музыке венские классики не имели себе равных.

Почему немецкие, австрийские, французские, чешские и русские композиторы могли успешно совмещать оперное творчество с инструментально-симфоническим, а итальянские мастера предпочитали оперные жанры? Музыкальное мышление немцев, французов, частично русских и англичан было скованно определенными языковыми особенностями. Любая поэтическая строка итальянского поэта или даже любая прозаическая фраза легко ложатся на мелодию, и легко поддается пеню. Этого не скажешь о французском языке, а тем более о немецком. Значительнее удобнее для пения английский, русский и особенно украинский.

Известно, что человек, сочиняющий музыку, невольно повторяет ее голосовыми связками, в этом и кроется распевность одних мелодий, исполняемых со словами и ощущение некоторой жесткости других, например французских и немецких песен.

Так постепенно австро-венгерский инструментализм научился быть самодостаточным выраженным в симфониях Моцарта, Бетховена, в вальсах Штрауса.

Так, не желая отставать от оперных традиций Италии, неитальяноязычные европейцы противопоставили большой опере свой вариант оперы – оперетту.

В новой разновидности музыкального театра кантеленность, развернутость финальных эпизодов, тесситурная насыщенность и почти отсутствие речитативов легко и изящно компенсировали излишества помпезности и монументальности классических опер 19 века, тогда как изысканность и гламуроподобность мелодий Кальмана и Легара убедительно доказывали публике, что в музыке академической направленности существуют экзотические растения по вкусу намного слаще обычной огородной морковки[15].

Со временем морковка становилась все слаще и слаще, и это не мешало оперетте быть академическим жанром.

В предыдущей части статьи мы говорили о податливости музыкального театра и музыки в целом к разного рода умодняющим нововведениям[16]. Недавно знаменитый Каррерас пел популярные мировые шлягеры в супермодных инструментальных обработках, вызывая бурные овации зала, и это доказывает то, что вне мадаптации сохранить высокие образцы академизма а сердцах массовой аудитории без слияния с традициями массовой культуры не удастся.

Говоря обобщенно, одной из хороших музыкальных традиций оперного искусства всегда была традиция художественно обоснованного подхода к вопросу компромисса. Дирижеры и режиссеры уже давно научились, несмотря на ругань со стороны ретроградов и оголтелые «движения» за неприкосновенность классики и ее традиций, вносить в оперные партитуры, удобные, идущие на пользу драматургии спектакля, купюры.