Древнерусская государственность: генезис, этнокультурная среда, идеологические конструкты - Виктор Владимирович Пузанов

Таким образом, по ряду важнейших качественных параметров варяги опережали туземное население. Мобильность норманнских отрядов, разрозненность местных племенных группировок и разбросанность их поселений не позволяли последним сколько-нибудь эффективно использовать такой фактор, как численное превосходство перед завоевателями и компенсировать за счет этого военно-техническое отставание. Как следствие — ведущая интегрирующая роль в этнополитических процессах на территории Восточной Европы конца IХ — начала последней трети Х в. принадлежала варягам.

По мере деструкции родоплеменных связей, вступающей в Х в. в завершающую стадию, по мере роста славянских городов и консолидации местных общин, по мере приобретения славянами военного опыта (следствие участие в совместных с варягами походов), а так же в связи с сокращением поступлений восточного серебра и закатом эпохи викингов эти преимущества постепенно сходят на нет. Варяжские князья вынуждены были вступать в союз с местными племенными объединениями, пополнять свою дружину славянскими элементами. Для укрепления власти над подвластными племенами, достижения политических целей в междоусобной борьбе, организации дальних грабительских походов они должны были все больше опираться на народное ополчение, следить за повышением его боеспособности.

Начало падения роли норманнского элемента и возвышения местного, полянского, в Среднем Поднепровье наблюдается уже к середине Х в. и особенно в правление Святослава[1302]. Но коренной перелом начинается с эпохи Владимира Святославича. Тем не менее, в междоусобных войнах еще побеждал тот, кто опирался на варягов. И история восхождения на киевский стол будущего крестителя Руси весьма показательна.

Ярополк, располагая полянским ополчением и отрядами норманнов, осевшими в Среднем Поднепровье[1303], в 977 г. (по летописи) напал на своего брата, древлянского князя Олега. Олег погиб, а Ярополк "прия власть его"[1304]. Узнав об этом Владимир, княживший в Новгороде, "оубоявся бежа за море"[1305]. Лишь приведя варягов, Владимир вернул Новгород и решился на открытое сопротивление Ярополку: "…И рече посадникомъ Ярополчимъ: "Идете къ брату моему и рцете ему: Володимеръ ти иде[ть] на тя, пристра[и]вайся противу биться"[1306]. После этого он попытался установить союз с полоцким князем Рогволодом, путем женитьбы на его дочери — Рогнеде. В тех условиях позиция Полоцка могла склонить чашу весов в пользу как Владимира, так и Ярополка. Последний понимал это не хуже Владимира, и оказался порасторопнее: "Не хочю розути робичича, но Ярополка хочю" — ответила гордая полоцкая княжна посланникам новгородского князя. Ясно, что "хотеть" Ярополка Рогнеда могла только в том случае, если он уже сделал ей соответствующее предложение. Владимиру не оставалось ничего другого, как решить проблему "хирургическим" путем. К тому времени когда он, собрав "вои многи, варяги и словени, чудь и кривичи…", двинулся к Полоцку, Рогнеду уже готовили "вести за Ярополка"[1307]. Владимир успел вовремя. Захватив город и расправившись с Рогволодом и его сыновьями, он взял в жены Рогнеду. Путь на Киев был открыт.

Из сказанного следует, что Владимир был не в состоянии сколько-нибудь эффективно противостоять Ярополку силами той части бывшей северной конфедерации[1308], которая находилась под его властью. Можно, конечно, допустить, что князь и его окружение хотели действовать наверняка. Однако, позднее, Ярослав, в более сложной ситуации, когда Владимир стал готовить поход на непокорного сына, "послал за море" — за варягами, но сам, оставался в городе[1309]. Владимир уходит (а фактически — бежит) из Новгорода. Только приведя варягов, он начинает активную борьбу с братом. Более того, теперь ситуация изменилась кардинальным образом и уже Ярополк не мог "стати противу, и затворися Киеве с людми своими и съ Блудомъ", а Владимир стал лагерем у города[1310]. О силе варягов и их роли говорят и дальнейшие события.

Бегство Ярополка из Киева в Родню, окончательное его поражение и утверждение в стольном граде Владимира летописец объясняет предательством воеводы Блуда, который тайно содействовал новгородскому князю[1311]. Не вдаваясь в подробности описываемых летописцем в этой связи событий, отметим явную сентенциозность рассказа. Символично и имя главного олицетворения зла — Блуд[1312]. Для современников летописца оно еще сильнее подчеркивало всю гнусность злодеяния. Блуд выступает как собирательный образ предавших князя или господина: "…То суть неистовии, иже приемше от князя или от господина своего честь ли дары, ти мыслять о главе князя своего на пагубленье, горьше суть бесов таковии"[1313]. На Блуда, таким образом, а не на Владимира, возлагалась и ответственность за гибель Ярополка: "Якоже Блудъ преда князя своего, и приимъ от него чьти многи, се бо бысть повиненъ крови той"[1314]. Очевидна и несуразность отдельных построений летописца в рассказе о предательстве Блуда: "Се бо Блудъ затворися съ Ярополкомъ, льстя ему, слаше къ Володимеру часто, веля ему пристряпати къ граду бранью, а самъ мысля убити Ярополка; гражаны же не бе льзе убити его. Блудъ же не възмогъ, како бы погубити и, замысли лестью, веля ему ни излазити на брань изъ града. Рече же Блудъ Ярополку: "Кияне слются къ Володимеру, глаголюще: "Приступай къ граду, яко предамы ти Ярополка". Побегни за градъ". И послуша его Ярополкъ, и избегъ пред нимъ затворися в граде Родьни…, а Володимеръ вниде в Киевъ, и оседе Ярополка в Родне. И бе гладъ великъ в немь, и есть притча и до сего дне: беда аки в Родне. И рече Блудъ Ярополку: "Видиши, колько войн у брата твоего? Нама ихъ не перебороти. Твори миръ съ братомъ своимъ"; льстя подъ нимъ се рече"[1315].

Перед нами наивный нравоучительный рассказ, далекий от реальной действительности. Очевидно, что сам Блуд не мог убить Ярополка, следовательно, у него должны были быть сообщники, прежде всего, в среде наиболее близкой к князю — дружинной. Горожане, которые якобы каким-то образом препятствовали совершению злого умысла, естественно, не могли окружать князя постоянно. Поэтому, реально препятствовать реализации планов Блуда должны были дружинники, верные Ярополку, из числа таких, как ниже упоминаемый Варяжко. Если принять версию летописца, то получается, что главное препятствие было именно в горожанах, тогда как в дружине произошел раскол. В таком случае Блуд, технически, мог осуществить содеянное, но опасался последующего гнева горожан? Но если это так, непонятно его стремление не допускать вывода Ярополком войска из города для битвы в поле, и в тоже время призыв к Владимиру идти к городу на приступ. Ведь в открытом сражении убить Ярополка было легче, чем на крепостных стенах, на виду и у дружины, и у горожан. Непонятно и то, почему, если верить летописцу, любовь, питаемая горожанами к князю была для последнего столь незаметна, что он