Второй сын - Эми Хармон

– Я лишь пешка, – безучастно ответила Альба.

Пальцы Гислы, перебиравшие волосы принцессы, застыли.

– Скорее им отдадут меня. Король уже заговаривал о свадьбе Элейн и Айдана из Адьяра. Сначала он выдаст замуж нас. Ты – его главный приз.

Альба помотала головой, и белые пряди заплясали у нее по плечам.

– Ты единственная из нас, кто приносит ему пользу. Не знаю только, каково от этого тебе.

Лишь спустя три часа в их дверь постучали сам Бенджи и его супруга, леди Беатрис. Они явились проводить гостий в зал, где все было готово для пира.

Ненависть, которую Гисла питала к Бенджи, была куда сильнее ее презрения к Банрууду, и она даже не старалась скрывать свои чувства. Ее откровенное пренебрежение не давало покоя ярлу, который считал, что она должна перед ним лебезить. При каждом удобном случае он старался ее унизить, отослать ее прочь. Так было и в этот вечер.

– Ей там не место, – сказал Бенджи, не глядя на Гислу. – Других дочерей за столом не будет.

– Но буду я, – возразила Альба.

Леди Беатрис не осмеливалась спорить с мужем.

– Конечно. Ты ведь принцесса, – отвечал Бенджи. – Мы не приготовили для нее места за столом короля. Она останется в покоях.

– Но… – возразила было Альба.

– Так даже лучше. У меня нет желания идти, – сказала Гисла. – Общество бернцев никогда не доставляло мне удовольствия. – Она низко поклонилась, принося извинения принцессе, и пожелала всем доброй ночи.

Альба прочистила горло, чтобы не рассмеяться, а Бенджи в ярости сплюнул, но Гисла уже развернулась, ликуя, что ей удалось избежать всех официальных церемоний. Бенджи хотел ее оскорбить, но на самом деле подарил ей то, о чем она могла лишь мечтать, – час, а то и два часа полного одиночества.

– Отправьте в наши покои еды, – обратилась Альба к жене Бенджи. – Мы обе весь день ничего не ели.

– Конечно, принцесса, – отвечала та и тут же поручила слуге выполнить просьбу Альбы.

Вернувшись в комнату, Гисла заперла за собой дверь, повалилась на широкую кровать и запустила пальцы в тяжелый венец своих волос. Голова у нее болела, шея затекла, а золотые шпильки, удерживавшие косу на макушке, впивались в кожу, словно двадцать шестидюймовых шипов. Она выдернула шпильки и размотала косу, чуть ли не с отчаянием продралась сквозь нее пальцами, а когда волосы наконец рассыпались по спине, застонала от боли и облегчения. Она прикрыла глаза и принялась распутывать пряди, думая о бедняжке Альбе, которой придется еще несколько часов страдать под весом косы и короны.

Десять минут спустя раздался стук в дверь – принесли ужин. Гисла поднялась, мысленно благодаря Альбу за то, что принцесса о ней не забыла. Она проголодалась и, если бы не Альба, легла бы спать голодной. Правда, слуга увидит ее простоволосой, но что поделать.

Она нетерпеливо распахнула дверь. Но на пороге комнаты стоял вовсе не поваренок и не слуга.

– Ты пойдешь в зал, – сказал Банрууд, пожирая глазами распущенные пряди ее волос.

– Меня не пригласили.

– Бенджи забывается.

– Я не желаю с ним ужинать.

– Ты будешь ужинать со мной.

– Но я уже расплела косу.

– Хорошо. Мне так больше нравится.

Он протянул ей руку. Что‐то в его лице – форма рта, впалые щеки, даже линия роста волос, образовывавшая надо лбом треугольник, острие которого приходилось как раз над морщинками, что пролегли между бровей, – напоминало ей Хёда. Она не сомневалась, что король был отцом Байра: в Байре повторялось все, что было в нем, – и рост, и движения, и черные, как ночь, волосы. Но был в нем и Хёд, и порой – слишком часто – она подолгу всматривалась в лицо короля, силясь увидеть в нем Хёда. А король всякий раз неверно истолковывал ее пытливый взгляд.

– Если ты не пойдешь со мной в зал, тебя не накормят. Король северян требует, чтобы ты ему спела.

Ах вот оно что. Петь ей не хотелось. Не хотелось сидеть в зале, среди трех сотен воинов, что ели, как волки, рыгали, как жабы, и были готовы заколоть мечом каждого, кто с ними не согласится. Но она проголодалась, а если король сказал, что ей не дадут еды, значит, еды ей и правда не видать.

Она взяла его под руку и плотно стиснула зубы.

– Ты мудра, дочь.

– А ты милосерден, король, – покорно отвечала она.

Страж у дверей зала объявил о них:

– Лиис из Лиока и его величество Банрууд из Берна, король Сейлока.

Все, кто сидел, поднялись, чтобы их приветствовать. По залу пронесся шепот – обсуждали их появление вместе, – но Гисла не стала оглядывать собравшихся. С ледяным выражением на лице она смотрела прямо перед собой.

Она уже знала, что взгляд, брошенный женщиной на мужчину, лишь раззадоривает его, а мужчин хуже бернцев в Сейлоке не было. Ярл Берна довел свой клан до полного упадка. Быть может, все дело было в том, как он правил, облагая своих людей непосильными податями и задабривая бандитов. Так или иначе, но его воины считались самыми жестокими и распущенными во всем Сейлоке. Айдан из Адьяра без конца жаловался на то, что бернцы грабили его деревни и хутора, стоявшие близ границы. Байр присылал посланцев с жалобами на бесчинства, которые бернцы творили в Долфисе. Но Байру Банрууд не отвечал, а ярла Адьяра пытался подкупить. Банрууд не был глупцом и знал об интересе, который Айдан питал к Элейн из Эббы. Два дня тому назад, когда они покидали Адьяр, Гисла слышала, как Банрууд бросил Айдану на прощание: «Пора нам покончить с прошлым. Мы вернем дочерей храма обратно в кланы или отправим в другие кланы, к мужьям. На горе от них толку нет. А тебе, Айдан, надо подыскать жену».

Банрууд подвел Гислу к месту за высоким столом, подле Альбы, сидевшей слева от него самого. Бенджи и леди Беатрис расположились справа от короля, так что беседовать с ними за трапезой было, к счастью для Гислы, невозможно.

Гисла сидела прямо, не сводя глаз со своей тарелки, мечтая лишь об одном – поесть и уйти. Она надеялась, что Банрууд не станет держать их с Альбой чересчур долго и что гостям достанет одной-двух песен.

– На самом деле место для тебя приготовили, – шепнула Альба, почти не размыкая губ. – А Бенджи разозлил моего отца. Пока все идет прекрасно.

Но ничего прекрасного в этом ужине не было. Разговор не клеился, а мужчины не снимали рук с рукояток мечей. Северяне не доверяли ни королю, ни ярлу