Тадж-Махал. Роман о бессмертной любви - Индира Макдауэлл

– Я хотел бы кое-что объяснить, прежде чем вы начнете смотреть отснятый материал. Да, между Шах-Джеханом и Мумтаз было настоящее чувство, какое бывает далеко не у всех. Кто-то сказал, что любовь, как гениальность, дается одному из миллиона. Им повезло. Но влюбиться на всю жизнь – это одно, а вот любить другое. Они были не просто красивой и благословленной небесами парой, но и единомышленниками. Два десятка лет рядом каждый день, во всем вместе, даже в военных походах. В счастье и в горе, при рождении детей и в бунте против отца, в изгнании, в триумфе… А потом еще больше тридцати лет в памяти. Это дорогого стоит, это не просто страсть, а что-то большее. Мы попытались понять, что именно. В сценарии такого не было.

Я слушаю, не веря своим ушам. Красавчик и любимец женщин, актер Болливуда, которого я слегка… да что там слегка – откровенно презирала, рассуждает так, как не смог бы рассуждать Джон!

Подумала и ужаснулась – я впервые сравнила кого-то с Джоном.

– Посмотрите материал, завтра поговорим, – просит Сингх, кивая на ноутбук. – Можно не все, хотя бы эти сцены.

Он уходит, а я остаюсь сидеть перед экраном, оглушенная собственной реакцией на происходящее.

Я несколько дней в Индии, боялась жары, духоты и необязательности. Все это есть – и жарко, и душно, и раздражает пофигизм. Но главное в другом, несколько дней назад я стояла перед прахом Джона и мучилась от собственной бесчувственности, не в силах просто заплакать. Я и сейчас не плакала, но со мной что-то произошло. Ледышка внутри словно таяла, с каждой минутой пребывания в этой непостижимой стране она становилась теплей. Что если растает совсем? Что останется – лужа слез и все? Лед ни за что не породит огонь, значит, я превращусь в слезливую дуру? Тогда Сингх прав и, предвосхищая результат этого процесса, предложил мне патоку в роскошных декорациях (натурных, стоит заметить).

Если это так, мне следует под любым предлогом вернуться в Лондон. Сильная Джейн, стальная Джейн, несгибаемая Джейн… это мое, а сочувствие страданиям на экране влюбленной богатой парочки… увольте!

Но главное оказалось впереди…

Следующие два часа я смотрю видео, то и дело останавливая, возвращая назад и запуская снова. Давно стемнело, на территории зажглась причудливая подсветка, превращающая «Оберой» в сказку из «Тысячи и одной ночи», а я все пытаюсь осмыслить увиденное. Сингх прав: того, что происходило на экране, в сценарии нет.

Они параллельно сняли еще один фильм. Другой, не похожий на сценарий, в котором не было слащавости, а любовь была. Любовь между мужчиной и женщиной, родителями и детьми, которые далеко не всегда живут так, как хочется родителям. Согласие и споры единомышленников, жертвенность, счастье и боль, радость и горечь…

Такого я еще не видела. Если это будет показано на экране, очереди к кинотеатрам обеспечены на годы вперед.

Не со всем я согласна, не все понимала, кое-что сняла бы иначе, но все равно то, что я увидела, было гениально. Неужели вот об этой гениальности говорила Алисия?

Еще меня поразила игра всех без исключения, но прежде всего, главных героев. Кто бы мог подумать, что Алисия Хилл способна так сыграть женщину с внешне очень счастливой, а в действительности весьма непростой судьбой?

Они сумели показать, что сказка свадьбой заканчивается, зато начинается настоящая жизнь, которая сложится так, как сумеешь сложить ее сам.

Закрыв ноутбук, я еще долго сижу, потрясенная, уставившись в темноту невидящим взглядом.

Но было еще одно потрясение – мое сердце.

Оно словно проснулось. Видя кадры фильма, я уже знала и чувствовала каждую реплику, каждое слово! Это не Алисия Хилл в образе Мумтаз, а я говорила юному Джехану:

– Твое время еще не пришло. Ты не готов править огромной империей, а потому учись и жди.

Это я через десять лет вопрошала вдовствующую королеву Рукию:

– Сколько еще мой муж будет ждать?!

Умоляла Джехана перед смертью:

– Живи! Не смей умирать следом за мной. Ты нужен детям, ты нужен империи, ты нужен для спокойствия Хиндустана. А меня просто помни.

Я забыла о папке и убийстве Сатри, забыла о съемках и о своем «чужом» сердце. История, которую я пунктиром увидела на экране ноутбука, была моей, причем не потому, что я должна была принять решение – просто моей.

Когда смотришь на Джоконду, кажется, будто Леонардо написал портрет твоей соседки, подруги, просто знакомой, – она своя. Это сила воздействия шедевра. Нечто подобное я испытала, впервые увидев алмаз «Тадж-Махал», а потом и саму усыпальницу. И вот теперь снова…

Я, умершая год назад и теперь всего лишь существовавшая с чужим ледяным сердцем внутри, вдруг осознала, что жива и что-то чувствую. И все это благодаря Тадж-Махалу. Сначала это был немыслимой красоты бриллиант, потом белоснежное чудо в утренней дымке, теперь гениальный фильм с таким названием.

Что же вы мне пересадили, доктор Викрам Ратхор? Вместе с чужим сердцем любовь к своей родине?

Ужасно, но в тот же момент во мне шевельнулась досада. В моей работе проще быть бессердечной, этакой совершенной бесчувственной машиной, суперагентом.

Теперь же я раздваивалась, одна половина кричала: зачем мне это нужно?! Другая напоминала, что без отснятого материала фильма, который я посмотрела, я не смогла бы снова стать человеком и оставалась бы полуроботом. Понадобилось нешуточное усилие, чтобы уничтожить эту двойственность.

Заставив себя не думать о том, что видела на экране ноутбука Сингха, я в конце концов открыла свой. Достала блокнот, нашла соответствующие записи в папке с делом.

Уже через пару минут я забываю о перипетиях фильма «Тадж-Махал» безо всяких усилий. Записи с камер слежения не складываются в единую картину. Полиция не знает, как убийцы и их жертва попали в подземелье Тадж-Махала, туда, где находятся сами саркофаги Джехана и Мумтаз. Туристов в подземную часть не пускают, вход в подземную галерею теперь один – спуск по узкой лестнице, которая начинается где-то наверху вне усыпальницы. Раньше был еще один – почти парадный, но после «некорректного» поведения съемочной группы его закрыли.

Камера внутри помещения фиксировала отсутствие людей, а потом вдруг сразу труп и вырезанное сердце на гробе Мумтаз! Откуда он взялся, если на видео зафиксирована каждая секунда? Просмотрев запись еще раз, я невольно ежусь – хочешь не хочешь, поверишь в мистику.

Но мистика не чатристы, или как там их. Если бы Сатри убили в подземелье, камера бы это зафиксировала. Маски, балахоны, что угодно, трех человек в не столь уж большом помещении не заметить невозможно. Но на видео ничего нет.

Я знаю, кому задать вопросы.

– Извините, если разбудила.