Тадж-Махал. Роман о бессмертной любви - Индира Макдауэлл

Вот это подарок! То есть ужасно, что человека убили, но это уже зацепка, да еще какая.

– А второй?

Кадера пожимает плечами:

– Не знаю. Сбежал, испугавшись.

– А как же их семьи?

– Живут где-то в Мумбаи в Сакинке.

Мне название района не говорит ничего, но я решаю не педалировать, чтобы у Кадеры не возникли подозрения. Пока достаточно того, что два охранника исчезли следом за самим Сатри, один из них убит, а их семьи живут где-то неподалеку. Теперь предстоит решить, кого искать сначала – сбежавшего год назад охранника или недавних виновников подмены видео в Тадж-Махале.

Но это чуть позже, пока мне предстоит убедить Раджива Сингха в своей полнейшей непригодности, чтобы расторгнуть договор без штрафных санкций с моей стороны. Престон, похоже, так доверяет Сингху, что согласится скорей отпустить меня с богом, чем вызвать неудовольствие нового гуру фильма «Тадж-Махал».

Из «Обероя» придется съехать, но я могу взять номер в отеле попроще, и я даже, кажется, знаю в каком районе – неподалеку от студии и ресторана, рекомендованного мне секретарем Ваданта. Может, она порекомендует и отель?

Неожиданно Кадера предлагает:

– Хотите посмотреть на репетицию Раджива?

Репетицию? Что он может репетировать, если фильм практически закончен? Сингх же собирался только переснять несколько сцен в Агре, а потом все озвучить?

Но я соглашаюсь:

– Да, хочу.

– Пойдемте, я покажу. Он с шести утра танцует.

– Что делает?!

Салман смеется:

– У Раджива есть группа молодежи, которую он кое-чему учит.

В большом танцевальном зале с зеркалом во всю стену действительно гремит музыка. Так репетируют, наверное, все танцевальные группы мира.

Кадера жестом приглашает меня войти и молча встать у двери.

Полтора десятка молодых людей лет до двадцати повторяют движения танцора впереди. Обнаженные торсы, блестящие от пота, повязки на головах, чтобы волосы не лезли в глаза, босые ступни… Движения завораживают своей мощью и слаженностью.

Я открываю рот, чтобы спросить у Кадеры, где же Сингх, поскольку среди сидящих на скамье его не видно, как вдруг соображаю, что тот самый танцор, чьи движения копируют парни, и есть Раджив. Мне кажется, что он нас заметил, но не остановился.

Следующие четверть часа репетиция продолжается, а я завороженно смотрю, как движется Сингх.

Наконец музыка умолкает. Сингх хлопает в ладоши:

– Хорошо. Молодцы. Дхаржди, завтра встанешь в центр. Продолжайте, пока сами не поймете, что готовы идти дальше.

Парни складывают руки ладонями вместе и слегка кланяются, благодаря учителя.

Раджив подходит к нам. Его торс блестит от пота, но дыхание даже не сбилось (или успело восстановиться?).

– И что вы здесь делаете, мисс Макгрегори? Вы так любите свою работу, что приехали на час раньше? Или тоже решили потанцевать?

Темные глаза смотрят насмешливо, но не жестко. В благодушном настроении после танца?

Не дожидаясь ответа, он что-то говорит Кадере. Тот задумчиво кивает.

По их тону я понимаю, что что-то не клеится. Но разговор идет на хинди (или маратхи), я ничего не понимаю.

– Что-то случилось?

Сингх смотрит на меня, чуть прищурив глаза, потом кивает:

– Съемки придется на время прервать. Сбор в просмотровом зале через полчаса. Это рядом с кабинетом Ваданта. Найдете?

Съемки придется на время прервать? Это даже хорошо, у меня образуется свободное время – мне оно как раз необходимо для расследования. Но почему прервать, неужели Кадера прав, и в Агре все так плохо?

Глава 12

Они путешествовали уже больше двадцати дней. За то время Арджуманд отправила десять гонцов с письмами Хурраму, пять из которых вернулись, привезя ответы. Мехрун-Нисса выразила свое недовольство:

– Арджуманд, ты накличешь беду. Не может принц каждый день отправлять тебе письма, это заметит падишах, и переписка прекратится совсем. Так произошло у нас с Джехангиром.

– Но не могу же я не отвечать на его письма? – Арджуманд была близка к отчаянию.

Помимо Хуррама она получила послание и от Раузы Бегум – бабушка постаралась подробно пересказать, как прошла свадьба принца, как хороша и богата его невеста, как знатна Кандагари Махал. «Она настоящая ровня принцу Хурраму и, надеюсь, сумеет сделать его счастливым».

Хуррам писал иное: «Не люблю, не полюблю, хотя вынужден жениться». Он присылал стихи и воспоминания о каждой минуте их встреч на рынке. Посылал безделушки, как напоминание о своей любви.

Но яд сомнения все же проник в ум Арджуманд – Рауза Бегум добилась своего. Арджуманд спрашивала о Кандагари Махал, о том, умна ли та, хороша ли собой, какие у нее руки, голос, волосы… Хуррам, не понимая, почему это интересует любимую, отмахивался, мол, не вижу, не слышу, не хочу знать. Это вызывало подозрения у Арджуманд, а Хуррам не понимал, почему ее волнуют эти вопросы. Он писал о любви, а Арджуманд спрашивала о женщине, которую он почти ненавидел!

– Джафар, почему ее так интересует Кандагари Махал?

Не по годам мудрый друг объяснял:

– Ваше высочество, это простая ревность. Арджуманд Бегум не может сказать прямо, что ее сердце обливается кровью при мысли о том, что рядом с вами другая, вот она и расспрашивает, чтобы убедиться, что Кандагари Махал ничем не лучше ее самой.

– Что же мне делать? Я почти не вижу Кандагари Махал и не знаю, умна ли она, хороша ли собой… Как мне отвечать на расспросы Арджуманд?

Самые мудрые мужчины ничего не понимают в женских рассуждениях. Джафар, желая помочь другу-принцу, дал никуда не годный совет:

– Напишите, что она хороша собой, но хуже Арджуманд. Что она умна, но не настолько, как Арджуманд Бегум. Что голос принцессы, ее руки, волосы, ноги и прочее не могут сравниться со всем, что есть у любимой.

Это был правильный совет для успокоения любого другого, но только не влюбленной девушки, сердце которой страдало от ревности.

Получив письмо с описанием ума, красоты и обаяния принцессы (в котором была правда, потому что Кандагари Махал и впрямь отличалась красотой и умом), Арджуманд разрыдалась.

– Что заставило тебя плакать? – удивилась Мехрун-Нисса, прочитав письмо. – Ведь принц пишет, что ты во всем лучше.

– Но если принц Хуррам не хочет видеть и слышать свою жену, откуда же он знает о ее руках или уме?

Мехрун-Нисса задумалась. В словах племянницы была доля правды. Ей вдруг тоже показались подозрительными сравнения: голос, как у соловья, уста-лалы, глаза-звезды, руки, словно крылья птиц… стан, как гибкая ива… Неужели своими вопросами Арджуманд вынудила присмотреться к жене?

– Но ты же сама просила сравнить? Он пишет, что ты во всем лучше…