Древнерусская государственность: генезис, этнокультурная среда, идеологические конструкты - Виктор Владимирович Пузанов

поддался на уговоры одного Блуда. Последнее обстоятельство, однако, может объясняться, отчасти, предположением, что Блуд являлся "земским" воеводой, т. е. возглавлял народное ополчение, поэтому князь и доверился его словам. Однако, это не объясняет уже отмеченных противоречий и выдвигает новые. Действительно ли киевляне были верны Ярополку, и чью позицию, общины или свою частную отстаивал Блуд? Обстоятельства ухода Ярополка из Киева, из которого он "избег", могли означать как бегство от горожан уже замысливших предаться Владимиру, так и бегство от горожан, готовых бороться до конца и не хотевших выпускать князя из города. Последнее обстоятельство, действительно, могло заставить Блуда, чтобы не раскрыться перед князем, организовать его тайное бегство. Но где же была остальная дружина, с которой князь должен был держать совет, и которая также, в известной мере, не могла не знать истинного положения в городе? Тогда может быть летописец идеализировал позицию киевлян, и Блуд, совершая действия направленные против Ярополка, выполнял волю горожан? Данное предположение для сложившейся ситуации весьма вероятно. Осажденные превосходящими силами киевляне могли поколебаться, особенно видя нерешительность Ярополка. Возможно, среди них не было единства, и часть горожан, особенно из числа непримиримых язычников, не желала видеть князем Ярополка, при котором, как полагают некоторые исследователи, в Киеве усилились позиции христианства. Последующие строки летописи, как увидим, не подтверждают и эту версию. Из рассказа даже складывается впечатление, что у Ярополка хватало сил противостоять брату, но Блуд его уверил в обратном. Ситуация маловероятная.

Итак, Ярополк оказался осажденным в Родне. После его согласия, по совету Блуда, на заключение мира с братом, воевода "посла… къ Володимеру, сице глаголя, яко "cбысться мысль твоя, яко приведу к тобе Ярополка, и пристрой оубити и". И Володимеръ же, то слышавъ, въшедъ въ дворъ теремный отень… седе ту [с вои и] съ дружиною своею"[1316]. Если верить этому сообщению, то Владимир ушел от Родни в Киев с дружиною и народным ополчением и расположился с ними на княжеском дворе. О снятии осады может свидетельствовать и совет, который дал Ярополку преданный ему Варяжко: "Не ходи, княже, оубьють тя; побегни в Печенеги и приведеши вои…"[1317]. Князь не прислушался к этим словам и, когда он прибыл к Владимиру, у входа в двери его пронзили мечами два варяга. "Блудъ же затвори двери и не да по немъ ити своимъ"[1318].

Прежде всего бросается в глаза поведение Владимира, который, войдя в Киев, сосредоточил на княжем дворе не только дружину, но и народное ополчение[1319]. Данное обстоятельство может свидетельствовать о том, что Владимир чувствовал себя в Киеве неуютно, как в завоеванном городе. О том, что Киев был фактически завоеван, и что роль Блуда не была решающей в обеспечении победы Владимира свидетельствуют и последующие события.

"Посемь реша варязи Володимеру: "Се градъ нашь, и мы прияхомъ е, да хочемъ имати окупъ на них, по 2 гривне от человека""[1320]. То есть, варяги прямо заявляют, что именно они взяли город и имеют право на получение с побежденных контрибуции. Противопоставить скандинавам в это время адекватные силы Владимир, по-видимому, не мог. Поэтому, с одной стороны, он держит, на всякий случай (сначала, видимо, опасаясь сторонников Ярополка, а потом — варягов) подле себя на дворе теремном дружину и народное ополчение северных территорий, а с другой стороны, стремится выиграть время, заявив норманнам: "Пождете, даже вы куны сберуть, за месяц"[1321]. В оставшееся, до истечения назначенного срока, время Владимир и его мужи смогли переломить ситуацию в свою пользу: "И ждаша за месяць, и не дасть имь, и реша Варязи: "Сольстилъ еси нами, да покажи ны путь в Греки". Онъ же рече имъ: "Идете". И избра от нихъ мужи добры, смыслены и добры[1322], и раздая имъ грады; прочии же идоша Царюграду въ Греки. И посла пред ними слы, глаголя сице царю: "Се идуть к тебе Варязи, не мози их держати въ граде, оли то створять ти зло, яко и сде, но расточи я разно, а семо не пущай ни единого""[1323].

Мы не знаем, какое "зло" сотворили варяги в Киеве[1324]. Но сложность ситуации, в которой оказался Владимир, не подлежит сомнению. Недружественная позиция горожан, против которых приходилось держать "в кулаке" вооруженные силы, продолжающееся сопротивление сторонников Ярополка, с опорой на печенегов, и, в довершение ко всему, выход из повиновения варяжского отряда, которому новгородский князь был в первую очередь обязан победой.

О вооруженном противостоянии со сторонниками Ярополка содержатся смутные указания в рассказе о Варяжке: "[Варяшко же, видевъ, яко убьенъ бысть Ярополк], бежа съ двора в Печенеги, и [много воева Володимера с Печенегы], одва приваби и, заходивъ к нему роте"[1325]. Думается, что Варяжко здесь собирательный образ верного дружинника, княжего отрока (антипод Блуда). Аналогичных персонажей мы видим, например, в сказаниях об убиении Бориса и Андрея Боголюбского. Только если Борисов отрок, Георгий, и Андреев милостник, Прокопий, принимают мученическую смерть вместе со своими князьями, следуя агиографическим христианским традициям, то Варяжко действует как и подобает язычнику — мстит за смерть вождя. Даже если подобные персонажи являются историческими лицами, их поступки в описании летописца приобретают трафаретный характер, соответствующий определенной ситуации и выработанным понятиям о том, как должен поступать идеальный слуга князя.

Если Варяжко собирательный образ, то в рассказе о нем мог быть отражен процесс замирения Владимира с дружинниками Ярополка. Вряд ли бы один Варяжко создал князю такие проблемы, что последнему пришлось идти к "роте". Летописец отметил длительность этого процесса ("много воева Володимера с печенегы"). Часть дружинников Ярополка, видимо, ушла к печенегам и организовывала нападения на Владимира. Но значительная часть, вероятно, вскоре после гибели своего сюзерена, перешла на службу к победителю. Ясно одно, что если бы Владимир не сумел привлечь на свою сторону горожан и часть Ярополковой дружины, он не мог бы занять жесткую позицию в отношении своих взбунтовавшихся скандинавских союзников.

Владимир мог, конечно, ради сохранения расположения варягов, отдать им Киев на "окуп". Но у него, или у его советников, хватило прозорливости не портить окончательно отношения с городом, в котором он собирался княжить и который должен был обеспечить его власть над всеми подвластными Руси землями. Времена Олега, когда норманны управляли как завоеватели, ушли в прошлое, а зависимость от непостоянства норманнских дружин и их предводителей, видимо, не входила в планы Владимира. Поэтому, он решительно меняет вектор отношений в треугольнике князь — варяги — полянская община, делая ставку, в первую очередь, на