Комментарий к роману "Евгений Онегин" - Владимир Набоков

Прежде чем вычеркнуть эту строфу, Пушкин пробовал заменить первое лицо на «Онегин» и «он». Во втором стихе «Феб» был вымаран и далее вместо «ни слава, ни пиры» написано «ни дамы, ни пиры». В черновике (2369, л. 30 об.) «дары свободы» (стих 1) были заменены на «любовь свободы», а в стихе 2 вместо «славы» появилась «дружба». Начало стиха 1 — «Страсть к банку!» — сперва заменено на «О карты!», потом на «О двойка!», прием синекдохи. Еще один любопытный вариант (стихи 1–4) был сообщен Соболевским Бартеневу и Лонгинову, которые опубликовали его в «Современнике», VII (июль 1856 г.). Вариант этот был сочинен зимой 1823 г. в Одессе вместе с другими строфами, посвященными игре, но в более поздние годы Пушкин любил повторять вслух за картами или на прогулке какие-нибудь звучные стихи, написанные им раньше. Соболевский мог услышать эти строки не раньше 1826 г., когда близко сошелся с Пушкиным в Москве:

О двойка! Ни дары свободы,Ни Феб, ни Ольга, ни пирыОнегина в минувши годыНе отвлекли бы от игры.

Тут, конечно, имеется в виду не вымышленная Ольга Ларина, впервые появляющаяся только в строфе XXI (2369, л. 34) и, вероятно, еще не придуманная, а скорее всего Оленька Массон (род. 1796), известная петербургская куртизанка, дочь швейцарского историка и русской аристократки. Наш поэт познакомился с мадемуазель Массон в 1816-ом и вновь встречался с ней в 1826 г., судя по датам на черновике мадригала «Ольга, крестница Киприды…».

XVIId, 3–4 Уж не поставлю карты темной, / Заметя грозное руте. — Прекрасный пример поэтического синтаксиса Пушкина. Он вовсе не хочет сказать: «Теперь, когда удача от меня отвернулась, я больше не ставлю на темную карту, я не играю». На самом деле он говорит: «Я больше не играю, я не ставлю на темную [нераскрытую] карту, как я бывало поступал, когда удача от меня отворачивалась» (ср. начало посвящения).

Пушкин употребляет здесь слово «руте» <…> Я встречал написание «routé» («jouer le routé»). Возможно, оно связано с английским «rut», взятым в значении «непрерывный ход». Русские игроки использовали его в смысле постоянного выигрыша, постоянной удачи, большого выигрыша, продолжительности, тенденции, полосы, серии выигрышей, когда одна и та же карта выигрывает несколько раз кряду. «Играть на руте» означало все время ставить на одну и ту же счастливую карту. В этой строфе большой выигрыш достается банкомету (отсюда и «грозное»), понтер, выбрав наудачу или вслепую свою карту и не показывая ее до момента, когда она выиграет или проиграет, пытается прервать эту опасную череду выигрышей банкомета. В первом черновом варианте у Пушкина вместо «грозное» было написано «тайное» (см. ниже).

Этот карточный термин также встречается (стихи 192–197) в великолепном стихотворении Крылова (229 четырехстопных стихов со свободной схемой рифмовки), обращенном «К счастию» (впервые опубликованном в «Санкт-Петербургском Меркурии», 1793, ч. IV, с. 96—108):

А в городе твоим стараньемШестеркин с небольшим познаньемНауки легкой банк метать,На рубль рубли стадами тянет;Пред ним руте — богатства мать —Едва загнется и увянет.

XVIId, 1 Отвергнутый черновой вариант (2369, л. 31):

Уж я не тот — за фараоном…

XVIId, 1–4 Черновик (там же):

Уж я не тот <игрок нескромный>:Вверяясь <ветреной мечте>,Не ставлю грозно карте темной,Заметя тайное руте.

В отвергнутом черновике стиха 3 вместо «темной» карта называется «глупой» и «грозной». «Нескромный» рифмуется с «темной» так же, как и «скромный» в XVIId, 1.

XVIII

Когда прибегнем мы под знамяБлагоразумной тишины,Когда страстей угаснет пламя4 И нам становятся смешныИх своевольство иль порывыИ запоздалые отзывы, —Смиренные не без труда,8 Мы любим слушать иногдаСтрастей чужих язык мятежный,И нам он сердце шевелит.Так точно старый инвалид12 Охотно клонит слух прилежныйРассказам юных усачей,Забытый в хижине своей.

