Мертвое царство - Анастасия Александровна Андрианова

хватило для нападения. Мальчишка наклонил голову и кинулся на меня, как бык. Одним ударом он сбил меня с ног. Я упала в снег, но тут же вскочила, выставив нож перед собой. Мальчишка развернулся и стоял, угрюмо глядя на меня мутными глазами. Он дышал прерывисто и, судя по всему, обдумывал следующее нападение.

– Седуш! – выкрикнула я его имя, порывшись в памяти. – Седуш, я лечила тебя после укуса росомахи! Ты меня забыл?

Мальчик повернул голову, будто задумался. Он стоял так, что закрывал мне путь к двери амбара. Я подумала, что могла бы отступить за угол и обойти амбар кругом, но поворачиваться спиной к мальчишке не хотелось. Я всё всматривалась в его лицо, покрытое синюшными пятнами: да что с ним такое? Он… умер? Но почему? Меня кольнула ущемлённая гордость: я же вылечила его ногу, да не просто так, а ворожбой! Какого лешего он умудрился умереть? И что сейчас от меня хочет?

– Седуш, ты помнишь меня? – просипела я, не надеясь на успех. – Седуш, ты мог считать меня Милосердным… Милосердной, я вылечила тебя. Что с тобой случилось? Почему ты стал таким? И зачем ко мне пришёл?

Вокруг нас по-прежнему странно шумело, топало и вскрикивало. Седуш подозрительно косился на нож в моей руке, и мне пришлось опустить оружие.

– Я умер после твоей ворожбы, – вымолвил он таким печальным голосом, от которого моё сердце защемило. – Всё ты сделала, всё ты.

Я сглотнула ком в горле.

– Что ты такое говоришь? При чём здесь я? Я залечила твою рану, ты выглядел здоровым! Седуш, что случилось, расскажи!

Он покачал головой и повторил:

– Мы все умерли из-за тебя. Все умерли. Кого ты касалась, те мертвы. Владычица Яви зла на тебя, Милосердная. Княжества не терпят милосердия, они ждут справедливости.

В голове у меня стучало от непонимания. Умерли все, кого я лечила ворожбой? Что, неужели и князь? И Огарёк? Я выкинула эту мысль из головы: думать о том, что я могла навредить Лерису, было невыносимо. Хотя у меня оставалась надежда на то, что нечистецкая кровь сделала его не таким уязвимым.

– Что это шумит? Ты знаешь, Седуш?

Мальчишка зловеще улыбнулся, обнажив нездоровые серые зубы. Он готовил новый бросок: я поняла это по тому, как он скособочился и замер. Я снова подняла нож.

– Нави пришли, Милосердная. Нави пришли за тобой.

Он прыгнул, но я успела среагировать и увильнула в сторону. Мне не хотелось пускать в ход нож, я вытащила его скорее для устрашения и на тот случай, если бы шумевшим оказался не мальчишка, а крупный зверь или грабитель. Я метнулась к двери, распахнула её, юркнула в амбар и заперлась так быстро, как только могла. Снаружи послышался возмущённый быстрый стук, ветер донёс участившийся топот.

Переведя дух, я развернулась, прислоняясь спиной к двери. Вздох так и застрял у меня в груди, когда я поняла, что в амбаре не одна.

В помещении стояла женщина в белых тонких одеждах. Казалось, будто от неё идёт свечение: от платья, от волос, от глаз. В других обстоятельствах она бы показалась мне прекрасной, но сейчас я испугалась.

– Здравствуй, ворожея, – произнесла женщина с прохладцей.

Я раздумывала над тем, не стоит ли мне вернуться на улицу, но страх перед холодом и невидимыми существами оказался всё же сильнее. Я осторожно двинулась вдоль стены, не сводя глаз с женщины.

– Чем обязана? – ответила я, не заботясь о вежливости тона.

– Ты обязана уйти, – просто и бескомпромиссно ответила женщина. Я-то думала, что буду самой хамской собеседницей в этом диалоге. Оказалось, со мной можно поспорить.

– Мне некуда идти. Я заплатила хозяевам за ночь в этой халупе и, между прочим, ещё не спала. Будьте так добры, покиньте амбар, вы и ваш наряд явно не созданы для чего-то кроме боярских палат. А не то… – Я красноречиво поиграла ножом, стараясь, чтобы свет из оконца отразился на лезвии.

Незнакомка улыбнулась: холодно и отрывисто, словно теряла терпение.

– Ты не понимаешь, Ивель. Со мной не спорят. Меня слушают.

– Тогда, может, представитесь, чтобы я понимала, с какой высокопоставленной особой имею честь беседовать?

Я уже подозревала, кем может оказаться незваная гостья, но разум отчаянно противился догадке. Меня медленно охватывал страх, и впервые всерьёз захотелось, чтобы Лерис был сейчас со мной.

– Я – Владычица Яви, – произнесла женщина, и моё сердце ухнуло вниз: худшие догадки подтвердились. Я опустила нож, против такого врага он явно был бесполезен. – И мне не нравится, что ты призвала навей своей ворожбой.

Мне хотелось буркнуть, что никого я не призывала, но тут же вспомнила Седуша – явно неживого, в серых пятнах и с мутными глазами. Седуша, а вместе с ним – странные звуки снаружи. Нельзя было позволить, чтобы эта Владычица Яви видела, насколько я растеряна, поэтому пришлось опустить голову. Пусть лучше думает, будто раскаиваюсь.

– Здесь нет моей вины, – произнесла я. – Я лечила людей. Разве это запрещено?

– Ты лечила их ворожбой. Но не той, что используют волхвы, чтобы заговорить отвар или сделать мазь сильнее. Ты брала свои силы и вселяла в других людей. Это неправильная ворожба, Ивель. Можно попроситься в попутчики на телегу, а можно убить возницу и забрать себе сразу и лошадь, и телегу, и всё добро. Ты пошла по второму пути.

– Я не знала ваших обычаев. Если так не принято, я больше не буду ворожить.

Владычица Яви раздражённо дёрнула плечами. Вокруг её фигуры всё сильнее разливалось сияние, и я стала различать небольшие силуэты, держащие её подол. Всё это вместе с завываниями и топотом снаружи нагоняло такой жути, что у меня волосы зашевелились на затылке.

– Всё равно ты виновата, Ивель, что ни говори. Ты отнимала у меня те жизни, которые я должна была получить. Должна – потому что мой муж так сплёл узоры их судеб. Нас не переигрывают, Ивель, и не отбирают у нас положенного.

– И князя Лериса я тоже зря вылечила? – с вызовом спросила я. Мне отчаянно хотелось узнать хоть что-то о нём, услышать, пусть даже из уст этой странной женщины, что он не превратился, как Седуш, в ходячий труп.

– Его ты зря предала. – Слова Владычицы Яви будто бы сделали воздух в амбаре ещё холоднее. – Его предавали уже слишком много раз. Но именно в его случае твоя ворожба оказалась необходимой. Те, кто обещан Господину Дорог, не становятся навями. Ты не безнадёжна и не глупа, потому я и пришла к тебе сама. Могла бы, – она небрежно махнула рукой, будто разгоняла неприятный запах, – просто забрать твою жизнь, как неугодную. Но я не забираю по две жизни разом.

– Благодарю, – буркнула я. – Так что вам от меня нужно?

«Те, кто обещан Господину Дорог, не становятся навями», – я не вполне поняла эти слова, но они