Черное озеро (СИ) - К. Разумовская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
О, Боги, прошу, услышьте мою благодарность за еще один день, что вы позволили мне встретить. Благослови моих сестер и прихожан, страждущих вашего сострадания. Забери души мучеников, даруя им покой в загробном царстве вашем, да сохните тех, кто еще не отслужил вам своею жизнью достойную службу.
Заканчиваю, ощущая боль в коленях, истерзанных шрамами. Когда еще пара сестер заканчивают с уборкой спальных мест и молитвой, Агуль подзывает нас к себе.
— После завтрака мы пойдем во дворец, там нас ждет скромный подарок от самого короля Вячеслава Второго.
Настоятельница говорит тихо, будто делится с нами сокровенной тайной. С трудом сдерживаю переполняющую меня радость внутри и лишь коротко киваю учительнице.
Меня научили быть сдержанной. Им незачем знать, что у них ничего не вышло.
Втроем, мы помогаем приготовить завтрак на весь монастырь и поставили в печи хлеб для нуждающихся. Агуль пришла за нами накануне первого приема пищи и, не позволив перекусить перед походом во дворец, тайком забрала нас с собой.
Улицы Асквы до отказа заполнены людьми.
Если б столько ходило в церковь…
Мой третий поход в город почти ничем не отличался от двух предыдущих. Выросшая в стенах монастыря, я все никак не могла принять того факта, что за его стенами, оказывается, тоже есть жизнь. Сестра Агуль гордо идет впереди, темнея рясой на горизонте. Стараюсь не путаться в полах одеяния, потому иду медленнее, чем требуется. Когда богато украшенные лепниной и резным камнем улицы стекаются на при дворцовую площадь, то я отстаю от своих сестер на приличное расстояние. Пытаюсь ускорить шаг, но лишь спотыкаюсь и, крутясь, пытаясь удержаться на ногах, совсем теряю их из виду. В панике, оглядываюсь по сторонам, но кругом лишь десятки разноцветных палаток торговцев, да тень белокаменного дворца, словно коршун, возвышающегося над всем миром.
Я одна.
Сердце замирает от ужаса, а к глазам подступают слезы. Страх перед тем, что я более никогда не увижу стен монастыря заставляет кровь стыть в жилах.
Мне не выжить среди порочных людей. Они прожигают свои души, поддаваясь пению Грехов, окружающих всё сущее. Я просто не смогу…
— Потерялись?
Оборачиваюсь на мужской голос. Высокий темноволосый молодой человек будто бы единственный, кто меня видит, когда остальные предпочитают не замечать. Люди снуют повсюду, то и дело задевая меня плечами, разбегаясь по своим делам. Опускаю взгляд в землю, боясь наслать на себя гнев богов. Молодой человек подходит ближе, но все еще держится на почтительном расстоянии.
— Вы никогда не думали о том, что боги покинули нас?
Его вопрос звучит на редкость самоуверенно. Не смогу удержаться и мимолетно оглядываю наглеца. Высокий и богато одетый. Его черный камзол расшит золотыми узорами нитей и жемчуга.
Князь? Принц?
Отвечаю учтиво, когда осознаю, что это первый мужчина, с которым я заговорила вне стен храма.
— Если вера жива в вашем сердце, господин, то боги всегда будут с вами.
Молодой мужчина улыбается, внимательно разглядывая служебную рясу. Его большие зеленые глаза ярко выделяются на фоне белоснежной кожи. Опускаю лицо, боясь посмотреть на него хоть на пару секунд дольше положенного.
— Но если сердце уже занято верой, то, где же тогда в это время будут Боги?
Я задумываюсь лишь на секунду, а после отвечаю, посчитав, что заставлять уважаемого человека ждать — неуважительно.
— Вероятно, повсюду, куда бы вы не пошли.
Я не знаю верного ответа, если таковой вообще есть. Нужно спросить об этом Агуль, когда вернусь в монастырь.
— Вероятно? Так вы не знаете? — молодой человек усмехается, разглядывая мен без всякого стеснения. Чувствую, как щеки заливаются краской от смущения. Еще никто и никогда не смотрел на меня так. Я пристыженно мямлю в ответ, не поднимая глаз с вымощенной площади под ногами.
— Все мы чего-то не знаем, в незнании нет ничего зазорного.
Что он обо мне подумает? Служительница церкви, которая не может ответить ни на один вопрос по достоинству. Какой стыд.
— Вы пришли сюда одни?
Молчу, не зная грань дозволенного. Могу ли я говорить с посторонним мужчиной о чем-то, кроме Богов?
Я даже о Богах толком сказать ничего не смогла. Позорище.
— Я могу вам помочь?
Качаю головой из стороны в сторону, пряча кисти за широкими черными рукавами. Замечаю первые капли дождя, темнеющие на брусчатке.
Это мое наказание? Бесконечный позор?
— Я не представился. — откашливается незнакомец и добавляет чуть тише, без налета веселья и издевки. Будто ему самому стало так же неловко, как и мне. — думаю, вам хватит имени. Амур. Меня зовут Амур.
Глава 12. Лучше бы я умер. Хастах.
Последние несколько дней время будто остановилось. Мы ели сухой хлеб и коротали часы сидя в седлах.
Второй день дороги подошел к концу.
Заливая в себя приличную порцию горючки, я разглядываю пламя, стараясь не смотреть в сторону Катуня или Малена. Они бы точно меня осудили. О Амуре было страшно продумать, не то, что искать его глаза в кружке, восседающим возле кострища.
Я солдат. В первую очередь.
Все тихо беседуют между собой, пока я терпеливо жду, когда все это наконец закончится.
Нева и Идэр давно улеглись, чего нельзя было сказать о воровке. Она то и дело сновала возле костра, а потом и вовсе покинула поляну. Между ними с Амуром явное напряжение.
Это мой шанс. Я не могу его упустить.
Он никогда не любил женщин по-настоящему. Кроме Идэр. Он не будет злиться, если узнает.
Нагнать девчонку было не трудно. Она прогуливалась совсем неподалеку. Хватаю Инессу и прижимаю ее к дереву, закрывая пальцами рот. Нас никто не увидит и, следовательно, никому не удастся мне помешать.
Я нормальный. Я такой же, как и они.
Она сопротивляется, но ее сил оказывается настолько мало, что мне не составляет труда блокировать ее удары. Рот еще помнит вкус крови и земли с ее ботинок. Наклоняюсь ближе, вдыхая приторный запах ее кожи. Глаза девчонки расширяются от ужаса, когда я убираю ладонь и прижимаюсь к ее губам своими. Я стараюсь целовать ее как можно жестче, пытаясь понять себя и свои чувства. Ее тело напрягается, и Инесса толкает меня в грудь своими маленькими руками, но я не собираюсь сдаваться.
Я ничем не хуже других!
Я представлял это слишком давно и детально. Вырисовывал в своем воображении изгибы ее тела, скрытые под одеждой. Представлял то,
