Ступени в вечность - Людмила Минич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Маритха внимала, зло, ожесточенно, но внимала.
— Раванга говорил: они стали топливом. — Он обвел широким жестом фигурки. — Они всегда были топливом и всего лишь сменили форму. Теперь питают не Бессмертных, а меня.
Фигурки, как и все вокруг, казались немного смазанными, но девушка помнила их слишком хорошо.
— Бессмертные милосерднее, — с трудом выдавила Маритха.
Это новое знание легло на плечи еще тяжелее первого. Стоит только начать всматриваться в мир, что кажется привычным и понятным… Вернее, не стоит. Не стоило даже начинать, но ее заставили.
— Да, так кажется, — холодно ответствовал он. — Но они бессмертны, и им всегда нужна пища. Потому они никогда не выпустят нас из плена. Я же умру. Не скоро, но когда-нибудь это случится. Вот тогда эти люди и обретут свободу. Как ты думаешь, смогут ли они себя тратить так же глупо, как до того? Такая память не стирается, она не может стереться. Она будет жить в них всегда, до самого конца их Нитей, неслышимая, невидимая… она будет направлять их, отводя от края. Они получат очень ценную возможность…
— Что за возможность? — потребовала она, не утерпев.
— На настоящую жизнь. Они могут стать большим, нежели топливо в жаровнике Бессмертных.
Его черты вдруг изогнулись, страдальчески изломались и снова застыли. Всего на миг, даже меньше. Только тень мелькнула. Та глупая Маритха, которая замерзла в пещере, никогда бы не догадалась. Но эта была гораздо ближе к своей Нити. И к его.
— Ты тоже из тех? Которые получили…
Он только тихо рассмеялся.
Как же ему больно до сих пор… Должно быть, прошла уже целая вечность…
— Не больно, — небрежно бросил Ведатель. — Страшно. Малые обломки былого страха — это все, что осталось от Саиса. Все, что до сих пор питает Бессмертных.
— Страшно? — она не понимала. — Кого тебе бояться?
— Страшно не успеть.
— Чего не успеть?
— Закончить трансформацию.
— Какую?
Он только ухмыльнулся.
— Твое любопытство не имеет предела. А моя добрая воля — имеет.
Сегодня он явил подозрительно много доброй воли.
— Ты сама пришла, Маритха.
— Неправда!
Ее Нить не услышала обмана.
— Хорошо, если желаешь, скажем так: мы оба пришли друг к другу. Ведь у нас несделанное дело. Несведенные счеты. Лишний узел на Нити.
На этот раз Маритха не рискнула противоречить. Хорошо, пускай оба.
— Я не могу открыть твою дверь.
— Великий Раванга не велел? — коротко рассмеялся он.
— Не велел, — согласилась Маритха. — Да и сама я в ваши дела встревать не хочу. Пускай между вами будут. Раз говоришь, что сама пришла, то ладно… верю тебе, но не по доброй это воле! Жалко их, — прошептала она, глядя на несчастные фигурки. — Только слышишь… — девушка принялась упрашивать, — не встревай ты в мои дела! А я в твои не буду. Нечем нам больше считаться. Все твои обещания заманчивые — все мелочь, песок в пустыне, рядом с твоими делами. Не будет между нами никакого договора. Никогда! Великий говорил, заставить меня ты все равно не можешь! Правда это? — неожиданно для себя выпалила она.
Он кивнул.
— Правда. Скажу больше: если не захочешь мне помочь, от сердца не захочешь — все равно ничего не выйдет.
Маритха опешила. И на что же он тогда надеется? По доброй воле помогать ее не затащишь, а уж от сердца…
— Это потому, что ты не знаешь ни сердца своего, ни Нити, Маритха. — Почему его слова отдались такой болью? — На то и рассчитываю. А Нить у тебя необычная, очень необычная. Очень сильная у тебя Нить. Повезло Раванге. Но это ненадолго.
Она удивилась. С чего это повезло, если с ней одни неудачи случаются?
— А ты думаешь, Раванга свою силу лишь отдает безмерно во все стороны? Что ему тогда останется? Бессмертные свой свет берегут, не оделяют им бесконечно.
Если бы Маритха чувствовала свое тело, то волосы у нее, несомненно, встали бы дыбом. Или в пот бы бросило.
— А он…
— Он — тебе, ты — ему. Кто он такой, чтобы нарушать законы Бессмертных? А Нить у тебя поудивительнее многих будет. Мне можешь верить, я знаю в этом толк, — так поглядел, что Маритху передернуло. — Очень быстро меняется. И с каждым днем набирает силу.
— Ничего себе сильная, — пробормотала она, чтобы хоть как-то привести свои чувства в порядок. — Я твою видала…
Аркаис опять рассмеялся.
— Над моею очень много трудов содеяно.
— Что веселого-то?… — Ее вдруг разом повело вперед. — А ты бы отпустил их, а? Хоть парочку, хоть одного! Волю бы свою явил, добрую. Показал бы…
— А зачем?
— Просто… Если хоть чуточку доброты…
— Сын Тархи издевательски расхохотался, и Маритха осеклась. Обличье его начало расплываться.
— Я не для того их собирал, тратя свои силы, женщина, — повеяло холодом от его слов. — А доброта не для этого мира. Все та же лазейка, куда утекает свет твоей Нити. Только слабая, тщедушная. Вот если бы кто-нибудь обменял у меня «хоть парочку»… — Он ухмылялся, глядя на Маритху. — На что-нибудь стоящее, ценное для меня. Явил бы свою доброту. Но что-то до сих пор охотников не находится.
Вот теперь она почувствовала свое сердце, как оно забилось, захлебнулось жалостью. У нее ведь нет ничего…
— Вот эта, например, — Ведатель указывал на ту самую танцовщицу, что понравилась Маритхе. — Или вот. Я готов отдать любую. В обмен. Раванге же я предлагал всех вместе. И не только тех, что прячу в Табале. Всех. Их много, много больше, Маритха. Но…
Лицо его начало стираться, и фигурки ушли в дымку, но голос звучал отчетливо.
— И что, что он сказал? — торопила она, опасаясь, что все исчезнет.
— Сказал, что торговаться с Сыном Тархи опасно, что это не соответствует его теперешним намерениям. И более того, это невыгодный торг.
— Ты правду говоришь?
— Чистую! — услышала невозмутимый голос. — А попросил я не так уж много. Не хватит, чтобы покрыть ущерб.
— А что ты попросил, Сын Тархи? Скажи, что для тебя…
— Чтобы не болтался на дороге. Чтобы без помех дал заключить последний договор. С девушкой по имени Маритха. Дверь в обмен на все Нити, собранные Аркаисом. Я даже не ставил других условий. Откроешь ли ты Дверь… сможешь ли… найдем ли мы ее… Не мешать, не стоять у меня на пути — таково было единственное условие.
Голос немного ослаб. Комната же, фигура хозяина и вся утварь вообще пропали из виду. Да и Маритха сама исчезла. Остались только слова. И Нити.
И что Великий, он не согласился? Из-за нее? Ее пожалел, пожертвовал столькими долями!
— Не обольщайся, женщина. Ты всего лишь Ключ, — слабо донеслось из темноты. — Раванга вбил себе в голову, что этот ключик может изменить целый мир, — услышала она смех. — И ради этого самого мира он отказался от дара Аркаиса, равного которому в мире еще не было… Смешно, не правда ли, Мари… — утонули его слова в многоголосом гуле пространства.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});