5 Установленное чтение: «Их своевольство, иль порывы», но я почти уверен, что «иль» — опечатка, здесь должно быть второе «их»: «Их своевольство, их порывы»{55}.

11 …Инвалид… — военный инвалид.

11—14 Рукопись четырехстопного стихотворения из сорока четырех стихов, написанного в сентябре 1821 г. и обращенного к «[Николаю] Алексееву», доброму знакомому Пушкина по Кишиневу, в котором поднимаются те же темы, что и в гл. 2, XVIII, содержит среди прочих отвергнутых строк следующие:

Вдали штыков и барабановТак точно старый инвалид —Встречает молодых улановИ им о битвах говорит.

Пушкинское (отвергнутое) примечание к этой строфе (в черновике примечаний к изданию 1833 г. — ПД, 172) звучит так:

Et je ressemble au vieux guerrierQui rencontre ses frères d'armesEt leur parle encore du métier.[392]

Пушкин не называет имени автора этих стихов, и кроме того, либо он сам, либо переписчики (я не видел автограф) написали слово «encore» не так, как в оригинале, — оно не скандируется. Я обнаружил, что цитата взята из начала стихотворения Парни «Взгляд на Киферу» («Coup d'oeil sur Cythère», 1787; в издании 1802 г. напечатанном под названием «Radotage à mes amis» — «Вздорные стихи к моим друзьям»):

Salut, ô mes jeunes amis!Je bénis l'heureuse journéeEt la rencontre fortunéeQui chez moi vous ont réunis.De vos amours quelles nouvelles?Car je m'intéresse aux amours.Avez-vous trouvé des cruelles?Vénus vous rit-elle toujours?J'ai pris congé de tous ses charmes,Et je ressemble au vieux guerrier,Qui rencontre ses frères d'armes,Et leur parle encor du métier.[393]

Мысль не нова. Ср. сонет XL Ронсара из цикла «Сонетов к Елене [де Сюржер]», 1578 (Ronsard, «OEuvres complètes», ed. Gustav Cohen. 2 vols. Paris, 1950, vol. 1, p. 258), стихи 1–5:

Comme un vieil combatant…………………………………………Regarde en s'esbatant l'Olympique jeunessePleine d'un sang boullant aux joustes escrimer,Ainsi je regardois [les champions] du jeuneDieu d'aimer…[394] —

и сонет из его «Сочинений» («OEuvres», 1560), посвященный принцу Шарлю, кардиналу Лорренскому (ed. Cohen, vol. 2, p. 885), стих 9:

Maintenant je ressemble au vieil cheval guerrier…[395]

13 …усачей… — «Усачи», «mustaches» — галлицизм.

13—14 <…>

XIX

Зато и пламенная младостьНе может ничего скрывать.Вражду, любовь, печаль и радость4 Она готова разболтать.В любви считаясь инвалидом,Онегин слушал с важным видом,Как, сердца исповедь любя,8 Поэт высказывал себя;Свою доверчивую совестьОн простодушно обнажал.Евгений без труда узнал12 Его любви младую повесть,Обильный чувствами рассказ,Давно не новыми для нас.

5 В любви считаясь инвалидом… — Сполдинг перефразирует: «Считая себя ветераном, получившим шрамы в любовных кампаниях».

14 …для нас. — То есть для Пушкина, Онегина и третьего протагониста в романе — читателя, людей светских.

XX

Ах, он любил, как в наши летаУже не любят; как однаБезумная душа поэта4 Еще любить осуждена:Всегда, везде одно мечтанье,Одно привычное желанье,Одна привычная печаль.8 Ни охлаждающая даль,Ни долгие лета разлуки,Ни музам данные часы,Ни чужеземные красы,12 Ни шум веселий, ни наукиДуши не изменили в нем,Согретой девственным огнем.

2, 9 …наши ле́та… долгие лета́… — Сдвиг ударения (так же как и в словах «го́ды», «года́». Не берусь с точностью сказать, что имел в виду Пушкин в первой строчке — «в нашем возрасте» или «в наш век».

12 <…>

14 …девственным огнем. — Этот и другие эпитеты, характеризующие Ленского, не были оригинальны: см., например, описание Аллана Клэра в повести Чарльза Лэма «Розамунда Грей» (1798), гл. 4: «…при виде Розамунды Грей зажегся его первый огонь» и «в его характере была приятная благородная прямота, отличавшая его в свете и свидетельствовавшая о его девственности».