Второй сын - Эми Хармон

в храм… так было безопаснее. С тех пор она живет там. Ее знают из‐за песен. Король… ценит ее и не захочет ее отпустить. Но я ее хочу.

Гудрун помолчал, цыкая зубами, как обычно делал, когда что‐то обдумывал.

– А эта женщина, из Сонгров… хочет тебя? – спросил он наконец.

– Нет.

Гудрун громко расхохотался над его честностью.

– Она хотела меня… однажды, – сказал Хёд. – Но с тех пор прошло много лет. И она не оставила мне надежды.

– Ты принес мне много пользы, – сказал Гудрун. – Но раз она из Сонгров, то, быть может, я сам ее захочу.

По тому, как при этих словах переместилось тело Гудруна, а воздух в комнате словно качнулся, Хёд угадал, что король резко вздернул плечи. Он дразнил его – но Хёд не заглотил приманку. Гудрун нуждался в нем, но любил напомнить Хёду, кто из них двоих слуга, а кто король. К тому же Хёд понимал: если король услышит пение Гислы, то наверняка оставит ее при себе. И все равно Хёд решился его попросить. Впервые за все эти годы.

– Сонгры – северяне, – прибавил Гудрун.

– Я хочу увезти ее в Северные земли. Всегда хотел. Но не думал, что… снова увижу ее… здесь.

– Ты думал, что тебе придется добраться до храма… чтобы ее увести, – медленно произнес Гудрун, внезапно обо всем догадавшись.

– Да. И я понимал, что не могу прийти один.

На этот раз Гудрун не цыкал зубами и не кусал губы. Судя по звуку его дыхания, Хёд решил, что он изумленно разинул рот.

– И давно ты все это спланировал? – прошептал он.

– В тот день, когда отдал себя – и свои сокровища – в руки девятнадцати северян.

Ахнув, Гудрун поднялся с кресла. Он вытащил из ножен кинжал и принялся крутить его в пальцах, меряя захваченную комнату шагами. Безо всякого предупреждения он резко развернулся и, шипя от напряжения, швырнул кинжал в Хёда. Хёд махнул посохом и сбил на пол летевший клинок, так что тот, звенькнув, упал к ногам Гудруна.

Король Севера поднял кинжал и упрятал его в ножны. Хёд ждал, напряженно и бдительно. За последние шесть лет он каждый день хотя бы раз оказывался на волосок от смерти. Но его до сих пор не убили.

– Не люблю, когда меня застают врасплох, – бросил Гудрун. Только этим он и объяснил внезапную атаку на Хёда.

Хёд кивнул, принимая его объяснение. Не в последний раз Гудрун бросил в него чем‐то острым или тяжелым.

– Я всегда думал, что… тобой двигала… ненависть. А теперь ты говоришь, что… причина в женщине.

– Мне нет никакого дела ни до Банрууда, ни до хранителей. Все они не сумели оправдать надежд Сейлока.

– И потому ты поможешь мне свергнуть короля – твоего отца – и прибрать к рукам его земли… а взамен возьмешь лишь какую‐то там девчонку? – фыркнул Гудрун. – Я расстроен, Хёд. Ты себя совсем не ценишь.

– Я простой человек.

Король Севера расхохотался и помотал головой, так что кости, вплетенные в его свалявшиеся косы, защелкали и застучали друг о друга. Однажды он позволил Хёду потрогать их и даже вытащил одну кость, чтобы Хёд сумел получше ее «разглядеть». Гудрун не был простым человеком: он мог проявить доброту, но в следующий миг убить, и потому Хёд не позволял себе привязываться к нему и взамен тоже не ждал никакой привязанности. Он не строил иллюзий и прекрасно знал, на какой риск решился пойти, рассказав о Гисле. Примкнув к северянам, он поведал Гудруну о своем отце, короле Банрууде. Это помогло Гудруну его понять, довериться ему – пусть даже Хёд сам себя толком не понимал.

– Нет. Не простой, – буркнул Гудрун. – Совсем не простой. Ты слишком умен, слепой Хёд, и я тебе не доверяю. Не целиком. Но теперь я лучше тебя понимаю. Сегодня… мы будем пировать с твоим отцом. Посмотрим, сумеем ли мы заполучить эту девчонку.

20 шипов

Гислу и Альбу отвели в хорошо обставленную комнату в задней части крепости бернского ярла, чтобы они успели отдохнуть перед ужином. Утесы и зеленые террасы Берна поднимались прямо над берегом моря, а крепость ярла была выстроена так, что оттуда открывался ничем не ограниченный вид и на воду, и на обрамленные лесом луга. Прямо под их окном росли могучие деревья, и Гисла подумала, что, если придется, они смогут выбраться из комнаты через окно и спуститься по веткам. Как ни странно, эта мысль ее успокоила. Ей было приятно знать, что у нее есть путь к спасению, пусть даже бежать ей было некуда. Деревья были крепкими, с раскидистыми ветвями, словно созданными для того, чтобы по ним лазить, – не то что колючие сосны на Храмовой горе.

Когда группка стареющих слуг принесла воду для мытья, Гисла с Альбой вымылись и переоделись в чистые платья. Они не осмелились лечь спать, зная, что должны быть готовы, когда их вызовут. Гисла распустила, расчесала и вновь заплела свои волосы, а потом помогла Альбе убрать ее косы.

– Мне сейчас ничего не хочется больше, чем забраться в постель и проснуться лишь завтра утром, – сказала Альба, пока Гисла водила щеткой по серебристым прядям ее волос. – Но я так голодна, что не готова отклонить приглашение к ужину. К тому же отец потребует, чтобы я вышла к столу. Бенджи мерзок, но вот его жена, леди Беатрис, мне по нраву. И все же я не отказалась бы перекусить прямо сейчас, в ожидании ужина. – В желудке у Гислы заурчало в знак согласия, и Альба рассмеялась, встретившись с ней глазами в зеркале.

– Не думаю, что они нас ждали, – тихо заметила Гисла. – Кажется, они были готовы к нашему приезду не больше, чем мы сами. Теперь они суетятся, готовя пир, а о гостях подумать не успели… хотя принимают саму принцессу.

– Мы здесь из‐за того, что прибыли северяне. Иначе отец вряд ли привез бы нас сюда. А Бенджи, как обычно, оказался застигнут врасплох.

Альба погрузилась в раздумья. Гисла тревожилась все сильнее. Поездка и правда была очень странной.

– Ты ведь не думаешь… не думаешь, что он просто… отдаст меня… королю Севера, Лиис?

Гисла ахнула:

– Нет, Альба. Иначе они подготовили бы соглашение. Такие вещи планируют заранее, за много лет. В твою честь устроили бы песнопения и празднества. Ведь ты принцесса Сейлока.

– Им уже давали и золото, и зерно, и земли. Но они все равно возвращаются.

– Тебя не бросят к ногам короля Севера, будто мешок с