Мертвое царство - Анастасия Александровна Андрианова

и своими делами, что даже не думали обсуждать наши общие странности. Теперь, после смешения крови, мне казалось, что со мной происходят какие-то перемены. Были ли они на самом деле или являлись лишь выдумкой, самоубеждением, я не знал.

– Раз ты просишь, я согласен, – ответил Смарагдель.

Из моей груди вырвался выдох облегчения.

– Благодарю тебя! Но… – Я сел за стол напротив Смарагделя, упершись локтями и сцепив руки перед собой. От движения ладонь вновь засаднило, и краем глаза мне пригрезилось, будто капли крови стали зелёными. Меня это встревожило, но и воодушевило. – Дерзну попросить ещё кое о чём. Скажи, ты ведь можешь сделать меня непохожим на прежнего Лериса Гарха? Сделать так, чтоб никто не узнал князя. Скажем, волосы мои рыжие затемнить, нос сделать короче и шире…

Я провёл здоровой рукой по лицу, будто боялся, что Смарагдель может не смекнуть, о чём я. Меня самого это рассмешило и смутило – что, в самом деле, лесовой так глуп? Я поспешил снова сложить руки и принялся ждать ответа отца. На этот раз он не думал долго, наклонился ко мне и улыбнулся хитрой нечистецкой улыбкой.

– Ты просишь об этом меня, Лерис? Но ты ведь сам – кровь от моей крови. Не желаешь испробовать силы в мирных целях? То, как ты расправляешься с врагами, мы уже видели. Но попробуй справиться сам с собой.

– К чему ты клонишь?

Я оглянулся на Трегора, а тот задумчиво тёр подбородок, будто и сам помышлял о чём-то подобном.

– Смарагдель прав, – вымолвил скомороший князь. – Как-то раз мне удалось сделать свои ногти синими – слишком пристально разглядывал руки, а они отплатили мне неожиданной переменой. Сначала мне показалось, что это из-за долгого и плотного общения с мечеными, но и нечистецкая кровь вполне могла быть причиной. Как-то не думал об этом больше, но тут вспомнил и, полагаю, правда можно устроить что-то эдакое.

Я снова повернулся к Смарагделю.

– Ты останешься в тереме и примешь облик, более всего походящий на мой, тогда как сам я стану похож на кого-то другого и отправлюсь спасать Холмолесское.

– С каждым разом вскрывается всё больше подробностей, – пожурил лесовой. – Что не сделаешь ради сына? Посижу в тереме, и даже отращу рыжую бороду. А дальше попробуй сам.

Не успел Смарагдель договорить, как его облик начал меняться. Рога втянулись в голову, тёмные волосы стали длиннее и порыжели, лицо вытянулось, вместо мха появилась коротко остриженная борода. Несколько мгновений – и передо мной сидел мой двойник, лишь глаза вместо серых мерцали листвяной зеленцой. Я радостно рассмеялся и ударил ладонью о ладонь – порез снова закровоточил и отозвался болью.

– Ах да Смарагдель! Хорош, хорош!

Лесовой самодовольно ухмылялся моей ухмылкой в мою бороду. Смотреть на это было диковинно и жутковато, но я радовался.

Глава 14. Навьи твари

В пути нам довелось повидать разного. И степняков, которые вели себя не как гости, а как хозяева, и места, где мои люди казнили царских проповедников – последнее удивило меня больше всего, потому как места их гибели осаждали последователи: наши, местные, княжеские люди верили, что мучеников однажды поднимет их Милосердный.

– И этих тоже будешь казнить? – спросил Трегор, когда мы проезжали мимо стихийно выросшего святилища под дубом вдоль дороги – на низкой узловатой ветви виднелся обрубок верёвки висельника.

Я смотрел и глазам своим не верил: к избушке с картинкой человека, стоящего против солнца, несли подаяния.

– Нет уж, – буркнул и мотнул головой, отворачиваясь от странного зрелища. – Не думал, что казни лишь упрочат присутствие этого выдуманного покровителя на моих землях. Пусть остаётся как есть.

