Второй сын - Эми Хармон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Банрууду все это пришлось не по нраву, но он молча стерпел подозрения короля Севера. Его тарелки так никто и не коснулся, и он первым доел свой ужин. Гисла ела так быстро, как только могла, понимая, что ее в любую минуту могут заставить петь, но король, жестокий и злорадный, как и всегда, заметил, что она очень голодна и спешит наесться, и тут же поднялся с места.
Отложив нож и вилку, Гисла отхлебнула из чашки теплого красного вина. Ей хотелось воды. Горло у нее пересохло, а в зале было чересчур жарко.
– Сейчас мы развлечемся, – сказал Банрууд, поднимая кубок. – Все будет так, как просил король Гудрун. Вот Лиис из Лиока, дочь храма. Она для вас споет.
И Банрууд протянул ей руку, требуя, чтобы она поднялась. Она взяла его руку, но тут же выпустила ее, и король уселся обратно в кресло. Все в зале уставились на нее, включая и короля Севера, сидевшего прямо напротив Банрууда, за таким же высоким столом, в окружении воинов с такими же хмурыми лицами. Король Гудрун чернил глаза, подобно хранителям, а волосы заплетал в косички и собирал в узел, пронзенный костями животных. Его люди выглядели так же, как он. На каждом из них были кожаные штаны и блуза, украшенная металлическими заклепками, и перевязь с мечом, а к голенищам сапог длинными кожаными ремнями крепились ножи.
Северян было пугающе много, но они не казались ей незнакомцами. Она росла на Севере – воины вроде этих вечно бродили по Тонлису и другим деревням. С королем северян она тоже была знакома. Его имя вызывало горькие воспоминания. Когда‐то он оставил ее в живых, но ничем ей не помог. Вряд ли он помнил об этом.
По традиции она начала с песни Сейлока. Если бы в зале собрались ярлы и воины из других кланов, они бы принялись стучать кулаками по столам и щелкать своими косами, но, когда она допела, Гудрун лишь зевнул со скучающим видом. Винить его она не могла – на нее эта песня тоже навевала лишь скуку.
– Боюсь, Банрууд, твоя женщина хочет всех нас усыпить, – сказал Гудрун с кривой ухмылкой. – А я не хочу, чтобы мне перерезали горло, пока я сплю.
– Быть может, леди знает песни Севера? – предположил кто‐то из‐за спины короля Гудруна.
Голос был тихим – всего лишь подсказка верного слуги королю, – но сердце у Гислы забилось: она его узнала. Она вытянула было шею, нарушая данный себе зарок, но тут же осеклась. Она вела себя глупо. Она уже давно не слышала Хёда.
– О чем тебе спеть, король Гудрун? – спросила она, не сводя глаз с его лба. Она старалась не смотреть ему прямо в глаза.
– О мужчинах, – бросил, громко рыгнув, один из северян, и окружавшие его воины громко расхохотались.
– Да. Спой нам такую песню, – кивнул король Севера. – Меня заверили, что ты знаешь много песен Сонгров.
– Вряд ли случай теперь подходящий, – возразила она.
Кто мог его в этом заверить?
Король Банрууд взмахом руки рассеял ее сомнения:
– Дай королю то, чего он хочет, дочь.
Она подняла подбородок повыше и вперила глаза в дальнюю стену. На колонне висела голова огромного черного медведя с оскаленными зубами и сморщенным носом – даже после смерти он продолжал запугивать всех вокруг. С этим медведем ее многое роднило. Она глубоко вдохнула и запела старую песню, гоня от себя воспоминания о том, как пела ее в последний раз, на склоне холма, когда держала Хёда за руку и показывала ему, как пляшут ее родные:
Мужьям нужны поцелуи.
Сыновьям тоже нужны поцелуи,
Сыновья вырастают в мужей,
Которым нужны поцелуи.
Мужьям нужны поцелуи,
Они срывают у нас поцелуи…
– И… все начинается сызнова, – пропела она, чинно сложив ладони перед грудью.
Она пропела песню вновь, уже быстрее, так, как ее и следовало петь, и все северяне подхватили последнюю строчку:
– И… все начинается сызнова.
– Еще! – потребовал король Севера.
Она спела снова, скача от слова к слову так быстро, что не успевала даже дышать, и все в зале захлопали и пропели последние слова вместе с ней, восторгаясь ее способностью.
Она чуть склонила голову в поклоне и набрала в грудь побольше воздуха, ожидая продолжения.
Просьбы сыпались одна за другой: ее просили исполнить песни Севера, и она пела их, потому что так велел король.
После дюжины песен король Севера громко хлопнул в ладоши и грохнул кубком о стол. Его люди последовали его примеру.
– Еще до рассвета ты споешь нам снова, Лиис из Лиока, – объявил Гудрун. – А теперь наша очередь тебя развлекать.
Гисла покорно опустилась в кресло.
– У нас нет здесь красивой женщины с золотыми волосами, которая могла бы спеть для тебя, – сказал Гудрун. – Но мы, быть может, сумеем… иначе тебя развлечь.
Король Банрууд величественно кивнул в знак того, что Гудрун может продолжать.
– Где слепой Хёд? – спросил Гудрун, и его воины завопили, затопали и застучали по столам кубками, предвкушая потеху.
Если бы Гисла не сидела в кресле, она бы упала.
– Встань, Хёд. Пусть наши новые друзья на тебя поглядят. – Послышался шум, началась какая‐то толчея, и из‐за стола за спиной у короля Севера нехотя поднялся человек в сером. Он был тонок и казался готовым к прыжку, а крепкие руки и широкие плечи под капюшоном плаща выдавали силу. Когда он сбросил капюшон с головы, под ним обнаружилась тугая черная коса, бежавшая по самой макушке. Волосы на висках, над изящной формы ушами и на впалых, словно вырубленных топором щеках были ровно выбриты.
Он поднял голову, и все увидели его пустые зеленые глаза. Альба ахнула, а Банрууд с любопытством подался вперед, но Гисла уже не чувствовала ни подушечек пальцев, ни кончика носа, а все вокруг нее вдруг потемнело. Она покачнулась и, наткнувшись на Альбу, вцепилась в нее, чтобы удержать равновесие.
– Лиис? – встревожилась Альба. – Лиис, тебе нехорошо? Ты так побледнела.
Но Гисла не могла говорить. Она лишь дрожала, не спуская глаз с северянина, а тот пробирался между столами, проверяя путь посохом. Наконец
