Ступени в вечность - Людмила Минич

— Забыла…

— А теперь что? Так и не вспомнила?

— Помню.

— Так чего?

— Успеется, — пробормотала она.

— Теперь уж самое время.

— Успеется, — упрямо повторила девушка.

— Ты лучше… Сердце у меня не на месте тебя бросать… Странная ты больно стала.

— А ты не бросай.

— Я голыми руками тебя до Латиштры не дотащу, — серьезно посмотрел он. — Слышишь, Маритха? Не шутки это вовсе.

Маритха. Раньше все «женщиной» величал.

— Тогда иди.

Хранитель испытующе вглядывался в глаза.

— Никакая тварь тебя тут не уохотит, это даже не заботься, только вот… чует мое сердце, заснешь и не проснешься. Не привычна ты к холодам нашим. День-то будет теплый, а камень все равно холодный. Свой арчах тебе оставлю, мне на солнце не страшно, да того, видно, мало…

— И на том спасибо. — Она зевнула.

— Так что насчет Великого? Позовешь?

Зудит и зудит над ухом… Вот ведь выискался!

— Сам говорил: если бы надобность была, он бы и без воплей моих появился.

Тангар помолчал немного, подумал.

— Нет, Маритха. Зови, говорю тебе!

— Сам и зови, если так уж надо.

Он еще помолчал. И снова прервал ее полузабытье:

— Тебя он услышит.

— И тебя…

— Зови, говорю!

— А с чего… ты решил, что я не пыталась? — схитрила девушка.

— А чего ж ты тогда… это, «успеется»!

Теперь промолчала она. Даже глаза открыла. Он явно был озабочен, немного растерян, даже удручен, но сразу же в лице изменился, как только увидал, что Маритха глядит в оба глаза.

— Что, звал уже? — спросила она еще спокойно, но уже холодея.

Хранитель угрюмо бросил:

— С чего это ты взяла?

— Да уж знаю.

Он наградил девушку удивленным взглядом. Точно звал. И, видно, не раз. Вот тебе и Великий. А откликнется ли Маритхе? Может, потому она и медлит?

Впору к Темному взывать. Нет, этого он не дождется.

Значит, правильно Маритха рассудила. Пускай от отчаяния, а все равно верно. Значит, в пустоши ей и сгинуть. Замерзнуть, как и обещалось. Как с самого начала в песне пелось.

— Иди, Тангар. Может, правда что-нибудь найдешь. Место-то сыщешь?

— Нет, — он не слушал ее, — не может быть, чтобы он не услыхал!

— Это еще почему?

Нет ответа.

— Значит, есть у него дела поважнее, чем мы с тобою, — мрачно добавила Маритха. — А может, и свой какой расчет есть.

Хранитель испытующе глядел на нее:

— Это какой?

Она едва заметно пожала плечами, зевая.

— Да иди уже.

— Что-то ты больно охотно меня отсылаешь, — посматривал Тангар все подозрительнее. — То все шагу в сторону ступить не давала… И не побоишься тут сама?

Надо его успокоить, чтобы топал наконец отсюда.

— Боязно, конечно, — Маритха вновь зевнула, — да я как-нибудь перетерплю. Понимаю же: мне туда с тобой дороги нет. Обратно полдня да опять оттуда… — Она покачала головой. — Нет, меня и так ноги не держат. А без припасов мы и двух дней не протянем. Ты, главное, скорее возвращайся.

Какие же длинные речи приходится держать, аж язык к концу заплетаться начал! Да уйдет он когда-нибудь?

— Так-то оно так… Да боюсь я, заснешь и замерзнешь. Погоди-ка…

Он скинул свой мохнатый арчах, свернул, разложил его за выступом скалы, приподнял Маритху, принялся устраивать сверху. Только сейчас она увидела, что Тангар избегает ступать на левую ногу, штанина на ней свисала лохмотьями, плохо различимыми из-за длинной шерсти аинче. Раньше она даже не замечала, что спутник хромает.