Мы приехали в деревню ещё засветло. Я зорко смотрел по сторонам, силясь подметить хоть что-то зловещее, необычное, но ничего такого не находил: лаяли цепные псы, люди занимались своими делами, фыркал скот в тёплых денниках да шумел на соседней улице кабак. Небо окрасилось прозрачной синеватой зеленцой, и чёрные силуэты деревьев, украшенные бахромчатым инеем, казались нарисованными чьей-то уверенной рукой.

Спешившись, мы повели коней под уздцы. Я встретился взглядом со старухой, разглядывающей нас из-за ограды. Мне показалось, будто она видит наши истинные, не наворожённые обличия – так пристально смотрела.

– Дня доброго, матушка, – поздоровался я. Огарёк и Трегор кивнули. – Не видали ли чего диковинного в последнее время?

Старуха пожевала губу и вышла к нам, скрипнув калиткой.

– Сами-то вы кто такие? – осторожно спросила, щурясь на нашу одежду: искала, должно быть, какие-то признаки нашей принадлежности к дружине или какой гильдии, но мы озаботились тем, чтобы выглядеть, как простые путники.

– Охотимся, матушка, – ответил Трегор. – Вот, говорят, где-то звери невиданные ходят, воют ночами. Слышала, нет?

– Слыхала, – согласилась она и остановила взгляд на Огарьке. Сокол беспокойно переминался с ноги на ногу, и я боялся, что от волнения его морок спадёт… что-то будет со старухой, если заезжий молодец на её глазах станет зелёным кожей? Ох, пойдут же слухи о проснувшихся раньше времени нечистецах! Назовут дурным знамением, не иначе.

– Не расскажешь ли? – поторопил я её.

– Погань ходит одна, – выплюнула старуха с неожиданной яростью. – Замирает всё ночью. Одни пьяницы в трактире сидят допоздна, а добрый люд закрывает и двери, и ставни да сидит тихо, пока петух не запоёт.

Мы с Трегором и Огарьком переглянулись.

– Что за погань? Давно это у вас?

Старуха облокотилась на забор и задумалась.

– Да не. Недавно. Дней несколько, точнее не скажу.

– Это звери? Может, медведи-шатуны? – спросил Огарёк.

Старуху этот вопрос, видимо, возмутил:

– Какие тебе шатуны! Что я, медведей за всю жизнь не видала? У Великолесья как-никак живём! Не-е, это не звери, не люди и не нечистецы, уж я знаю. Это навь. Жуть. Встали мёртвые, те, кто давно уже мёртв, да взялись пугать живых.

– Нави? – Огарёк шагнул вперёд. – Почему вы так уверены?

– То-то ж. Ещё моя бабка-ворожея говорила: если кто захочет волхвовать, так пусть волхвует травами и словами, да только не смеет играть с жизнью и смертью, иначе Владычица Яви разгневается. Видать, кто-то волхвовал не так, как положено.

Я стиснул зубы. Конечно, была у меня на примете одна такая незадачливая ворожея – её ли рук это дело?

– Благодарю. – Я положил руку на грудь и поклонился старухе. Она цокнула языком, но явно была польщена. – Идём.

– Что ты собираешься делать? – спросил Огарёк, поравнявшись со мной.

– Снимем комнату в трактире. Дальше – увидим.

– Думаешь, навей убьёт ваша с Трегором сила?

– Нави и так мертвы. Говорю же тебе, увидим. Сперва я хочу узнать, насколько правдивы слухи, и встретиться с навями лицом к лицу. Что будет дальше… не имею понятия.

* * *

Я стоял у окна, затаив дыхание, чтобы не замутняло стекло. Давно стемнело, а значит, вот-вот должна была начаться та «жуть», о которой так много говорили в последнее время.

– Ну что? – шёпотом спросил Огарёк. Я дал ему знак замолчать.

– Слушаю.

Я весь напрягся струной, казалось: вот-вот,