Он придирчиво оглядел дело рук своих. Спохватившись, отстегнул еще флягу от поясного ремня, протянул ей:

— Тут чуток воды осталось. Так не холодно?

Маритха печально улыбнулась, едва протянула руку навстречу. Зачем ей теперь вода? Ему бы нужнее, но пришлось принять и этот дар, и девушка благодарно кивнула:

— Мне всегда тут холодно. А ты как же?

Тангар махнул рукой.

— Мне идти надо, а на ходу не очень-то замерзнешь. Да и день теплый будет, хороший, А там я чего-нибудь себе найду.

— А если не найдешь?

— Не найду, так и говорить нечего. Тогда наше дело пропащее. Если к утру не вернусь, зови Великого Равангу. Слышишь? Зови кого угодно, на меня уж не надейся. Поняла?

Маритха содрогнулась. Может, правда Великого позвать? Она-то ладно, а ведь Тангар ни за что пропасть может, пока туда-сюда ходить будет. Да еще хромой.

— Чего трясешься?

— Ничего, — насилу выговорила она.

Коль Раванга его с Маритхой отправил, коль за ним приглядывает, то пропасть не даст, позаботится. Таких верных людей, как Тангар, ему немного найти доведется.

Хранитель все еще медлил. Видно, не было в нем уверенности, что женщина с равнины до ночи продержится. А то и до утра придется, до последнего срока.

— Ты старайся не спать, — сказал он, и сам понял, как глупо получилось. — Или давай я посижу, коль уже больше не можешь. Потом пойду, к вечеру, тогда обернусь к завтрашнему полудню.

— А что, до полудня камни есть будем? Иди, если решил. Скорее вернешься.

Этот глупец все топтался над нею!

— И пошел бы, да сердце не на месте. Боюсь тебя оставлять. Ведь если что…

— Великий тебе спасибо не скажет, — криво усмехнулась Маритха, едва держа глаза открытыми. — Скажет, не сберег… Это тебя заботит?

Тангар сверкнул глазами.

— Однако дура ты!

— Это точно, — устало смежила она веки. — Дура. Иди. Не тревожься. Мне-то ни за что не дадут пропасть. Себя побереги.

Услышала, как он двинулся прочь. Глянула сквозь щелки. Никого. Хранитель уже исчез за выступом, закрывшим от нее спуск в пещеру. Наконец все шорохи затихли. Маритха осталась одна. Навсегда.

Главное, это настрой не потерять, поняла она. Не бояться, в жалость не удариться — там и до слез недалеко. Зачем зря мучиться?

Зуб на зуб уже не попадал, пальцы заледенели. Несусветным усилием девушка вытащила руки из-под теплого арчаха, который согревал ее все меньше. Тангар на диво заботливый, даже свой арчах оставил, но ей все равно против здешних холодов не продержаться. Рано или поздно Маритха заснет, так что лучше рано. Надо только дрожь не замечать, и она пройдет, уснет в стылом воздухе вместе с хозяйкой. Будет спокойно, тихо… Так лучше, чем треснуть пополам в клешнях горакха. Так лучше, чем орать меж каменных жерновов с выпученными от боли глазами. Что бы еще ни приготовили Бессмертные, больше им над ней не измываться. Она их обманула… Она сдалась…

Холод охватывал ее все больше, но девушка старалась не противиться. Лишняя борьба — лишняя боль. И лишний страх. Он непрошено напоминал о себе, вился вокруг облачком от ее дыхания. Он силился заставить Маритху вскочить, бежать за хранителем, вернуть его. А вот и не выйдет. Она сама отправила Тангара подальше от соблазна, теперь уж не догнать ее слабыми ногами, не вернуть. Раньше вот думалось, что, если решиться без поворота, если отсечь все нитки, страх уйдет. Но нет, тут он, тупой, придушенный, но живой. Еще какой живой. Ничего, только бы пережить этот холод, эту тряску, и все уйдет. Сейчас визжать и метаться — ей же хуже.